– А чего тянем?!

– Партнер плохо справляется, – наконец начал соображать Глеб, – помните, я вам говорил? Даже просил помочь.

– Я-то помню, – припечатал Сергей Андреевич, – но это твоя работа!

– Конечно.

– Ладно, – ненависть сменилась брезгливостью, – записывай телефон. Ко мне тут обратился старый товарищ, у него компания по всей этой ерунде – камеры наблюдения, рации, связь.

– Спасибо, Сергей Андреевич, – после нескольких минут сильного напряжения Глеб ощутил болезненную слабость.

– И не откладывай! А то уйдешь опять в стратосферу. До конца года все надо решить, как планировали!

– Но финансы, – Глеба охватила тревога, – получится огромная сумма, а сейчас, в кризис…

– Ты забыл, кто здесь генеральный директор?! – голос Сергея завибрировал от злости. – Я принимаю решения!

– Конечно, – он сник, – но я подумал, что…

– Думать будешь, когда создашь собственную компанию, – беспощадно отбил директор, – а пока делай, что я скажу!

Глеб сделал. Съездил на встречу к этому Федору, поговорил. В принципе тот производил впечатление профессионала: все, что связано с вопросами безопасности в законодательстве, знал. В технических нюансах разбирался неплохо, насколько Глеб сам мог судить. До того, как затеял собственный бизнес, работал в ФСБ и как раз по системам защиты.

По крайней мере, от такого партнера можно было ожидать не только бездумного выполнения инструкций заказчика, но и подсказок. А это сейчас для Глеба было чуть ли не самым важным – тащить на себе в нынешнем состоянии весь процесс он больше не мог. Договорились, что Федор отправит своих технических специалистов по магазинам, те изучат ситуацию, а коммерсанты потом посчитают и пришлют предложение.

Самойлов уехал со встречи с чувством облегчения: лед наконец тронулся. Если все сложится правильно, то еще несколько месяцев, и все, что он затеял в компании, будет выполнено.

Он теперь ясно понимал, что не сможет дальше работать: слишком тяжело все время носить в себе чувство вины и страдать от душевной боли. Сергей Андреевич его не простит, это он видел по ненависти, притаившейся в его глазах, слышал в его голосе. Да и сам он не мог себя простить! А Светлана Георгиевна никогда не полюбит такого, как он. Зачем мучить себя пустыми надеждами? Разве знал он, когда увидел ее впервые, что она – дочь олигарха, хозяйка компании, чужая жена?! Невозможно даже думать об этом!

Глеб поднялся с кровати и пошел в кухню. С усмешкой он вспомнил о своем наивном стремлении выучиться, сделать карьеру ради того, чтобы быть рядом с любимой девушкой. Наивный дурак! Доморощенный Мартин Иден! У подобных историй не бывает хороших финалов.

Он открыл холодильник. Долго смотрел в него, пытаясь понять, зачем же пришел. Есть? От одной мысли об этом тошнит. Пить? Тоже нет. Жажды сейчас он не чувствовал, а заливать душевную боль спиртными напитками не привык. После того как видел, до чего довел алкоголь Свету, одна мысль о нем вызывала в нем безотчетный страх. Глеб сел у окна и стал снова смотреть в дождь. Мысли продолжали крутиться в голове, как жирные мухи, – не давая покоя и продолжая усиливать чувство гадливости к самому себе. Сколько еще он так выдержит?!

Внезапно зазвонил телефон.

Он вернулся обратно в спальню. Пошарил рукой у изголовья кровати и нащупал мобильный телефон.

– Алло!

– Здравствуй, сынок!

– Привет, – Глеб удивился, – вы разве вернулись?!

– Да как сказать…

– Все успешно? Нина в порядке?

– В порядке, – отец по привычке тяжко вздохнул, – заезжай к нам сегодня, а?

– Не знаю.

Меньше всего он хотел сейчас ехать к отцу. Удушливая атмосфера в его доме способна была даже человека в состоянии равновесия выбить из колеи. А он сейчас и без того балансировал на грани.

– Пожалуйста, – заныл старик, – приезжай! Мы с Наденькой обед приготовили.

– Ладно, – сопротивляться не было сил, – во сколько?

– Да хоть сейчас! – оживился он, – время-то уж к полудню.

– Хорошо.

Глеб отключился и стал натягивать брюки. А может, и хорошо, что отец позвонил, – повод выйти из дома. Отец с женой не самая веселая компания, это правда, но съездить все-таки надо. Закрутился он в последнее время со своими проблемами, о них совершенно забыл.

