Элизабет Бойл - Любовные послания герцога

4 июня 1810 года

Достопочтенному маркизу Стэндону Замок Байторн, Уэстморленд.

Милорд маркиз, если вы проявите капельку терпения и позволите мне представиться, то, возможно, сочтете разумным изложенное ниже предложение. Меня зовут мисс Фелисити Лэнгли, и я в будущем году заканчиваю учебное заведение мисс Эмери для молодых леди. Один наш общий друг, лорд Джон Тремонт, посоветовал мне написать вам и предложить сочетаться со мной браком – разумеется, по завершении моего блестящего сезона в Лондоне. Дело, видите ли, в том, что я твердо решила выйти замуж за герцога, и Джек подумал, что вы, возможно, могли бы оказаться подходящей кандидатурой для этого, несмотря на тот факт, что пока еще не унаследовали титул. Кстати, как здоровье вашего глубокоуважаемого дедушки?..

Из письма Фелисити Лэнгли маркизу Стэндону

Секретарь герцога Холлиндрейка громко расхохотался, что было из ряда вон выходящим событием по двум причинам: во-первых, никто и никогда не осмеливался хохотать в присутствии импозантного и отличающегося невероятно крутым нравом герцога, а во-вторых, никому и в голову не могло прийти, что вышколенный секретарь герцога мистер Гиббенз с его безупречными манерами вообще умеет смеяться.

Но он захохотал снова. Вернее, грубо хохотнул, к большому неудовольствию своего работодателя.

– Что это на тебя нашло, Гиббенз? Ты, случайно, не спятил? – сердито одернул его герцог, сидевший по другую сторону огромного письменного стола. – Сию же минуту возьми себя в руки!

Гиббенз изо всех сил старался сделать именно это, но – увы! – безрезультатно. Взглянув на последнюю строчку письма, он вновь разразился громким смехом, причем хохотал до тех пор, пока по щекам не покатились слезы. Только утерев глаза носовым платком, который извлек из жилетного кармана, он пришел в себя настолько, что смог ответить.

– Приношу глубочайшие извинения, ваша светлость. Просто это… – Опасаясь снова рассмеяться, он мотнул головой в сторону письма.

– Гм-м… Это еще что за штуковина? – спросил герцог, протягивая руку, чтобы взять письмо.

– Это письмо, ваша светлость, – умудрился произнести Гиббенз. – Для вашего внука.

– Для Стэндона? С чего бы это кому-то пришло в голову писать ему, тем более на этот адрес? – Герцог взглянул на письмо, как будто оно было заражено чумой. – Наверное, опять какие-нибудь долги? Ну что ж, я его долгов больше не оплачиваю. Хватит!

Стэндон и его дедушка не виделись с тех пор, как поссорились несколько лет назад, после чего младший из Стерлингов, порвав с семьей, покинул Англию.

Разумеется, это обстоятельство вполне устраивало герцога, поскольку непутевый внук был всего лишь третьим сыном третьего сына и своим поведением вызывал скорее раздражение, чем серьезное беспокойство. Так было до тех пор, пока не вмешалась судьба, в результате чего молодой повеса, который доводил родных до безумия своими «подвигами», а потом исчез с горизонта, стал наследником титула. Поэтому, когда старый герцог делал свои громогласное заявления, каждому, кто его знал, слышалась в его словах странная мечтательная нотка. Даже, пожалуй, сожаление.

– Речь здесь идет не о долгах, ваша светлость, – объяснил Гиббенз. – Это письмо от какой-то молодой леди…

– Значит, неприятностей подобного рода он тоже не избежал, а? Неужели какая-то девчонка задумала поживиться долей наследства?

– Нет, ваша светлость, здесь речь идет о проблеме совсем иного свойства, – сказал Гиббенз, который, будучи убежденным холостяком, испытывал безотчетный страх перед особами женского пола. – Письмо это написала леди. Настоящая леди.

– Настоящая леди, говоришь, а? – Холлиндрейк осмотрел письмо повнимательнее. – Судя по всему, оно отправлено из Бата, – сказал он, взглянув на обратный адрес. – Что это за штука – «учебное заведение мисс Эмери»?

– Это школа, ваша светлость. Насколько я понимаю, молодых леди там обучают хорошим манерам и прививают им другие подобающие качества.

