Впрочем, тот, кто хотел напиться, напился, и с этим уже ничего нельзя было поделать.

Виктор пришел попозже. Одобрительно окинул взглядом салон. Посмеялся над названием: «Черная пантера».

— Будете только брюнетов стричь?

— И брюнеток, — хихикнула одна из мастеров.

Никто ни о чем не догадался. Муж приехал за женой — директором салона. Не пьет, потому что за рулем. И никто даже представить себе не мог, что он заехал за дочерью к тестю и теще, отвез своих женщин, маленькую и большую, домой, попрощался и уехал. Куда — не сказал. Да у него никто и не спрашивал.

Даша, выходя из салона, увидела оценивающие взгляды нескольких женщин, направленные на ее Виктора. Потом на нее, на Дашу. Сравнивая. Никто ведь не знал, что происходит в их семье. Наверное, некоторые позавидовали. Одна Людмила заметила громко:

— Красивая пара.

И это приняли как должное. Особо Дашу не чествовали. Знали, что деньги дал ей муж, а с деньгами, думали, любая дура и покруче салон построит.

Наверное, этот вечер был триумфальным безо всякого негативного оттенка лишь для одного человека — для Вероники, потому что сразу двое предпринимателей, в основном из числа старых Дашиных клиентов, заинтересовались ее работой. Попросили визитки. А прораб, который строил со своей бригадой рабочих салон, сообщил ей, что непременно расскажет друзьям о такой талантливой девушке. Вероника сияла и шепотом благодарила Дашу:

— Дашка, лед тронулся. И все благодаря тебе. Ты хоть довольна?

— Конечно, — сдержанно улыбнулась Даша, — я ведь уже тебе два раза об этом говорила.

— Не важно. Я готова слышать об этом еще и еще, до бесконечности!

Хоть кто-то из знакомых Даше людей был искренне счастлив в этот вечер.

— А куда уехал папа? — спрашивала ее Лада.

— У него срочная работа, — говорила дочери Даша. Наверное, эта ложь не зачтется ей именно ложью. А если и зачтется, то лишь во спасение.

Все-таки хорошо, что у нее есть теперь салон, и эти два месяца, самые тяжелые — сиди она дома — показались бы ей кошмарным сном. А теперь боль существенно притупилась именно благодаря постоянной Дашиной занятости.

Она включила для Лады любимые мультики еще из своего детства про крокодила Гену, Чебурашку и голубой вагон, а сама пошла в душ. В последнее время она как-то отчетливо стала ощущать благотворное влияние на психику льющейся воды. Как будто вода и в самом деле смывала что-то липкое не с тела, а с души.

— Мама, тебя спрашивает тетя Света, — как раз в эту минуту сказала дочь, входя с телефонной трубкой к ней в ванную, — Даша не закрывалась, если Лада оставалась в комнате одна.

Даша взяла трубку влажной, внезапно задрожавшей рукой.

— Даша! — закричала ей в трубку Светлана Годиева истеричным голосом. — Скорее приезжай, Виталик зарезал твоего мужа!

— Какой Виталик? — спросила она непослушными губами. Интересно, что она спросила об этом мужчине, а не о том, что зарезали ее мужа.

— Мой Виталик! Почему ты не держала Виктора при себе? Чего, спрашивается, женатый мужчина не сидит дома, возле жены! Почему шляется неизвестно где, а ты за ним не смотришь? Кто его сюда звал?!

Даша слушала в совершенном отупении, так что даже не догадалась выключить душ, и думала, что из-за журчания воды она, наверное, чего-то недослышала.

Лада сразу убежала, и хорошо, потому что она не видела, как ее мать сползла на пол кабинки и сидела там, не замечая, как вода струится по волосам, которые она сегодня мыть не собиралась.

— Даша, ты меня слышишь?! Даша! Мы отвезли его в больницу. Во вторую городскую. А дальше уже ты сама. Я не знаю, что теперь делать! Получается, из-за твоего дурака Виталику под суд идти?!

Из-за чьего дурака? Разве не за Виктора эта самая Света собиралась выйти замуж, и, судя по гаданию Олеси, приворожила его? И потом, что значит — зарезали? Если его отвезли в больницу, значит, нанесли травму? Ударили ножом? Даша совершенно бессознательно дробила информацию на такие вот небольшие куски — так она легче воспринималась.

Как-то отстраненно, как будто за нее это делал кто-то другой, Даша набрала телефон родителей.

— Папа, — сказала она, — ты не мог бы сейчас приехать?

