Когда Вика возвращалась из магазина, у нее внутри все пело от радости. Ну надо же, как быстро! Только на этой неделе запустили первые серии, и уже такой результат! Настоящая популярность — это когда тебя узнают продавщицы и шоферы такси…

После завтрака Вика поехала к матери — обязательный еженедельный визит. Раз в неделю Викиной маме как научному работнику полагался творческий — или библиотечный — день, когда она должна была обдумывать свои новые идеи в области вирусологии. Вместо этого такие дни использовались для генеральной уборки и для встреч с единственной дочерью. В остальное время их жизненные ритмы решительно не совпадали.

Мать встретила Вику словами:

— Ну, дорогая моя, теперь в случае чего я буду просить тебя составить протекцию.

— В случае чего? — не поняла Вика Она чмокнула мать в щеку и прошла на кухню выгрузить из сумок продукты. Та пошла за ней, продолжая начатую тему:

— Все наши дамы просто обалдели, увидев тебя на экране. А наши мужчины, особенно молодые, мне проходу не дают, просят познакомить с дочкой.

— Мамочка, ты, как всегда, преувеличиваешь.

— Преувеличиваю… Но совсем чуть-чуть.

В общем, я в нашем НИИ действительно стала объектом повышенного внимания.

Вика заметила, что мать тоже смотрит на нее как-то по-другому. С большим уважением, что ли…

Да, жизнь была прекрасна и удивительна!

На репетиции «Антигоны» она чувствовала такой подъем, что даже «сделала» наконец-то очень трудное место во втором акте, которое ей никак не давалось. И даже Лешка Вишняков казался сегодня милым и обаятельным и почти совсем не пошлым.

А вот потом… День, начавшийся так славно, отнюдь не стал самым счастливым днем в Викиной жизни.


Все было как в тот самый, первый, раз. Так же после спектакля Вику, еще не успевшую разгримироваться, позвали к телефону. И голос Аникеева в трубке был так же вкрадчив и любезен:

— Какие у вас планы на вечер, Виктория Петровна?

Вика досадливо поморщилась: этот вечер у нее был одним из немногих свободных. Она уже предвкушала расслабляющую ванну, а потом валяние с книжкой на диване часов до трех ночи. И завтра утром — повезло! — ни съемок, ни репетиций. Можно вволю выспаться.

— Так какие у вас планы?

— Да особенно никаких, — вежливо сказала Вика. — Хотела немного отдохнуть.

— Чудесно! — сразу же оживился Аникеев. — Как насчет ужина в каком-нибудь уютном местечке?

— Вообще-то я собиралась домой… — начала Вика.

Но Аникеев словно не расслышал:

— Поужинаем и поговорим. А заодно отметим ваш успех. Кажется, сериал удался. По крайней мере моя секретарша второй день спешит к телевизору, а она в этом деле эксперт. По-моему, она просмотрела все сериалы подряд, без исключения, — и мексиканские, и аргентинские, и какие там еще бывают?

— Ну, нашего пока вышло всего две серии — маловато, чтобы говорить об успехе или неудаче, — вяло отозвалась Вика. Она поняла, что ужина не избежать.

— Ах, Виктория Петровна, Виктория Петровна, — попенял Аникеев, — вот уж не думал, что вы склонны к пессимизму. Наш с вами девиз — только успех! О неудаче не может быть и речи. Словом, жду вас через полчаса у служебного входа.

Ровно через полчаса Вика уже сидела на месте рядом с водителем в роскошной машине Аникеева. За рулем был он сам.

— Ну что, Виктория Петровна? Куда мы отправимся? Есть у вас какие-нибудь пожелания и предпочтения?

Аникеев казался вальяжно-добродушным, но Вика сразу почувствовала, что это лишь маска: внутри он напряжен и сжат, как стальная пружина. Ох, совсем не просто так он сегодня ее позвал. Неужели пришел момент расплаты? Она посмотрела на него и решительно сказала:

— Всеволод Кириллович, вы же явно хотели видеть меня по делу. Не проще ли изложить мне это дело сразу?

Аникеев поднял брови:

— Не понимаю…

— Все вы отлично понимаете. Вам от меня что-то нужно. Так скажите, что именно. У нас же деловое соглашение. И не надо вести меня в ресторан — вам же этого совсем не хочется.

— Но, Виктория Петровна…

— И мне не хочется, — не обращая внимания на попытку Аникеева ее перебить, продолжила Вика. — Честно говоря, я так устала, что просто мечтаю о том, как окажусь дома. Может быть, вы отвезете меня домой, а по дороге мы поговорим?