Надо было хоть раз позвонить, узнать, как прошла операция! А то получается совсем неудобно. Он мысленно подсчитал – с момента их последнего разговора с отцом пролетело уже два с половиной месяца. Значит, в Германии все прошло без осложнений, раз они успели вернуться. И слава богу!

Перед знакомой дверью на улице Академика Миллионщикова Глеб, сжимая в руке букет для Нины, стоял уже через сорок минут. В воскресенье, в отличие от других дней, езда по городу на машине была делом приятным и быстрым. Даже настроение медленно, но поднималось. Вот сейчас он увидит человека, которому смог помочь. Наверное, отец не стал рассказывать подробностей по телефону, чтобы сделать ему сюрприз. Вдруг Нина уже может ходить и сейчас сама раскроет перед ним дверь?!

– Кто там? – раздался скрипучий голос отца.

– Глеб! – ответил он, немного разочарованный.

– Проходи, сынок.

Дверь распахнулась.

– Ну? – нетерпеливо спросил он с порога.

– Что? – не понял отец.

– Где виновница торжества? – спросил он задорно. – Ходить ей уже разрешили?

– Не все там просто, – отец торопливо отвел взгляд, – ты давай проходи к столу! Там и поговорим.

Глеб вошел в комнату, где, как он уже успел изучить, по выходным накрывали праздничный стол. Никаких особенных разносолов не было, но готовил отец – нужно отдать ему должное – вкусно. Впервые за долгое время Глеб вдруг почувствовал, что хочет есть. Уже что-то.

– Добрый день! – поздоровался он с Надюшей и Ниной, которые уже сидели за накрытым столом. – Это вам!

Он протянул жене отца цветы, и она взяла их с таким видом, будто сделала одолжение. Господи! Он-то надеялся, что хоть после операции ее характер изменится – человек вернет себе смысл жизни. И перестанет наконец тиранить всех окружающих.

– Спасибо, – процедила она и тут же передала букет дочери, – в вазу поставь.

– Как самочувствие? – поинтересовался Глеб.

– Нормально, – она бросила на него недовольный взгляд, как будто он спросил о чем-то непристойном, – спина по ночам болит.

– Понимаю, – Глеб кивнул, – врачи сказали, сколько это будет еще продолжаться?

Она молча пожала плечами.

– А вставать уже можно?

Нина посмотрела на Глеба как на последнего дурака, и он счел за благо умолкнуть. Нет, с этой мегерой он сладить не в состоянии! Пусть отец расскажет все сам.

Тот появился моментально, словно по волшебству, с огромным блюдом ароматного плова.

– Давай, дружочек, – прошелестел он, накладывая Глебу первым, – ешь! Что-то ты похудел.

– На работе проблемы, – поникнув, ответил он, – кризис.

Его до сих пор расстраивало, что отец не признался своей семье в том, что он – его сын. И Надя, и Нина так и считали его «сыном приятеля детства». Понятно, что он не решился сознаться тогда, при их первой встрече – Глеб выглядел простым деревенским нищим. Но теперь, когда он стал другим человеком и сделал так много, чтобы помочь родне, можно было б уже его не стыдиться!

Отец по очереди наполнил все тарелки, кроме Нининой. Та, как обычно, отказалась от еды, сделав презрительный жест.

Ее постоянные ужимки давно раздражали Глеба, а сейчас он понял, что долго не выдержит – обязательно что-нибудь скажет. Поэтому лучшим выходом было сократить обед до минимума и тут же уйти.

Почему они все, как рыбы, молчат про операцию?! Неужели это такое незначительное событие в их жизни – не так давно отец только и говорил об этом! Знал бы он, сколько сил стоило Глебу собрать нужную сумму – он откладывал каждый месяц с зарплаты, отказывая себе во многом, даже когда работал всего лишь грузчиком. Знали бы они, кто выступил главным спонсором и какими тяжелыми – в физическом и душевном смысле – были эти деньги!

Все молча стучали вилками по тарелке, только Нина с высокомерным лицом – господи, как устал он от этого выражения! – сидела и катала из белого хлеба шарики. Глеб поморщился.

– Так что там с Германией? – не выдержал он молчания. – Какие дали прогнозы?

– Понимаешь, Глебушка, – отец с опаской взглянул на Нину, – мы туда не попали.

– Что?!

– Дело в том, – он затараторил, глотая слова, – что случился этот неожиданный дефолт. И деньги, понимаешь? Деньги, которые ты собрал… в общем, нам теперь… нам еще два раза по столько нужно… и тогда уж… потом…

Глеб смотрел на старика расширившимися от ужаса глазами и не мог поверить в то, что отец натворил. Почему они не улетели в начале августа? Он же ему велел! Как можно было так безалаберно затянуть?!