— Доченька, половина двенадцатого, — осторожно заметил он. — У тебя что-то случилось?

— Случилось. Виктор в больнице, и я точно не знаю, что с ним. Мне только что позвонили.

Наверное, оттого, что ее голос был неестественно ровным и слова Даша выговаривала отчетливо, отец больше не стал ничего уточнять, а сказал только:

— Я еду.

Она услышала, как вдалеке ахнула мама, но ее аханье оборвалось, потому что отец положил трубку.

Даша беспомощно оглянулась — Лада по-прежнему сидела перед телевизором. Как же так, девочка до сих пор не спит? Надо было сначала уложить ее спать...

Конечно, теперь Лада не успеет заснуть и придется брать ее с собой. Пусть спит в машине. Ах, почему она не догадалась сказать, чтобы и мама приехала?

Оказалось, что мама сама об этом догадалась. Родители приехали вдвоем, и Даша попросила ее остаться, хотя матери не терпелось поехать вместе с ними.

— Мы тебе будем звонить, — сказала Даша.

— Каждые пять минут, — добавил отец.

— Но каждые пять — вовсе не обязательно, — слегка обиделась мама.

И Даша поехала с отцом в больницу. Он усадил ее на диванчике в приемном покое, а сам пошел узнавать, поступил ли в больницу такой-то больной? Отчего-то Уваров не был до конца уверен в серьезности Дашиного сообщения. Ему казалось, что позвонили бы из больницы, а не какая-то посторонняя женщина.

Даша, конечно, не стала сообщать отцу подробности. Например, о том, что для Виктора эта женщина вовсе не посторонняя и почему его зять оказался где-то в другой части города в такое позднее время вместо того, чтобы быть дома.

Вернулся отец растерянный, на Дашу посмотрел с жалостью и сказал, будто оправдываясь:

— Его оперируют.

Она, привставшая было, без сил опустилась на диван. Да что с ней творится, мозг будто в пелену завернут. Она так туго соображает, успевая удивляться своей реакции: не плачет, даже не волнуется, а просто пытается понять, как же это все случилось?!

— Еще ничего не известно, — продолжал говорить отец, и Даше делалось легче от его голоса. Как будто тугая пелена на момент рассеивалась. — Вот хирург выйдет, тогда и узнаем.

Отец откуда-то принес ей пластиковый стаканчик с кофе, и она машинально выпила. Кофе был крепкий и, как ни странно, неплохой. По крайней мере помог ей прийти в себя, но при этом ее восприятие обострилось. Только что она почти ничего не соображала, и вот уже от этого обострения старалась дышать осторожнее, потому что воздух с каждым ее вздохом продирался в легкие как нечто материальное, способное причинить боль.

Даша не знала, сколько прошло времени. Ей не хотелось смотреть на часы, потому что они — часть механического равнодушного мира, а сейчас она вся была точно обнаженный нерв. К тому же врач все равно еще не вышел из операционной.

Потом, когда все закончилось, она тоже почувствовала это прежде, чем отец стал подниматься навстречу хирургу.

Тот сам подошел к ним и первым заговорил, не дожидаясь, пока они скажут: «Доктор, ну что?» Он уже привык к таким вопросам и хотел, видимо, отделаться от них побыстрее.

— Ему повезло. То ли джинсы слишком плотные, то ли...

— Пояс, — подсказала Даша. — У него был широкий кожаный пояс.

— Нож соскользнул и пропахал живот по касательной. Рана получилась довольно длинной, но, к счастью, неглубокой... Вам сидеть здесь нет необходимости. Приходите завтра утром...

Отец взял хирурга под руку и что-то стал говорить ему, очевидно, предлагая деньги, к чему врач отнесся вполне спокойно.

Даша услышала только:

— Хорошо, я пришлю сиделку, хотя и медсестры наши достаточно квалифицированны. Все равно несколько часов он будет спать.

— Дочка, поедем? — спросил отец.

— Поедем, — кивнула она.

Наверное, отец предполагал, что она станет рыдать, захочет непременно провести здесь всю ночь, но ничего такого не происходило.

— Может, надо было заплатить сиделке, чтобы на всякий случай посидела возле него?

— Уж об этом я смог догадаться, — буркнул отец.

Лада, конечно, давно уже спала, а мама, приглушив телевизор, хотя за дверью детской, отстоящей от гостиной дальше всего, ничего не было слышно, смотрела какой-то сериал. Услышав, как они вошли, тотчас выбежала к мужу и дочери все с тем же вопросом:

— Ну, что?