Аникеев усмехнулся:

— Ну и характер у вас, Виктория Петровна!

— Извините, уж какой есть, — отпарировала Вика и внутренне приготовилась отразить следующую атаку. Сейчас он начнет ее убеждать, что ужин в ресторане совершенно необходим, там Вика и расслабится…

Но, как ни странно, Аникеев не стал с ней спорить:

— Ладно, — машина плавно вырулила на Пушкинскую площадь, — домой так домой.

— Я живу у «Аэропорта», — сказала Вика.

Аникеев посмотрел на нее с откровенной насмешкой:

— Думаете, я не знаю? Я же деловой человек и наизусть помню адреса всех своих должников.

Вот как! Он ее числит в должниках? Такое начало не предвещало ничего хорошего.

— И много я еще осталась должна? — поинтересовалась Вика, стараясь не выдать своей тревоги.

— Виктория Петровна, — в голосе Аникеева прозвучали нотки укоризны, — зачем торговаться? Мы же не на рынке… И речь идет даже не о долге — «долг» слишком жесткое слово, — а об одолжении. Маленьком одолжении, которое вы мне окажете по дружбе. Ведь окажете?

Вика промолчала.

— Виктория Петровна?

Вика устало вздохнула, сдаваясь:

— Что я должна сделать?

— Я бы очень хотел, чтобы вы провели завтра часть дня вместе с нашей милой маленькой Катюшей. И не на ее территории.

— Не понимаю…

— Ну, пригласите ее куда-нибудь: в театр на репетицию, в кафе, просто прогуляться… Не мне вас учить.

— Зачем?

— Вы меня разочаровываете. Это некорректный вопрос, Виктория Петровна.

— Нет, я просто уточняю свою задачу.

— Мне нужно, — жестко сказал Аникеев, — чтобы завтра, в дневное время, квартира Городецких оставалась абсолютно пустой часа два-три.

Господи, ужаснулась про себя Вика. Что он задумал?

— Вы меня поняли, Виктория Петровна? Назначьте Кате встречу, а потом позвоните мне, сообщите, когда именно ее не будет дома. Договорились?

— А что, если, — медленно сказала Вика, — если я откажусь выполнить это «маленькое одолжение»?

Аникеев бросил на нее быстрый насмешливый взгляд:

— Виктория Петровна, вы играете не по правилам. Вы что же, решили, что, раз сериал пошел по экранам, роль за вами безусловно утверждена? Не думал, что вы так наивны. Во-первых, сценарий еще можно много раз переделать, и ваша очаровательная взбалмошная героиня погибнет, скажем, в автомобильной катастрофе.

— Только в двадцать шестой серии, — отпарировала Вика. — Поскольку двадцать пять уже отснято.

— Что ж, вы рассчитываете — и, кстати, правильно, — что к тому моменту вас будут узнавать на улицах. Но ведь, дорогая моя Виктория Петровна, вы сделали только первый шаг к успеху. Если вас дальше не станут раскручивать, этот шаг окажется и последним. А вы уж поверьте мне, в моих силах сделать так, чтобы вас перестали раскручивать. Навсегда.

Вот как, от уговоров Аникеев перешел к прямым угрозам! Вика в замешательстве молчала. Вероятно, это действительно в его силах. И тогда ей останется только поменять профессию.

Машина уже подъезжала к площади Тельмана.

— Ну так как, Виктория Петровна? Договорились или нет? — переспросил Аникеев.

И Вика кивнула. А что ей оставалось делать?

Вожделенного расслабления так и не получилось. Хотя Вика честно выполнила всю намеченную программу — приняла ванну, а потом улеглась в постель с романом Франсуазы Саган, — тревога не отпускала. На душе было смутно и гадко. Ей претило участие в аникеевских делишках, но способа вывернуться без потерь она не находила. Если бы выяснить, что он все-таки задумал! И времени у нее в обрез — меньше суток!

