– Сердце мое.

Ник был рядом с ней, сзади, спереди, под ней, пока наконец не уменьшил напор воды, оставив только теплые мягкие струи.

– Весенний дождь, – сказал он, нежно прижав спиной к стенке кабинки, и они закончили то, что начали так много лет назад в Челси.

Потом он завернул ее в огромное махровое полотенце Лу, еще один подарок ко дню рождения, и отнес в постель. Казалось естественным, что этот обнаженный мужчина находится в ее спальне. Лу не поддерживал идею наготы без всякого повода даже в отношениях между супругами. Скряга Лу.

Ник Элбет развернул полотенце и уложил обнаженную Эми на покрывало, купленное на десятую годовщину свадьбы. Шторы задернуты, свет приглушен. Эми подумала о «Герцогине Альба» Франсиско Гойи. Она и Лу видели обе картины в мадридском музее «Прадо», маха полностью одетая и обнаженная.

– Дай мне посмотреть на тебя.

В этом был секрет Ника. Он любил женщин и позволял им знать это. Женщины интуитивно понимали его чувства. Они хотели от него больше, чем он мог дать, понятия честности и ответственности не входили в его обязательства, по крайней мере, одновременно.

Он положил одну подушку под Эми, другую рядом, разглядывая полученный эффект, пока не был удовлетворен.

– Почитать тебе Элиота?

«Любовная песня Альфреда Пруфрока» слетела с губ Ника, невыносимо печальная, но потрясающая силой страсти и потери. Его руки ласкали ее в другом, странном измерении отстраненной чувственности. Ее плоть стала совершенно новой страной желания. «Я отмеривал свою жизнь кофейными ложечками». Эта фраза заставила ее дрожать от сострадания. «Я видел момент вспышки собственного величия». Это объясняет так много. И когда Ник склонился к ее ступням и провел пальцами вдоль ног, бедра Эми раздвинулись в ответ на его причиняющий муку нетерпения вопрос.

– Осмелюсь ли я съесть персик?

Муж и дочь вернулись после полуночи в воскресенье. Одна в доме с раннего вечера, Эми тщательно ликвидировала все следы ее визитера. Лу говорил, что они могут приехать поздно, и их не нужно ждать. В одиннадцать она легла в постель со своими записями относительно «Тура Джеки», но не могла сосредоточиться. Не могла и спать. Что, если Лу заметит свежие простыни? Она никогда не меняла белье в выходные дни. Что, если ему потребуются старые кроссовки, которые она отдала Нику, потому что его ботинки были все еще мокрыми?

А как насчет неприятной возможности того, что ее муж захочет заняться любовью – таким редким явлением в последние месяцы? Он явно заметит некоторые изменения. Она, конечно, не уверена в этом, но рисковать нельзя. Угрызения совести мучили Эми. Она совершила адюльтер. Ее муж и дочь, суть всей жизни, были на пути домой, в ее дом, их дом, дом семьи, который она подвергала опасности из-за своего распутного поведения.

Уход Ника, казалось, пробудил ее совесть. Та ныла, как больной зуб. Эми предала свои принципы и брак. Она не сможет жить с этой тяжестью и должна рассказать Лу. Без подробностей, он, возможно, и не поверит им. Но она будет вынуждена рассказать о соблазнении Ника.

Когда путешественники, наконец, вернулись, и Лу объявил об их переезде в Джейнсвил, естественно, без такой ерунды, как обсуждение с ней этого вопроса, Эми изменила свое предыдущее решение.

Ее ли вина, что Сэнди сбежала. Может быть, да, но не по причине, высказанной Лу. Виной и ошибкой была трусость. Когда другие женщины ее возраста выбрали свободу и использовали свой шанс, Эми предпочла безопасность в том, что считала устойчивым браком, оказывала липовые услуги бездомным и занималась псевдолитературной деятельностью. Ее вина в избегании соблазнов, искушений, приключений и – о, да – ошибок, глупых, идиотских ошибок, которые научили бы ее правде жизни и любви. Она могла бы передать этот опыт дочери. Эми не обманывала себя тем, что стала бы сердечной подружкой Сэнди. Юные девушки и их матери являются естественными врагами. Но она могла бы рассказать дочери о своем первом опыте с противозачаточной диафрагмой, о желании поскорее выбросить ненавистный предмет. Ее вина в том, что не попыталась наладить некоторые женские связи с маленькой девочкой, которая сейчас уже женщина.

