— «Вы покраснели, месье Керзон», — передразнивая французский акцент мадам Гаглен, промолвила Кейт. — «Тридцать пять с половиной дюймов!»

Она в изнеможении откинулась на спинку сиденья и раздраженно вздохнула.

— Наглая бабенка, — согласился Финн с очаровательной мальчишеской улыбкой. — Этот внутренний шов окончательно добил меня.

Финн редко попадал в неловкие ситуации, но даже при подобных обстоятельствах он сохранял присущее ему обаяние, и Кейт не могла не восхищаться им. Она скрестила руки на груди.

— Все француженки — шлюхи.

— Тебе видней. — Улыбка Финна стала еще шире. — Означает ли все это, что ты — собственница, Кейт?

Она пожала плечами.

— Ты намекаешь на то, что я ревнива. Возможно, я действительно ревновала бы тебя, если бы имела на это право.

— Ты имела бы на это право, если бы только захотела, Кейт.

Кейт бросила на него пристальный взгляд.

— К счастью, я не мечтаю о семейном очаге.

Она ожидала, что Финн скажет: «Прекрасно, я тоже не мечтаю». Однако он промолчал, только глаза его потемнели. Коляска тем временем подкатила к отелю и остановилась. Они вышли и поднялись по ступенькам крыльца к портику главного входа. Здесь Финн завел Кейт за колонну и привлек к себе.

— Может быть, ты просто еще не встретила человека, который тебе нужен, — сказал он.

Прядка мокрых волос прилипла к его лбу, капля дождя упала на щеку Кейт. Финн перевел взгляд с ее губ на эту каплю, а потом коснулся ее щеки губами. Кейт ожидала, что он сейчас поцелует ее, что этот поцелуй будет долгим, страстным, глубоким, что от него у нее побегут мурашки по спине… Но нет, не было ни поцелуя, ни слов. Финн просто взял ее за руку и повел в отель.

— Друзья мои! — воскликнул Сильвен, вскакивая со своего места и устремляясь к ним. Он ждал их в вестибюле отеля, сидя в уютном кресле. — Я уже забронировал вам номер.

Француз помахал ключом, который держал в руке.

— Не сомневаюсь, что мне придется заплатить за ваш коньяк, — сказал Финн, взглянув на столик, на котором стояла уже пустая бутылка. — Как нам пройти в номер?

— О, из него открывается фантастический вид! — воскликнул Робидо и жестом пригласил Финна и Кейт следовать за ним.

Они поднялись по лестнице, и Сильвен открыл дверь в просторные апартаменты. Кейт открыла рот от изумления.

— Восхитительный номер, честное слово!

Обойдя все комнаты, она открыла дверь, которая вела из спальни в небольшое помещение.

— Это ватерклозет, — пояснил Робидо.

Финн дал чаевые коридорному, который занес в номер их багаж, а Кейт попросила его прислать ей горничную.

— Я вижу, Робидо, вы не бережете деньги ее величества, — сказал Финн, обернувшись к Сильвену.

— Королева Виктория порадовалась бы за своего подданного, увидев эти роскошные апартаменты, — возразил француз. — Они стоят тех денег, которые вы за них заплатили.

Робидо отдернул портьеру, и взору Финна открылся прекрасный вид на Цитадель. Присвистнув, Финн вышел на балкон и жестом пригласил Кейт следовать за ним.

— Дождь прекратился, но будь осторожна, — предупредил он, — плитки пола скользкие.

Взявшись за руки, они долго рассматривали крепость. С балкона хорошо просматривалась вся ее территория.

— Отсюда можно наблюдать за Цитаделью, следить за сменой охранников, за повседневной жизнью тюрьмы.

Сильвен тоже вышел на балкон.

— Этот вид в сочетании со старинной картой, на которой изображены все входы и выходы, помогут вам собрать необходимые сведения о крепости, — сказал он.

— У вас есть планы этого оборонительного сооружения? — спросил Финн, не сводя глаз с зубцов, венчавших мощные крепостные стены.

Губы Сильвена скривились в хитрой улыбке.

— У меня есть копия этих планов, она существует в единственном экземпляре. — Робидо вздохнул с самодовольным видом и добавил: — Вы можете пользоваться апартаментами продолжительное время.

Оторвав, наконец, глаза от крепости, Финн удивленно взглянул на смотрителя маяка.

— Продолжительное? Что вы хотите этим сказать?

— Судя по всему, тюремное судно выйдет в море еще не скоро. Говорят, ему требуется срочный ремонт, поэтому отправка заключенных отложена. Вообще-то такая ситуация необычна, на памяти горожан судно никогда не задерживалось в гавани надолго.