И вдруг Вика почувствовала такую тоску, такую безысходность, что чуть не разревелась. Господи, ей же даже посоветоваться не с кем! Мама? Но родители всегда жили своей жизнью, не пуская в нее дочь, и Вике как-то в голову не приходило, что должно быть иначе. Мама-подруга — это миф, придуманный доморощенными Макаренко. Ну, о проблемах на работе, о театральных интригах Вика еще могла бы ей рассказать, ее матушка — деловая женщина, может присоветовать что-нибудь умное. Но о том, что дочка влипла в полукриминальную историю… Об этом матери и заикаться нельзя! Вот если бы у Вики был муж…

В первый раз за всю свою двадцатипятилетнюю жизнь Вика пожалела, что все всегда решала сама. Она никогда не могла понять послушных жен. Фразы типа: «Ой, мне муж запрещает курить» или «ой, меня муж не пускает одну в отпуск» — вызывали у нее насмешливое недоумение. Ей хотелось спросить: «А ты что, не человек? У тебя своего мнения совсем нет? А если человек, то должна решать сама, что тебе можно, а что нельзя. И потом отвечать за свои поступки».

А вот теперь… Господи, был бы у нее муж, с каким удовольствием, она предоставила бы ему решение этой проблемы! Как сказал бы, так и сделала. Сказал бы — плевать на карьеру, даже если останешься без работы, я тебя всегда прокормлю… Муж — спина, стена, опора… Но у нее нет мужа.

«Да ладно, — одернула Вика саму себя. — Ну кто из моих знакомых в такой ситуации был бы спиной, стеной, опорой? Да никто!»

И тут почему-то перед глазами встало лицо чудного парня, с которым она познакомилась «На Лысой горе». Вот он бы смог… Рядом с ним было как-то удивительно надежно и спокойно. Даже странно — в таком настроении, в каком он был тогда, мужчины обычно раскисают, чуть не плачут. Девушка ушла к другому — серьезный удар по самолюбию. Нет, ему, конечно, тоже было несладко, но он не превратился в растекшееся мороженое. И еще думал, как этой девушке помочь выпутаться из каких-то неприятностей. Настоящий мужчина, за километр видно. Ну почему за Викой никогда такие мужчины не ухаживали! И почему она, дура несчастная, даже не спросила, как его зовут!..


Аникеева терзала бессонница. Он ворочался, перекладывал подушки и наконец, не выдержав, окликнул жену:

— Эля! Ты не спишь?

— Умный вопрос, — отозвалась из темноты Элеонора Иосифовна. — Нет, я сплю. Я еще не настолько стара и глуха, чтобы уснуть под такой аккомпанемент. Твои вздохи хуже любого храпа.

Ее голос был сух и сдержан. Иначе нельзя: если она сейчас начнет тоже охать и волноваться, страх Аникеева разрастется до невероятных размеров. Умная жена знала, когда надо проявлять заботу и сочувствие, а когда лучше охладить излишние страсти трезвой и даже жестокой иронией. А она умела быть спокойной и ироничной в любых ситуациях.

Аникеев приподнялся, а затем сел:

— Что за черт!

— Прими снотворное, Севочка, — невозмутимо посоветовала Элеонора Иосифовна.

— Не помогает. Я уже принял элениум.

— Прими двойную дозу. Тебе надо выспаться, чтобы завтра голова была свежей.

Аникеев ничего не ответил, откинул одеяло и свесил ноги с постели. Элеонора Иосифовна приподнялась на локте:

— Куда ты собрался?

— Никуда.

Он чуть-чуть помолчал, потом все-таки задал вопрос, который мучил их обоих:

— Эля, ты уверена, что мы все сделали правильно?

— Что ты имеешь в виду? — переспросила Элеонора Иосифовна, чтобы выиграть время и собраться с мыслями для ответа.

— Ты сама знаешь, — Аникеев передернул плечами. — У меня плохие предчувствия.

— Ну что еще такое?

— А если эта сучка-актрисулька не выманит Городецкую из квартиры? Помнишь, ты сама говорила, что она к ней привязалась, надо тактику менять…

— Ну, во-первых, тактику менять уже поздно, — Элеонора Иосифовна говорила медленно и рассудительно, в этой ситуации требовался только такой тон, — во-вторых, не забывай — своя рубашка всегда ближе к телу. Если нашей дорогой Виктории придется выбирать между семейным счастьем подруги и своей карьерой… Тут и думать нечего, понятно, что она выберет.

— Ты уверена? — снова спросил Аникеев.

— Уверена, — недрогнувшим голосом сказала верная жена. — Спи, дурачок. Спи.

Однако на душе у нее было неспокойно. Нехорошие предчувствия Аникеева словно передались Элеоноре Иосифовне. И когда Аникеев наконец уснул, она продолжала лежать без сна и обдумывать возможные ходы отступления.


Элеонора Иосифовна не ошиблась в своих расчетах. Промучившись почти всю ночь, наутро Вика все-таки позвонила Кате и назначила ей свидание в одиннадцать у служебного входа в свой театр.

8