— Хирург сказал, что ничего серьезного, — пояснила Даша.

Отец посмотрел на нее с удивлением.

— Он сказал, что рана неглубокая, но длинная. И зашивали ее под общим наркозом, насколько я понял. А когда «ничего серьезного», делают под местным. Да что с тобой, Даша?!

— Я тебе потом объясню, Юра. — Мама положила руку на его локоть.

— Так. Опять я все узнаю последним? — сразу догадался отец. — А я еще подумал, что так часто у нас стали внучку оставлять? Нет, я ничего против не имею, но причина-то должна быть.

— А ты сам не догадываешься?

— Боюсь догадываться, — признался отец. — И ты тоже, Александра, совсем распустилась! От кого скрываешь? Я что, пойду кому-нибудь рассказывать? Или поведу себя как-нибудь не так? Вы, значит, обе мне в здравом смысле отказываете?!

— Да нет, папа, ты не так нас понял, — заторопилась Даша. — Это я попросила маму тебе ничего не говорить. Знала, что расстроишься. Да и стыдно-то как. Мужа ударил ножом любовник его любовницы! И она теперь смертельно боится, что ее Виталика упекут в тюрьму.

— А ты что же, решила оставить такое без последствий?

— Пусть Виктор сам решает... Может, вы у меня ночевать останетесь?

— Нет, доченька, — торопливо сказала мама, — мы домой поедем. Ты как тут, справишься одна?

— Куда же я денусь? — усмехнулась Даша, чувствуя прямо-таки смертельную усталость.

Все эти дни она тем и занималась, что пыталась держать себя в руках. Когда ей хотелось рыдать, да что там, выть, ломать руки, рвать на себе волосы, она заставляла себя через силу улыбаться. Это уже вошло у нее в привычку, вот только усилия эти отнимали слишком много жизненной энергии.

Сон, по крайней мере тот, что она запомнила, Даша увидела перед пробуждением. Шла она по цветущему саду. Вроде сон должен был быть хорошим. Светила луна. Такая вот романтика: цветущие ветки черешни в лунном свете. Сначала, кроме нее, в этом саду никого не было, а потом в проходе между деревьями кто-то появился. Какая-то черная мужская фигура — луна светила ей в спину, и потому некоторое время лица было не разобрать.

Потом оказалось, что это Виктор, который шел, небрежно положив руку на нож, торчащий у него из живота. От такой картины можно и во сне умереть!

— Чего ты испугалась? — весело спросил муж. — Ножа? Так это я для прикола. Смотри!

Он вынул нож и показал ей его незапятнанное лезвие.

— И рубашка, видишь, не порвалась.

Она в испуге проснулась и некоторое время лежала, посматривая на солнечный свет, пробивавшийся сквозь плотные шторы.

— Мама, я сегодня в садик не иду?

Даша окончательно сбросила остатки сна.

— А большая стрелка уже на восемь часов показывает, — сообщила стоящая у ее кровати дочь.

Боже, Даша проспала! Она не просыпала уже... года три! Ну, да, ко всему прочему с вечера — точнее, с ночи — забыла завести будильник.

Но что-то ведь случилось? Иначе почему Даша проснулась с тяжелой головой и с чувством ожидания грядущей неприятности?.. Вспомнила! Ее муж попал в больницу!

— Ладушка, давай быстренько собираться, — взмолилась Даша. — Помогай мне.

— На завтрак я все равно не успею, — снисходительно заметила дочь.

Тут в дверь кто-то позвонил. Даша отчего-то сразу решила: мама. Угадала. Александра Сергеевна Уварова вошла в квартиру и сразу разрядила обстановку.

Она деловито распорядилась:

— Даша, ты иди в ванную и приводи себя в порядок. Ладушку я одену сама.

— Мы опоздали на завтрак! — сообщила ей Лада.

— Ничего, позавтракаем дома.

— А Валентина Ивановна нас не примет!

— Примет, куда она денется! — отчего-то рассердилась Александра Сергеевна. И сказала вышедшей из ванной Даше: — Я уже позвонила в больницу. Пока у Виктора все в порядке.

— Почему — пока?

— Это я так, на всякий случай говорю. Врач сказал, он легко отделался. Вот и я так думаю. Ты как будто не рада?

— Почему? — запротестовала Даша, наливая себе в чашку из электрочайника кипяток и бросая в него пакетик чая — когда это она пользовалась одноразовыми пакетиками, кроме как в поездке на природу? С той поры в шкафу и осталось несколько штук. — Я рада. За Виктора. А для меня разве что-то изменилось?