Они вернулись в просторную гостиную. Подойдя к бару, Финн достал стаканы и бутылку коньяка. Они выпили, чтобы согреться, и заказали ужин в номер. В дверь постучала горничная.

— Зачем она тебе? — удивленно спросил Финн.

— Мне надо сделать прическу, — ответила Кейт, вставая из-за стола и поправляя выбившиеся из пучка пряди волос.

— Но у тебя и без того прекрасно лежат волосы.

Кейт поцеловала тыльную сторону его ладони.

— Я рада, что тебя все во мне устраивает, дорогой.

Подмигнув Сильвену, она вышла из комнаты.

Финн с недовольным видом наблюдал за слугами, которые ворвались в апартаменты вслед за горничной. Одни накрывали стол, другие вышли на балкон, чтобы слить дождевую воду в расположенную внизу канаву, вытереть пол и стоявшую на балконе мебель. Видя, как они стараются, Финн полез в карман за деньгами.

Сильвен заерзал на стуле.

— Вы прекрасно изображаете влиятельного человека, месье.

Финн с любопытством взглянул на общительного француза.

— А что мне еще остается делать? Международных преступников, особенно террористов, трудно преследовать в судебном порядке. Они совершают свои преступления на территории разных стран.

— Экстрадиция — довольно спорная мера, — заявил Робидо, с сожалением поглядывая на свой пустой стакан.

В стакане Финна еще оставался глоток бренди.

— Скорее непростая. Не забывайте, что анархисты не подпадают под Женевскую конвенцию.

Сильвен подался вперед.

— Анархисты не военнопленные, так кто же они тогда?

— Международные преступники. Давно уже ходят слухи о том, что правительства некоторых стран, в особенности Франции, ловят и держат их в тюрьмах для обмена заключенными с властями других государств. Но чаще всего их свозят в отдаленные места, чтобы таким образом избавиться от сброда, который мешает спокойно жить честным гражданам.

— Много лет назад Цитадель отремонтировали и устроили в ней тюрьму для политических заключенных, месье, — сказал Робидо и назвал имена тех людей, которых бросили за решетку по недоразумению или наветам.

Финн залпом допил свой коньяк.

— Еще одной серьезной проблемой, — промолвил он, — является содержание под стражей анонимных заключенных. Как правило, их бросают в тюрьму без суда и следствия. Нет ни документов, ни отчетов, ни рапортов, где бы они были упомянуты. Я не сторонник идеи заговора сильных мира сего, но…

В это время в дверь постучали, и слуги внесли ужин. Лицо Сильвена просияло.

— Устрицы, жареный цыпленок и яблочный пирог, — по-французски доложил один из слуг.

В гостиную вышла Кейт с новой замысловатой прической — ее черные волосы были зачесаны наверх и собраны в элегантный узел на макушке. Она сняла крышки с блюд и улыбнулась.

— Прекрасное меню.

Финн встал и выдвинул для нее стул.

— Какой прелестный пучок, мадемуазель, — похвалил Робидо и, оторвав ножку цыпленка, помахал ею на прощание.

— Вы уже уходите? — спросил Финн.

— Мне нужно вернуться в Ла-Флот, вымыть фонарь, зажечь его и завести часовой механизм. — Он впился зубами в ножку с хрустящей корочкой и стал жевать куриное мясо. — О, какая вкуснятина! Я оставляю вас наедине, чтобы вы спокойно поели, оделись и поехали на прием к Моро. Приятного вечера, друзья мои!

Робидо поклонился и вышел из комнаты.

Финн разрезал цыпленка, а Кейт разложила устрицы по тарелкам. После ухода смотрителя маяка, который болтал почти без умолку, в комнате установилась непривычная тишина. Кейт вновь почувствовала, как в ее крови зажигается огонь страсти. Ее неудержимо влекло к сидевшему напротив мужчине. Он был авантюристом, искателем приключений, но этим его характер не исчерпывался. Финеас Ганн умел заставить Кейт залиться краской до корней волос. Но больше всего она ценила в нем проявление заботы. Финн бережно относился к ней и всегда был готов встать на ее защиту.

Финн любовался ярким румянцем, выступившим на щеках Кейт.

— У тебя очень красивая прическа. Прости, что я недавно сказал какую-то глупость по поводу твоих волос. Если хочешь, можешь проткнуть меня за это вилкой.

— Я никогда не обижаюсь на ворчунов, — сказала Кейт, подцепив на вилку кусочек моркови. — Мой дядя и мой испанский дедушка были заядлыми ворчунами. Я мирилась с этим долгие годы. Можешь ворчать, сколько душе твоей угодно, на меня это не действует.

