— Ну что ты ломаешься, дурочка, — прохрипел Андрей, — что комедию корчишь! Актриса, блин!

Вика, на секунду растерявшаяся от возмущения, сразу пришла в себя. Коротким и точным движением ударив его в солнечное сплетение она увернулась и выскользнула из Андреевых рук.

— А ну, пошел вон, болван.

Вика не кричала, ее голос был ровным и спокойным. В два шага она очутилась в коридоре, открыла входную дверь и выбросила на лестничную клетку его пальто и ботинки.

— Пошел вон, — повторила она. — И чтобы духу твоего здесь не было. Никогда.

— Но…

— Пошел вон, — в третий раз повторила Вика.

Когда за Андреем захлопнулась дверь, Вика достала из сумочки записную книжку и набрала номер Аникеева.


— Ты соображаешь, что ты наделал! — Всеволод Кириллович ходил из угла в угол своего роскошного домашнего кабинета, — ты вообще хоть что-нибудь соображаешь?

Андрей, понурившись, стоял перед ним, склонив голову. Сейчас он был похож не на счастливого поросенка, а на мокрую курицу.

— Тебе что, других баб мало?

— Но папа…

— Что «папа»?

— Она же актриса! Что ей, в новинку, что ли? Да она бы обиделась, если бы я к ней не пристал!

— Дурак, — в сердцах сказал Аникеев. — Ну какой дурак! Виктория Петровна — женщина крайне неглупая и трезвомыслящая. Ты дал ей отличный повод красиво выйти из игры и чуть не спутал мне все карты.

— Но папа…

— Молчать! Завтра купишь цветы — розы, самые дорогие и побольше, — и на коленях будешь просить прощение! И если еще хоть раз…

Аникеев фразу не окончил, но взглянул на сына достаточно выразительно.

— Нет, что ты, что ты! — испуганно забормотал Андрей. — Я все сделаю, все, что надо!

— Вот и ладненько, — Всеволод Кириллович внезапно успокоился. — А сейчас иди, мне надо побыть одному.

Андрей попятился к выходу, и через секунду его как ветром сдуло. Аникеев опустился на мягкие кожаные подушки дивана и глубоко задумался.

Спустя некоторое время в кабинет тихо постучали, а затем дверь приоткрылась, пропуская дородную фигуру Элеоноры Иосифовны.

— Сева, ты работаешь? Можно к тебе?

Аникеев поднял голову:

— Что, Элечка?

Элеонора Иосифовна, шурша атласом безумно дорогого домашнего халата, вплыла в комнату, распространяя вокруг себя сладкий запах не менее дорогих духов. У Аникеева дрогнули ноздри: столько лет женаты, а он все еще испытывает в присутствии жены ощутимое волнение. Все-таки она очень сексуальна его Элечка: роскошные формы, белая гладкая кожа, глубокий вырез атласного халата открывает высокую полную шею и ложбинку между грудями. Немудрено, что в свое время он от этой женщины просто терял голову, сходил с ума. Женился на ней, несмотря на ее бурное прошлое, и ни разу об этом не пожалел.

Элечка присела на подлокотник дивана и положила мужу на плечо холеную руку с розовыми перламутровыми ноготками:

— Напрасно ты так взъелся на Андрюшу.

Аникеев вздохнул:

— Удивляюсь, как у нас с тобой получился такой сын. И в кого он пошел?

Элеонора Иосифовна благоразумно проигнорировала мужнину реплику. Она-то считала, что сын — точная копия папаши. Белая полная рука переместилась с плеча на затылок, и пальчики стали нежно массировать лысеющую голову Всеволода Кирилловича. Тот блаженно вздохнул:

— Ох, ты всегда знаешь, что мне надо!

Закончив массаж, Элеонора Иосифовна нежно поцеловала мужа:

— Не сердись на Андрюшу. Он еще слишком молод, увидел красивую девушку и естественно на нее среагировал. Но ты-то ведь у меня умница, ты же все уладил?

Аникеев кивнул:

— Слава Богу, что съемки еще не начались. Если эта сучка вздумает ерепениться, то как ее утвердили на роль, так и снимут. Таких красоток-актрисулек в Москве — пруд пруди.

— И ты ей об этом сказал?

— Разумеется, не в такой форме. Но она все поняла — баба умная и свою выгоду блюдет.

Элеонора Иосифовна пожала роскошными плечами:

— Все-таки я не понимаю, Сева, зачем тебе понадобилось впутывать сюда Андрюшу? Зачем эта выдумка с его женитьбой?