Почти двухгодичной давности уик-энд с Ником Элбетом оставил в ней глубокое чувство упущенных возможностей в прошлом и постоянную надежду на будущее, к которому она еще не готова. Если бы не Ник Элбет, Эми никогда не узнала бы, что теряет, и на какие высоты и глубины страсти способна. Честно говоря, она завидовала умению Сэнди уйти, не оглянувшись.

Литературному комитету понравилась ее идея шведского стола. На запланированных поэтических чтениях Эми вызвалась читать «Любовную песню Альфреда Пруфрока». Сэнди не позвонила. Когда гости, наконец-то ушли, Эми убрала со стола и привела в порядок кухню. Звонка все еще нет. Бегущая вода, как обычно, напомнила о том, как Ник раздевал ее в душевой кабинке. Звонок Лу прервал черед воспоминаний. Резкий вопрос «Что-нибудь новое?» и такое же грубое разъединение, когда она ответила отрицательно.

Эми задумалась, что бы случилось, если бы она рассказала Лу об уик-энде с Ником Элбетом и объявила о решении вернуться в колледж для получения степени по истории архитектуры. И о желании развестись.

Она провела остаток дня за чтением книги «Очень хороший вкус» о расцвете и упадке английской архитектуры, пока не пришло время приниматься за ужин. Так как Лу явно был болезненно обеспокоен ситуацией с Сэнди, она решила приготовить нечто, по-настоящему, особенное.

ГЛАВА 25

ДЖОРДЖИНА

– Роберто!

Джорджина неожиданно вернулась домой и обнаружила мадридца, роющимся в ящиках стола в маленьком кабинете, расположенном за гардеробной. Он не услышал ее приближения, потому что слушал плейер с последними модными записями, кроме того, толстый ковер приглушал шаги.

Хотя дом был напротив делового комплекса Джорджины, она редко возвращалась раньше конца рабочего дня.

Это утро стало исключением. Она решила, что для встречи с банкирами в Сити драгоценности, надетые сейчас, не достаточно роскошны. Она поняла, что с этими парнями из Сити должна придерживаться двух противоположных крайностей в одежде. Однажды, когда те пришли к ней в офис, Дебора провела их в комнату отдыха. Джорджина была в желтом спортивном костюме, подходящих по цвету кроссовках фирмы «Рибок», волосы перевязаны платком от Эрме. Она приветствовала их со своего велотренажера, на котором и провела всю беседу. «Это поддерживает мою форму, джентльмены. Уверена, вы понимаете».

Сегодня Джорджина идет на их территорию продолжить дискуссию о планах своей экспансии на континент. Ее идея состояла в том, чтобы открыть безналоговые магазины на обоих берегах Ла-Манша и в трех парижских аэропортах. Прося три миллиона фунтов, она будет нуждаться в самоуверенности, которую ей всегда придавали украшения с изумрудами. Ее «рабочие изумруды», как назвала их одна из журналисток в недавней статье. Не слишком кричащие, просто маленькие сережки и брошь в форме леопарда на лацкане подчеркнут, что она занимается важным делом.

Обнаружить Роберто дома было для нее таким же сюрпризом, как и для него. Год, проведенный вместе, свидетельствовал о довольно-таки приятных отношениях. Он соответствовал ее требованиям любовника и сопровождающего лица, был значительнее, чем можно было предположить, судя по внешности и манерам. Роберто говорил по-французски и по-итальянски так же хорошо, как и на родном испанском, его английский улучшился до нормального разговорного, к тому же, в нем открылся неожиданный талант к торговле и рекламе товаров.

Чтобы оправдать еженедельные выплаты, Джорджина провела его в приказе как консультанта. Щекотливая ситуация, заметил ей бухгалтер. Налоговый департамент может использовать это в качестве предлога для ревизии всех документов и отчетности. «Поставьте его работать. Неважно, кем».

Предложение оказалось дельным. Джорджина направила Роберто в отделение «Ковент-Гарден»[37]*. Все пошло прекрасно, словно рыбку бросили в воду. Туристы, особенно женщины, просто обожали его, ведь Роберто мог флиртовать с ними на четырех языках. Продажи сейчас же увеличились. Джорджину забавляло думать, что она, возможно, в чем-то ошибалась. Парикмахер Барбары Стрейзанд стал крупным кинопродюсером. И Роберто может стать ценным приобретением для ее планируемого завоевания мира.

Он, конечно, просил выйти за него замуж. На какое-то время соблазненная этой идеей, она передумала, посмотрев телевизионную версию биографии королевы Елизаветы I. Королева-девственница никогда не выходила замуж, потому что знала о невозможности разделения власти. Есть у тебя власть или нет – вот основополагающая истина. Каким-то образом, она, тем не менее, помогла Роберто получить разрешение на работу.

