Наконец, съемки закончились. Астер отказался присутствовать на премьере: он считал, что фильм получился провальным, Джинджер, как он и боялся, испортила его номер и сделала из него посмешище.

Но, вопреки прогнозам Фреда, фильм ждал грандиозный успех, и именно благодаря Джинджер! Доходы от фильма исчислялись миллионами, «Кариоку» стали танцевать по всей Америке. Но и этого мало: в Соединенных Штатах открылись сотни танцевальных классов, в которых обучали этому танцу. Одри Хепберн по поводу этой «Кариоки» сказала такие слова: «Астер научил Джинджер понимать язык танца, но именно она наполнила этот танец чувственной красотой».

Фред никак не мог принять этого. Но наконец и он пошел в кинотеатр, посмотрел фильм и понял, что Хепберн была права, а он с самого начала ошибался в Джинджер. Она действительно танцевала превосходно. После этого Фред взглянул на свою партнершу другими глазами.

В следующем фильме Джинджер и Фред снова должны были играть в паре. Работа над новым фильмом уже началась, но Джинджер неожиданно заболела. Она перестала приходить на съемочную площадку и лежала дома в постели. Врачи подозревали у нее воспаление легких.

Пока Джинджер болела, Фред мучился от безделья: они вместе договорились прочитать и обсудить сценарий нового фильма, а из-за того, что она заболела, он теперь не мог придумать ни одного танца. Наконец Фред положил сценарий в карман пиджака и отправился к Джинджер: пусть лежит в постели, если ей так плохо, а он будет читать ей сценарий вслух.

Он узнал, где она живет, уверенно подошел к дому и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла мать больной, Лола Роджерс, в прошлом тоже актриса. Она провела гостя в комнату дочери и ушла.

Джинджер спала на диване, укрывшись одеялом. Она похудела, ее волосы были растрепаны. Без косметики ее лицо выглядело совсем по-другому, но такой она больше понравилась Фреду. Он засмотрелся на нее и даже забыл, зачем пришел. Наконец она открыла глаза, увидела его, улыбнулась и сказала: «Привет! Я рада тебя видеть!». Астер неловко сел, положил на столик букет цветов, которые принес с собой. Затем коснулся ее руки и сказал: «Я тоже рад, что вижу тебя, я скучал по тебе…»

Фред не понимал, что с ним происходит. Перед ним была не самоуверенная, яркая и экстравагантная блондинка, а очень привлекательная, милая, чудесная женщина, и он чувствовал, что с каждой секундой она нравится ему все больше и больше. Он уже и думать забыл, что пришел к ней работать. Тем более что она откинулась на подушку и, прикрыв глаза, тихо и спокойно произнесла: «Извини, из-за таблеток, которые мне прописал доктор, я все время хочу спать…» Фред понял, что ему пора уходить, и встал со словами: «Да-да, конечно, отдыхай. Поправляйся».

Через некоторое время Роджерс выздоровела, и съемки начались. Фред уже не ругался со своей партнершей, он стал больше доверять ей, отношения между ними стали спокойными и дружескими. Так ему казалось. Однако все вокруг начали подшучивать над ним, говоря, что Астер по уши влюблен в Джинджер и она тоже неравнодушна к нему. Режиссер ему заявил: «Приятель, вы с Джинджер просто без ума друг от друга, это ясно даже дураку! Ты бы видел со стороны, как меняется твое лицо, когда ты поешь ей „Щека к щеке“! Послушав тебя, никто не останется равнодушным. Вот посмотришь, тебе еще за эту песенку „Оскар“ дадут!».

Однако Фред только смеялся: какая любовь, между ними только нормальные приятельские отношения, ну, может быть, они чуточку симпатизируют друг другу. Но вскоре произошел один эпизод.

Для Джинджер сшили новое восхитительное платье из страусиных перьев, студии пришлось раскошелиться для того, чтобы оплатить этот заказ. Джинджер осторожно, стараясь не повредить перья, с помощью костюмерши надела платье и ждала, когда женщина разберется с застежками. Наконец, крючки были застегнуты, и Джинджер гордо вышла из вагончика в своем голубом наряде.

Правда, не все разделяли ее восторг от нового наряда: «За твоим платьем тянется настоящий шлейф из пера! Ты похожа на вспоротую подушку! Еще несколько минут, и ты умостишь страусиными перьями всю площадку…» Но стоило кому-то произнести фразу: «Может, снимешь это платье…» – Джинджер сразу же ринулась в бой, – «ни за что, старое платье я надевать не собираюсь! Буду сниматься в этом!».

Скандал разгорался, режиссер Марк Сэндрич называл платье аэропланом, затем говорил, что девушка в нем похожа на гигантского, плохо ощипанного цыпленка, наконец требовал, чтобы она немедленно сняла это платье, с которого продолжает сыпаться пух, и надела старое. Но Джинджер стояла на своем: повысив голос, чтобы перекричать остальных, она заявила: «Да, мистер Сэндрич? Вы хотите, чтобы я надела старое платье? То, в котором я уже снималась в предыдущем фильме? Какие глупости! И не думайте об этом! Я буду сниматься только в этом платье и ни в каком другом!».

Это было так не похоже на Фреда: несколько месяцев назад он потребовал бы не только смены платья, но и другую партнершу. Вскоре и для самого Фреда стало очевидно то, что заметили уже все на съемочной площадке: он действительно влюблен.