– Ты что, не понимаешь? – прохрипел Глеб. – Это был единственный шанс!

– Так мы собирались, – глаза его снова слезились, – документы, вещи! Но кто же знал? Глебушка, ты ведь поможешь? Что тебе стоит?

Глеб взвыл как раненый зверь и выскочил из-за стола, едва не опрокинув его. Наденька испуганно сжалась, а Нина по-прежнему смотрела с презрением.

– Это был единственный шанс, – отчеканил он, глядя прямо в лицо отца, перекошенное от страха и глупости, – и ты, отец, – вы оба сделали свой выбор!

Заметив на лице Нины изумленное выражение, он решил, что настало время для разъяснений.

– Нечего так смотреть, – выкрикнул он именно ей, – ваш муж и мой отец – это одно лицо! Он сделал моей матери, которая любила его безумно, троих сыновей. Он бросил нас на произвол судьбы, как только подвернулся шанс уехать в Москву. Оставил без помощи и без средств! Странно, что вы живете с ним, ничего абсолютно не зная!

– Зачем ты, – старик заплакал, – вот так? Я бы сам… потом… по-хорошему.

– По-хорошему, отец, уже не получится!

Он вылетел в коридор и хлопнул входной дверью так, что косяк задрожал. Отец тут же выскочил следом за ним. Упав на колени на бетонный пол подъезда и обхватив сына за ноги, он долго плакал, стенал, размазывал по лицу слезы. А Глеб стоял над ним, словно статуя, и ненавидел себя за жестокость. Он ничего не мог поделать с собой! Горе отца было ему теперь глубоко безразлично. В сердце образовалась вдруг огромная пустота, которая вымела из него веру в людей.

Глеб чувствовал, что его не хватает даже на жалость, и это ощущение убивало. Он же был другим всего год назад! Он умел понимать людей, сопереживать. Неужели собственные ошибки и страдания, как многих других – слабых – людей, сделали его беспощадным? Господи, что же с ним самим происходит?! Он отцепил от своих коленей скрюченные руки отца и, не дожидаясь лифта, побежал вниз.

Дни полетели, как сорванные ветром осенние листья. Их было много, они были похожи один на другой, и Глеб перестал замечать это верчение. Чем дальше, тем хуже ему становилось. Эйфория пропала, осталось только чувство вины. Теперь он не жил, а существовал, выполняя свой долг.

Самым мучительным было то, что он видел – Света намеренно ищет с ним встречи. Проходит мимо его кабинета вдвое чаще обычного, поджидает у дверей после совещаний. Его душа по-прежнему трепетала при виде нее, но он не мог пренебречь и тем, что обещал Сергею. Не имел права вламываться в чужую семью! Один раз уже поддался порыву.

Он старательно уходил от разговора со Светланой Георгиевной, сводя все общение к бессмысленным фразам, но от его терпения остались последние капли. Единственным способом вернуть душевный покой была, как казалось ему теперь, старая мудрость: с глаз долой, из сердца вон. И он это сделает! Он обязан попытаться ради нее и ради себя прекратить собственное безумие. Как только выполнит обязательства.

На этот раз она столкнулась с ним в коридоре после очередного совещания. Он и так уже был на грани – полтора часа сидел, опустив глаза, борясь с волнением, и слушал то ее выступления, то выступления Сергея Андреевича. Как обычно, они сидели за столом в большой переговорной рядом. И от этого зрелища Самойлова выворачивало наизнанку.

– Зря вы избегаете меня, Глеб, – полушепотом произнесла Светлана.

– Не могу по-другому, – он опустил голову.

– Знаю, – печально улыбнулась она, – и все равно зря.

Она замолчала, а Глеб стоял напротив нее и чувствовал, как бешено пульсирует кровь в его жилах. Ему показалось – всего на мгновение, – что он слышит и встревоженный стук ее сердца, что волнуются они в унисон.

– Я завтра улетаю во Францию, – торопливо сказала она, – нужно встретиться с президентом банка. Если не сегодня, то…

– Простите меня, – только и прошептал он.

– Вам не за что извиняться, – серьезно, стараясь скрыть дрожь в голосе, возразила она, – но больше я не буду вас беспокоить. И знайте – вы были лучшим.

Она развернулась на каблуках и пошла прочь, а Глеб смотрел ей в спину, готовый разрыдаться от отчаяния. Что он наделал? Почему отказал? Не может ведь жить без любви к ней! Не способен дышать, зная, что никогда в жизни не будет рядом с этой невероятной женщиной! Если она искала с ним встреч, значит, не была счастлива с мужем, не любила его!