– Иными словами, там наверняка готовят отъявленных кокеток и глупеньких болтушек, – фыркнул старик. Однако в его слезящихся глазах мелькнуло любопытство. Он перевел взгляд на секретаря. – Что же, черт возьми, тебя в этом так развеселило?

Растерявшийся Гиббенз, запинаясь на каждом слове, принялся объяснять:

– Мисс Лэнгли хочет спросить… ну-у, у нее, очевидно, создалось впечатление, что… как бы это сказать…

– Перестань мямлить. Выкладывай все как есть, – рявкнул Холлиндрейк.

Бедняга секретарь сделал глубокий вдох, собрал все свое мужество и выложил все, втиснув в единственную фразу:

– Эта мисс Лэнгли предлагает лорду Стэндону подумать о том, чтобы жениться на ней! – Выпалив это, Гиббенз закрыл глаза, приготовившись к взрыву негодования.

Но взрыва не последовало. Когда молчание затянулось, он осторожно взглянул на герцога сквозь ресницы и обнаружил, что тот поглощен чтением письма.

Потом произошло второе за этот день примечательное событие. Расхохотался герцог.

– Девчонка та еще нахалка! – сказал он, приходя в себя. – Она еще имеет наглость осведомляться о моем здоровье! Держу пари, что она будет очень сильно разочарована, узнав, что я жив и здоров. – Он положил письмо на стол и снова рассмеялся.

– Вы правы, ваша светлость, – согласился секретарь. – Это весьма бесцеремонно.

– Вот именно, – заявил герцог. – И поэтому мы ответим на это письмо.

– Ответим, ваша светлость? – переспросил секретарь, у которого появилось какое-то дурное предчувствие.

– Разумеется! Я, например, уверен, что из девчонки, обладающей такой наглостью, получится отличная герцогиня. Мало того, держу пари, что она и этого шалопая, моего внука, заставит беспрекословно повиноваться себе.

Гиббенз от удивления лишь шевелил губами, словно рыба, вытащенная из воды.

– Вы хотите сказать, что примете ее предложение? Но, ваша светлость, вы едва ли можете принимать такого рода решения за вашего внука.

– Я могу это сделать и сделаю! – заявил старик, расправив плечи. Он даже, кажется, помолодел на несколько лет. – Итак, мы ответим этой мисс Лэнгли и начнем ухаживать за ней от его имени. В свое время Стэндон еще поблагодарит меня за это.

Лондон, Мейфэр

Январь 1814 года

– Боже мой, Талли, какая ужасная новость! – сказала мисс Фелисити Лэнгли своей сестре Талли, сидевшей в другом конце гостиной.

– Какая? – спросила ее сестра-близнец, поднимая глаза от блокнота.

Фелисити положила номер «Таймс», который читала, и вздохнула:

– Лорд Гарнер умер.

– Не может быть! – воскликнула Талли, вскакивая с кресла у окна. Ее черная собачка Брут немедленно поднялась тоже, потянулась, зевнула и последовала за своей обожаемой хозяйкой, которая пересекла комнату, чтобы взглянуть на сообщение собственными глазами. – Несчастный случай во время верховой прогулки. Какой ужас!

– Какое невезение! – пробормотала Фелисити и, обмакнув в чернильницу перо, принялась вычеркивать лорда Гарнера из блокнота, лежащего перед ней.

– Силы небесные! Ведь это пятый холостяк за эту зиму! – воскликнула Талли, наблюдая, как ее сестра вычеркивает тщательно составленную Подборку оценочных данных, касающихся личных качеств и размеров собственности ныне покойного барона.

– Точнее, даже не пятый, а шестой.

Удрученно покачав головой, Талли спросила:

– Этот лорд Гарнер… ведь он был довольно старый, не так ли?

– Ему было почти сорок.

Талли сморщила носик:

– Совсем старик. Тебе следовало бы вычеркнуть его еще несколько лет назад.

Сестрам не далее как две недели назад исполнилось по двадцати одному году, и Талли считала любого мужчину старше тридцати чуть ли не библейским Мафусаилом.

– Старик он или нет, но нельзя забывать о том, что у него было двенадцать тысяч годового дохода.

Ее сестра пожала плечами и снова заглянула в газету.

– А его наследник заслуживает внимания?

– Ему всего семь лет.