– Роберто! – повторила Джорджина, сорвав наушники с его головы. Тот вздернулся, словно в него выстрелили.

– Джорджина!

– Что ты здесь делаешь? Почему ты не в Ковент Гарден?

Роберто был так ошарашен, что не мог говорить.

– Что ты ищешь? Я недостаточно плачу тебе? Ты не найдешь здесь драгоценностей или денег. Все в сейфе. Ты же знаешь. Что это?

Красная кожаная папка в единственном экземпляре была приготовлена ее доверенными бухгалтерами и подписана «Только для вас лично». Это полный анализ структуры ее компании, долги, налоговые обязательства, сделки и предположения о будущей прибыли. Секретная информация. Детальный разбор бухгалтерии с указанием слабых и незащищенных мест.

Если бы Джорджина вышла на рынок Европейского Экономического сообщества, а потом и на североамериканский, то, наверное, захотела бы большего, чем ссуды. Она, возможно, захочет продавать акции своей компании. Содержимое красной папки могло быть для кого-то весьма полезным.

– Отвечай мне, ты, свинья! Что ты делаешь с этим? Кто тебе платит?

Продавшийся однажды, всегда будет продажным. Почему она удивлена? Роберто выставил себя на продажу, Джорджина платила ему за услуги, разве не так? Вопрос в том, кто заплатил больше.

Она выудила это из него. Отменила встречу с банкирами, приказала Деборе не беспокоить, а потом направила все свои силы на запугивание мужчины, который всего лишь несколько часов тому назад будил ее поцелуями.

– Если не расскажешь мне все, я имею ввиду абсолютно все, я позвоню в полицию и обвиню тебя в ограблении, словесном оскорблении, угрозе физического насилия и еще во всем, что только смогу придумать!

Все началось несколько недель тому назад. Молодой француз пришел в магазин Ковент-Гарден и потратил больше тысячи фунтов. Джорджина вспомнила, что слышала об этой покупке, тысяча фунтов наличными.

При подобных благоприятных обстоятельствах Генри пригласил Роберто на бутылочку вина.

Последовало несколько случайных встреч. Генри заходил во время перерыва, и предлагал отправиться в место, где подают испанские блюда. Отец Генри тоже находился в Лондоне, так много слышал от сына о его новом друге, что захотел встретиться с ним.

– Я не должен был соглашаться! – Роберто разрыдался. – Я думал, он хочет стать моим другом. Не так уж много мужчин хотят стать моими друзьями. Ты можешь это понять?

На самом деле, Джорджина никогда не задумывалась, но сейчас рассудила, что в этом есть смысл. Другие мужчины сторонятся наемных жиголо. Их разделяет барьер. Мужчины не могут хвастаться своими победами перед теми, кто использует секс, чтобы пользоваться успехом у женщин.

Молодой человек оказался простаком.

– Успокойся, Роберто, – она налила им обоим бренди. – Расскажи, что случилось дальше.

В один из дней к ним присоединился отец Генри, величественный старый джентльмен, un grand seigneur,[38] и после многочисленных знаков внимания, отослал Генри.

– Так мсье барон и я смогли поговорить.

Ее осенило. Отец Лягушки, барон Д'Орсанвиль! Попутно Джорджина позавидовала Роксане. Ее отец сделает для дочери все, что угодно. Очевидно, похитить Ника было недостаточно. Теперь, наверное, Д'Орсанвиль намерен разрушить ее компанию.

– Сколько он заплатил тебе? Еще больше слез. Отвратительно.

– Говори, или отправишься за решетку.

– Пять тысяч фунтов.

– Ты бы продал меня за пять тысяч фунтов! Роберто бросился к ее ногам.

– Пожалуйста, guerida[39]

– Ты получил деньги?

– Еще нет.

– Ни сколько?

– Нет, пока не принесу документы. Роберто даже глупее, чем она думала.

– Встань. Барон сказал, какие документы?

– Важные документы. Списки названий банков, счета и цифры, активы и пассивы. Он спросил, знаю ли я, каков твой бизнес-план. Джорджина, барон не злой. Он хвалил тебя.

– О, правда? Как мило.

На лице Роберто появилась благодарная улыбка. Сарказм не дошел до него.

– Да. Он сказал, что ты блестящая деловая женщина, а в Париже прошел слух, что ты будешь продавать акции. У него большой капитал для инвестиций, но он хочет быть уверенным в твоей компании. Ему нужно знать, насколько надежна фирма, когда ты начнешь распространять свои акции.