Аникеев досадливо поморщился:

— Я тебе уже объяснял. Простой психологический расчет. Молодая замужняя женщина, влюбленная в своего мужа, не пустит в дом красивую свободную девушку. Даже если эта девушка станет ее лучшей подругой, она предпочтет встречаться с ней где-нибудь на стороне, подальше от глаз драгоценного супруга. А наша Катенька ревнива, как Отелло. Мне же нужно, чтобы Вика стала у Городецких в доме своим человеком.

— Все равно, почему именно Андрюша?

— А кто еще? Во-первых, незачем впутывать в наше маленькое семейное дельце третьих лиц. Во-вторых, муж не гипотетический, где-то на стороне, а вот он, пожалуйста, смотрите! В-третьих, молодожены — это прекрасный ход. Женщина, всего месяц назад вышедшая замуж, не станет строить глазки мужу своей новой подруги. В-четвертых, простейшая экономия: я нанимаю только даму, следовательно, плачу один раз. Если бы я нанял еще кого-то на роль мужа, платить пришлось бы вдвое больше.

Элеонора Иосифовна улыбнулась. Уж она-то знала, что Аникеев подразумевает под словом «платить». Разумеется, не деньги — деньги можно было бы и отдать, — а нечто гораздо более ценное.

Когда-то, еще в первый год их брака, к Всеволоду обратился его школьный приятель с просьбой устроить дочку в институт. Она помнит этот разговор. Аникеев сочувственно кивал, соглашался, говорил, что попробует, но не ручается. Когда приятель ушел, Элеонора Иосифовна спросила:

— Ты в самом деле сделаешь это?

В ответ он наизусть процитировал ей из «Войны и мира» Льва Толстого: «Влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтобы он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние».

Связи — гораздо более ценный капитал, чем деньги. Так было сто лет назад, так было при Советской власти, так сейчас, и в следующие сто лет вряд ли что-нибудь кардинально изменится. Всеволод всегда был умен и расчетлив, именно поэтому она за него и вышла. И не ошиблась в выборе.

— Ну ладно, не буду тебе мешать.

Элеонора Иосифовна легко поднялась с дивана и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, с порога обернулась:

— А ты уверен, что рассчитал верно? Что эта… — она слегка запнулась, подыскивая нужное слово, — подстраховка с актрисой так уж необходима?

Аникеев пожал плечами:

— В наши дни ни в чем нельзя быть уверенным. Но если вдруг все выплывет наружу, нам с тобой придется несладко. Международный скандал, ты же понимаешь. Поэтому Володю Городецкого лучше держать под контролем.

По лицу женщины пробежала тень:

— Сева, а может быть, отказаться от этой затеи? Пока не поздно?

— Поздно, дорогая моя. Все бумаги уже подписаны. Обратной дороги нет.

11

Алена одиноко брела по тихой узкой улочке, лениво поднимающейся на гору, к высокому готическому собору XV века. В Москве сейчас только начал таять снег, а здесь весна была уже в разгаре — в палисадниках у домов кое-где даже цвели гиацинты, и казалось, что листья на деревьях вот-вот распустятся. Любимое Аленино кашемировое пальто в поездке почти не пригодилось: солнышко припекало так, что вполне можно было гулять в свитере и в пиджаке.

В Париже они пробыли всего два дня, а потом Шарль повез их осматривать отели, выстроенные по типовым проектам французской фирмы. Находились они в провинции Шампань, под городом Труа, в знаменитом национальном заповеднике.

Добирались они до Труа на машине. Алена никогда и подумать не могла, что природа во Франции так напоминает родную среднерусскую. Как только они съехали с автобана, с обеих сторон дороги встал лес — родной, лиственный, вот только на дубах листочки мелковаты и слишком аккуратно все убрано внизу, под деревьями. А в остальном пейзаж — почти как по дороге из Москвы в Аленин родной Курск.

И Храмовое озеро тоже Алену поначалу не слишком впечатлило. Правда, большое — противоположного берега почти не видно — и чистое, но вода в нем неяркая, какая-то серо-свинцовая… Не то что наши лесные озера.

Но чем дольше Алена здесь была, тем больше проникалась спокойно-благоустроенной красотой этих мест. На третий день ей уже казалось, что она родилась и прожила всю жизнь на этом пологом лесистом берегу, мирно и неторопливо.