Талли сокрушенно поцокала языком, понимая, что новому лорду Гарнеру придется подождать еще лет этак десять, прежде чем его, возможно, сочтут пригодным для включения в пресловутую «Холостяцкую хронику» Фелисити.

Хотя, по правде говоря, едва ли какой-нибудь мужчина, пребывающий в здравом уме, захотел бы увидеть свое имя на страницах подобного сборника. «Холостяцкую хронику», как окрестили этот «шедевр» одноклассницы сестер в школе мисс Эмери, едва ли можно было бы назвать глупой забавой помешанной на титулах хихикающей юной леди. Это была скорее основанная на скрупулезных исследованиях глубокая характеристика каждого подходящего для брака холостяка в высшем свете.

В справочнике «Дебретт» каждый мог почерпнуть сведения о генеалогическом древе и семейном девизе. Но только в «Холостяцкой хронике» можно было узнать, имеет ли этот мужчина склонность к злоупотреблению алкоголем или к ночным прогулкам в дебрях района Севен-Дайалз. Путеводители по историческим местам мистера Биллингсуорта дадут вам пространное и красочное описание владений этого человека, но только из сборника Фелисити вы получите сведения о подлинном состоянии кровли и узнаете, прочно ли укреплены там стены.

От проницательного взгляда Фелисити не ускользали титулованные особы от герцогов до баронов, джентльмены, получившие личное дворянское звание за особые заслуги, и даже, в порядке исключения, просто мужчины со средствами. Даже – вторые сыновья и дальние наследники не были обойдены вниманием в «Хронике», потому что, как имела обыкновение повторять Фелисити, «сегодня он никто, а завтра – наследник». Для получения этой информации Фелисити ежедневно по утрам тщательно просматривала «Таймс», «Глобус» и, конечно же, «Морнингпост», а также последние номера «Джентльменз мэгэзин», «Ледиз мэгэзин» и «Ледиз фэшнэбл кабинет», выискивая информацию, заслуживающую включения в «Хронику» в виде добавлений либо исправлений.

Сведения, которые не уливалось получить из периодических изданий, она получала благодаря оживленной переписке с бывшими ученицами школы мисс Эмери. Обширная корреспонденция с этими леди, большая часть которых, выйдя замуж, породнились с самыми знатными семействами высшего общества, позволяла ей проникнуть в такие тайны, сведения о которых никогда не попадал и на страницы печати.

– Талли, я склонна вновь пересмотреть решение относительно будущего Пиппин, – сказала Фелисити, осторожно промокая влажный крест, перечеркнувший сведения о лорде Гарнере.

– Ах нет, Герцогиня, только не начинай все снова, – взмолилась Талли, называя сестру ее любимым прозвищем.

Фелисити отмахнулась от возражений сестры.

– Я склонна видеть нашу кузину скорее с лордом Элмсли, чем с графом Дарлтоном. Я только что узнала от жены троюродного брата матери виконта, что в Элмсли есть что-то романтически трагичное, а это, мне кажется, как нельзя лучше сочеталось бы с нынешним состоянием Пиппин…

Талли аж застонала. Громко.

– Не делай этого, – сказала она сестре. – Оставь Пиппин в покое.

– Это еще почему?

– Потому что наша кузина очень переменилась с тех пор, как… ну, ты сама знаешь, о чем я говорю.

Фелисити тяжело вздохнула.

– Безвременная кончина ее батюшки была, конечно, потрясением. Еще большее потрясение вызвало состояние его финансов, но теперь, пожалуй, пора ей…

– Перестань! – взмолилась ее сестра, всплеснув руками. – Иногда мне кажется, что у тебя совсем нет сердца. Я говорю не о ее отце. Я говорю о нем, – Талли понизила голос до шепота, – о капитане Дэшуэлле.

– Об этом пирате? – воскликнула Фелисити. – Больше не хочу слышать это имя. Тем более в стенах этого дома. Ах, как бы я хотела, чтобы морской дьявол утащил его на дно моря!

Пиппин была таким разумным созданием, пока этот вертопрах не поцеловал ее.

Когда четыре года назад, Фелисити впервые предприняла попытку заняться сватовством, она, Талли и Пиппин всячески помогали своей учительнице мисс Портер найти путь к сердцу этого шалопая Джека Тремонта, оказавшись в результате в центре запутанного клубка шпионских страстей. Выступив в защиту Джека, они, сами того не желая, стали виновницами его заключения в тюрьму.