— А что ты скажешь о нашем смотрителе маяка? — спросил Финн, накладывая на тарелку жареные овощи. — Если интуиция меня не обманывает, за маской шута скрывается совершенно другой Сильвен Робидо.

— И этот другой Сильвен скорее враг, чем друг?

— Пока не знаю точно. — Финн полил овощи соусом. — Он свободно передвигается по городу, имеет большие связи. Знаешь, Робидо производит впечатление человека, который служит и вашим, и нашим.

— В этом нет ничего удивительно, ведь его рекомендовал нам Де Рике.

Финн кивнул.

— Мы слишком зависим от Сильвена.

— Ты считаешь, что он манипулирует нами? И что же, по-твоему, нам теперь делать?

— Ничего, продолжать ужинать.

Финн откупорил бутылку золотистого фруктового вина, вкус которого прекрасно сочетался со вкусом яблочного пирога. После ужина они пересели с бутылкой недопитого вина и бокалами на диван. Сделав глоток, Финн достал карманные часы и взглянул на них.

— Нашу одежду должны доставить с минуты на минуту. Ты не возражаешь, если я обниму тебя?

Кейт улыбнулась и прильнула к его плечу.

— Расскажи мне о войне.

— О, моя дорогая Кейт, война — это жестокое, грязное дело. В убийстве себе подобных нет никакого благородства. И ты начинаешь осознавать весь ужас происходящего лишь тогда, когда оказываешься в окружении павших товарищей, — мертвых или раненых, кричащих от боли. Ты сидишь в кустах, а невидимый противник стреляет по тебе из сотен укрытий.

Кейт прижалась щекой к груди Финна.

— У тебя учащенно бьется сердце. Леди Леннокс говорила мне, что у тебя военный невроз, психическая травма, полученная на войне. То же самое я слышала от Сесила. Расскажи мне о событиях, вызвавших этот недуг. Наверное, во время службы в Индии ты испытал какое-то сильное потрясение?

Финну вдруг захотелось поведать ей правду. Харди кое-что знал о событиях, повлиявших на здоровье Финна. Доктор тоже был посвящен в них. Но сумеет ли Финн рассказать Кейт все до конца, без утайки? Возможно, дойдя до самых страшных подробностей, он вдруг замолчит. Монти называл такое состояние «подавлением воспоминаний».

— Ну хорошо, — наконец согласился Финн. — Я расскажу тебе все. Но только, мне кажется, было бы лучше, если бы ты не видела при этом моего лица. — Он поставил свой бокал на столик и крепко обнял Кейт за плечи. Она спрятала лицо на его груди, приготовившись слушать. — Причиной моего состояния стала трусость, она привела меня к кардионеврозу.

Кейт недоверчиво хмыкнула.

— Мне трудно представить, чтобы кто-то мог назвать тебя трусом. Тот, кто мог подумать о тебе такое, просто не видел тебя в действии.

Финн потерся подбородком о ее волосы.

— Меня часто посылали в дозор. В основном мы следили за перемещением племен. Мы знали, что аль-китари-масари собирают войско, чтобы атаковать наш форт. Вопрос был в том, когда это произойдет. К западу от Кандагара наш отряд попал в кровавую переделку и сильно пострадал. Я не отдавал приказ отступать, поскольку хотел подобрать раненых, но тут нас окружили и взяли в плен. Нас отвезли в горы, в пуштунскую деревню. Меня, единственного оставшегося в живых старшего офицера, держали в глубокой яме. Каждую ночь я слышал крики моих солдат, которых подвергали пыткам. Утром мне спускали лестницу, вытаскивали из ямы и вели к связанным солдатам, которых готовили к казни.

Финна била мелкая дрожь. Кейт почувствовала, что у нее сводит ноги так, как это случалось после тяжелых репетиций. Она села ровно на диване и, повернув голову, взглянула в лицо Финну. Его невидящий взгляд устремился в одну точку. Финн погрузился в воспоминания и, казалось, ничего вокруг не замечал.

— В их глотки были вбиты куски дерева, и они не могли сглатывать, — продолжал Финн. — Останови меня, если мой рассказ покажется тебе слишком…

— Я не робкого десятка, Финн, продолжай, пожалуйста.

— А потом пуштунские женщины стали по очереди мочиться в их открытые рты. — Финн судорожно вздохнул. — Солдаты задыхались или захлебывались — не знаю, как назвать способ этой казни.

— О Боже… — ахнула Кейт, сжав его руку.

— Прости, у меня сильно кружится голова.

Финн обнял ее и крепко прижал к себе. Некоторое время они сидели молча.

— Но ты выжил, Финн, — наконец произнесла Кейт.

— Да, выжил, пройдя через допросы и пытки, которые длились восемь дней.