Отель — главная цель их путешествия — находился недалеко от озера, на опушке леса. Там их и поселили. Погода стояла прекрасная, окрестные фермы и деревушки, по которым их возили на машине, были на редкость живописны, французы делали все, чтобы русские гости не соскучились, — словом, Алена чудесно провела время. Вот только обидно, что ей почти постоянно приходилось присутствовать при переговорах и осмотре оборудования. И не только присутствовать — вникать во все детали, чтобы получить представление о проекте. Алена бы с удовольствием побродила одна по берегу озера, но… С Городецким и с Женей она проводила все дни напролет и разлучалась только вечером, когда, пожелав друг другу спокойной ночи, они расходились по своим номерам.

И вот сегодня Алена наконец почти на полдня предоставлена самой себе. Правда, жаль, что они уже не в заповеднике — накануне переехали в отель в Труа. Но город, застроенный в основном в XV–XVI веках, тоже безумно хорош. Средневековые мощеные улицы, тесные площади, и почти на каждом шагу — готические храмы. Сен-Дизье с цветной черепицей, громадный — Петра и Павла, дальше — Сен-Жана, чуть в стороне — Сан-Мадлен… И гулять по этим улочкам от храма к храму — одно удовольствие.

В этот самый момент на последних переговорах представители «Элиты» утрясают с французами последние мелочи, и присутствие журналистки там необязательно. Да у нее и так уже набралось материала достаточно — не для одной, а для целой серии статей. Только найти бы, где их публиковать!

С полудня она бродила по городу, выпила кофе и съела очень вкусное пирожное в маленьком кафе — их здесь, что грибов после дождя, — зашла в аббатство Сен-Люпа, потом обошла кучу магазинчиков, а теперь решила подняться по узенькой улочке в гору, к очередному величественному собору.

Честно говоря, мысли, которыми была занята Аленина голова, были не о работе и не о красотах Храмового озера или города Труа. С недавнего времени в них довольно прочно поселился человек, которого там быть не должно. И Алена с этим ничего не могла поделать.

После того вечера в Люксембургском саду отношения Алены с Володей Городецким — скорее деловые, чем дружеские, — неуловимо изменились. Возникла какая-то связь — невидимая, почти придуманная, — как это в старой песенке пелось? «Только мне все кажется, все почему-то кажется, что между мною и тобой ниточка завяжется…» Вот эта ниточка и завязалась и теперь вилась между ними, ослабевая и натягиваясь, но не отпуская.

Не было сказано ни одного слова, не было ни одного жеста, которые реально подтвердили бы эту связь, никаких банальных намеков и ухаживаний с его стороны, никаких женских уловок — с ее. Да и что ей этот человек? Ей надо думать о себе, о том, как устраиваться дальше с работой и с личной жизнью, нужен надежный и хороший муж, нужна уверенность в завтрашнем дне. А у Городецкого все это есть — и любимая работа, и красивая молодая жена, и много денег. Они с ним — из разных жизней. Он женат, богат и счастлив… Хотя Алена в последние несколько дней усомнилась — а действительно ли счастлив? Иногда в его взгляде ей чудилась такая… нет, даже не грусть, а какая-то голодная тоска. И тут дело не в сексе. Кажется, что он очень, очень одинок…

Фу ты, оборвала сама себя Алена. Опять начала выдумывать. Ну с чего ему быть одиноким? Женя рассказывал о его жене, там все в порядке, лучше и быть не может…

Но тем не менее Алена снова стала перебирать в памяти тот разговор с Женей в отеле на Храмовом озере.

С утра они все вместе осмотрели бассейны и системы водоснабжения, а после ленча у Городецкого были назначены закрытые переговоры с владельцем отеля — один на один. Женя с Аленой отправились гулять по лесопарку. Отказавшись от сопровождающего, они побродили по дорожкам, а потом уселись в небольшой беседке с видом на озеро. Женя с наслаждением вытянул длинные ноги:

— Уф, устал!

Алена насмешливо посмотрела на него:

— Что же это вы? Надо больше тренироваться, мы и километра не прошли!

— Ну, километр-то будет! — шутливо запротестовал Женя. — И потом, это вы молодая и сильная, а я уже старенький!

Алена не удержалась и фыркнула — да по возрасту он моложе ее. Хотя уже и брюшко, и одышка, и даже залысины наметились. Впрочем, сейчас многие мужчины рано лысеют, экология, что ли, влияет?