Всю жизнь мать ревновала Юла к мачехе, но он не обращал на это внимания. Ему нравилось бывать в гостях у Екатерины Ивановны, которая бросила театр и переехала во Владивосток.

Благодаря общению с этой женщиной Юл увлекся театром и решил стать актером. Смутная тревога закрадывалась в сердце Бориса Бриннера, когда он ловил взгляд сына, обращенный на его жену: в детских глазах светилось восхищение взрослого мужчины, так что Юл рано приобрел вкус к зрелым женщинам.

Как и многие русские, после революции Бриннеры из Владивостока перебрались сначала в Харбин, а затем в Париж, где Юл познакомился с цыганским семейством Димитриевичей. Иван Димитриевич научил его цыганским песням и пригласил юношу в русский ресторан «Распутин», посетители которого считали Юла чистокровным цыганом. Его дебют состоялся 15 июня 1935 года, когда юноше шел 15-й год. Пел он в этом ресторане несколько десятилетий, правда, с большими перерывами.

Тот первый день Юл запомнил на всю жизнь, так же как и последнее напутствие, которое дал ему перед выходом на сцену Иван Димитриевич: «Когда поешь с гитарой в руках, помни – ты должен выглядеть сильным, настоящим мужчиной». Таким он и стремился быть. Первой женщиной, которую сразило его мужское обаяние, стала красивая цыганка Маруся, младшая дочь Ивана Димитриевича. В благодарность за то, что Юл не отверг ее, когда девушка бросилась ему на шею после одного из самых проникновенных его выступлений, Маруся однажды нагадала ему, что он станет королем, не зная тогда, насколько верным окажется ее пророчество.

Цыганские песни стали не единственным увлечением Юла. Он хотел попробовать свои силы буквально во всем. Юноша поступил в Сорбонну, но через два года учебу забросил. Он любил слушать Шаляпина, обожал оперу и представления русского балета. Много лет спустя он признавался, что стал актером не в тот момент, когда впервые появился на сцене, а после длительной и довольно серьезной подготовки в драматической студии Жоржа и Людмилы Питоевых.

Но, наверное, самым романтическим увлечением юного Юла был цирк. Однажды он познакомился с цирковыми акробатами, которых уговорил обучить его некоторым премудростям акробатического мастерства. Юл оказался способным учеником. Благодаря природной гибкости и многолетним занятиям гимнастикой ему очень быстро удалось освоить довольно сложные трюки, так что вскоре он стал цирковым артистом.

На одно из воскресных представлений Бриннер решил пригласить мать и сестру Веру. Увидев своего сына под куполом, где он проделывал сложнейшие трюки на летающей трапеции, мать пронзительно вскрикнула и упала в обморок. Юл тем временем спустился на арену и, подхватив брошенную ему гитару, начал распевать веселые куплеты.

Однако цирковая карьера Юла была недолгой. На одном из представлений он сорвался вниз с огромной высоты, но, к счастью, остался в живых. То чудовищное состояние Юлу запомнилось на всю жизнь: сначала он, мертвенно-бледный, лежал на диване в артистической, потом его, забинтованного с ног до головы, отправили в больницу. Он старался лежать неподвижно, потому что каждое движение причиняло нестерпимую боль.

Больше всего Юл тогда боялся, что кто-то начнет жалеть его, поэтому он беспрестанно что-то рассказывал окружающим, шутил и заставлял смеяться других, хотя самому было не до смеха. Через несколько дней в Юла были влюблены все медсестры, которые чуть ли не дрались за право сделать ему укол или перевязку.

Тогда же Бриннер пристрастился и к морфию. Пристрастие это было недолгим, может быть, потому, что врач назначил ему наркотик в тот момент его жизни, когда он был абсолютно беспомощным. В тот период судьба свела его с Жаном Кокто, который сразу же признал в Юле морфиниста. Жан познакомил Бриннера с Жаном Марэ, а позднее – с Жан-Луи Барро, Марселем Марсо, Коллет, Дали и др. Бриннер пропагандировал русское искусство, пел для друзей цыганские романсы.

По ночам Бриннер и Кокто наведывались в доки, где покупали опиум, затем шли в портовый бордель. Здесь в обществе девиц, пахнувших дешевым мылом и резким одеколоном, Юл обучался искусству любви и, надо сказать, учеником он был способным и благодарным.

Однако распутная жизнь надоела Бриннеру, и он решил избавиться от пагубного пристрастия к морфию. Юл попросил своего дядю Феликса Юльевича устроить его в клинику. После лечения Бриннер навсегда вычеркнул наркотики из своей жизни.

Вскоре Юл решил отвезти больную лейкемией мать на лечение в Америку. В Соединенных Штатах уже жила его родная сестра Вера, ставшая известной оперной певицей. Перед отъездом мачеха написала рекомендательное письмо, адресованное Михаилу Чехову, который к тому времени открыл в Америке драматическую студию, где обучались такие знаменитые голливудские актеры, как Мэрилин Монро, Грегори Пек, Энтони Куинн и др.

Первые годы жизни в Америке были для Юла очень тяжелыми. Ему приходилось работать швейцаром, официантом, что психологически с его независимым характером было невыносимо. На бензоколонках он зачастую дрался с чернокожими, которые ревновали его к своим подружкам. Нередко дело доходило до поножовщины. На самом же деле Юл и не думал приставать к девушкам, потому что никогда не испытывал тяги к афро-американкам, однако каждый раз, когда одна из них проходила мимо, одаривал их красноречивыми взглядами, что и выводило из себя работавших вместе с ним негров.

Об этом периоде своей жизни Юл рассказывать не любил, а на вопросы многочисленных поклонниц о том, где он брал деньги на содержание себя и матери, он отвечал, что получил небольшое наследство от дяди. Не узнала всех подробностей и Марлен Дитрих, с которой судьба свела Юла весной 1951 года.

И вдруг словно ток прошел по всему телу Юла: это же Марлен Дитрих, легендарная актриса, на которую он заглядывался в парижских кинотеатрах, по несколько раз пересматривая все фильмы с ее участием. Охваченный восторженным порывом, он резко развернулся, так что стул, на котором он сидел, полетел в сторону. Однако ничего сказать ни он, ни она не успели, потому что раздался звонок, и он должен был идти на сцену. «Я сейчас», – осипшим голосом произнес актер и попятился в сторону двери.