Диана Машкова - Любовный треугольник

Отец успел ладонью закрыть дочери глаза и, не разбирая дороги, бросился вон из зала. Пока метался как полоумный, пока искал человека – костюмершу Алину, – которому можно доверить ребенка, пока добежал до арены, Нину уже увезли на «Скорой». Она так и не простила ему. Говорила, что ждала его сквозь смертельную боль, не теряла сознание. А он бросил.

Александр доехал до больницы, когда операция уже началась. Сидел в приемном покое шесть часов, не вставая, ждал хирурга и обливался горячим потом вперемежку со слезами. Словно предчувствовал: жена после операции не оправится. Откуда взялась в нем эта ужасная уверенность?! Непонятно. Но чувство вины прочно засело в душе именно во время того ожидания. Бог покарал. Отец всегда знал, что прошлая жестокость ему отольется…

Вот и все. После травмы позвоночника Нина уже не встала. Ему говорили, что единственная надежда – отвезти ее в Германию. Говорили, там умеют делать невероятные операции и ставить на ноги. Он нашел клинику, отправил описание болезни и снимки. Ответ был таким: попробовать можно, только без четких гарантий. Сумма за операцию и уход в реабилитационный период повергла отца в шок. Он понимал, что не заработает столько за всю свою жизнь. Не соберет у друзей.

Долго метался в поисках новой работы, кредита. Куда там! А Нина тем временем сдавала с каждым днем, и невозможно было на это смотреть. Из цветущей молодой женщины она превратилась в покалеченную гарпию. Его уговоры, любовь, надежды – все стало напрасным. Она бросалась на него, наводила ужас на Надю. И ее легко можно было понять.

Глеб слушал, становясь мрачнее с каждым словом отца. Как он хотел бы помочь! Лопух нерешительный. Надо было взять у матери деньги! Все равно она копила их на отца. Может, та сумма как раз и стала бы подспорьем, началом спасения?

Когда речь идет о жизни человека, мораль теряет значение: он отчетливо понял сейчас, что ради операции, которая может поставить на ноги чужую женщину, обокрал бы родную мать.

– Я, – Глеб думал о том, успеет ли он съездить домой до вступительных экзаменов, – попытаюсь что-нибудь сделать…

– Да?! – на глаза отца снова навернулись слезы.

Глеба удивила доверчивость старика: словно тот не видел, как сын одет; не понимал, что он – просто нищий.

Если нужно ехать обратно к матери, лучше попросить денег на дорогу: на поезде он обернется всего за несколько суток. Глеб тер лоб, силясь сформулировать мысль, да только не мог решиться.

– А ты как жил? – вдруг спохватился отец, устыдившись, что не спросил об этом раньше.

– Нормально.

– А мать? – произнес он с опаской, удовлетворившись пространным ответом.

– Вполне…

– Слава богу! – с упоением перекрестился он. – Да хранит вас господь… Ты прости меня, сын, если можешь, – вдруг произнес он, – не любил я ее. Пытался. Но не смог полюбить…

Скрипучая раскладушка, разложенная прямо в кухне, не давала Глебу ни на минуту сомкнуть глаз. Он боялся улечься удобнее, чтобы не побеспокоить всех чудовищным скрипом, а потому и пролежал всю ночь, глядя в стену, и думал, думал.

Мать уже не спасти, да и не узнает она человека, в которого превратился ее горячо любимый супруг. Она ждет не этого измученного старика – ей, вероятно, нужен образ из прошлого. Но где его взять? Того, двадцатипятилетнего Александра, больше не существует. И, конечно, все ее мечты – только иллюзия. Лучше бы, ей-богу, она жила как человек – тратила заработанные деньги в свое удовольствие! Но ведь этого нет. Есть только душевная болезнь после невыносимых страданий.

Ранним утром, еще до рассвета, осунувшийся за бессонную ночь, Глеб осторожно прокрался в ванную комнату и принял душ. Вода и чистое белье, как это всегда бывало, отчасти вернули бодрость.

Перед уходом он обнял Надюшу, которая сонно собиралась в школу. И, так и не увидев Нину, вышел из квартиры вслед за отцом. Остаться тот не предложил, а напрашиваться Глеб никогда не умел.

– Мне, – он помялся, – нужно немного денег.

– Сколько? – испугался отец.

– Немного, – Глебу была неприятна его реакция, – только чтобы съездить домой.

– А-а, – отец нехотя полез в карман пиджака за кошельком. Раскрыл его и застыл в нерешительности. Глеб фактически видел, как черви сомнений копошатся в его мозгу.

– Дашь? – поторопил он, чтобы разрушить неприятное видение.

– Не могу, – отец взглянул на него виновато и захлопнул свой кошелек, – ты уж, сынок, как-нибудь сам. Видишь, в каком я… положении.

Глеб молча кивнул, нехотя пожал протянутую ему безвольную руку и зашагал прочь сосредоточенно и быстро.

Он шел и шел не разбирая дороги. Рюкзак за плечами давно стал таким же свинцово-тяжелым, как накануне, но он продолжал брести. Мир, который вчера еще казался полным надежд, оказался насквозь прогнившим. В нем не было ни света, ни разума.

Мысли о матери и отце убивали в нем само желание жить. Если в такие вот существа превращаются люди после ударов судьбы, им незачем появляться на свет!

За печальными мыслями он забыл о себе. Вспомнил о том, что ему негде жить и нечего есть, только в момент, когда почувствовал уже не голод, а резкую боль в желудке. Египетский лось! Если ничего не предпринять, а ходить – упиваться тоской, он сдохнет прямо здесь, посреди улицы. Надо что-то решать! Вернуться сейчас домой он не сможет – снова пять дней в пути, да еще без еды. Что же делать?! Глеб наконец заставил себя остановиться. Он думал до боли в висках. Но ничего на ум не приходило.

На автопилоте спустился в метро – все туда шли, – снова купил жетон и застыл перед картой, вчитываясь в названия станций. Куда поехать? Бог его знает! «Строгино», «Баррикадная», «Щукинская» – ему попадались сплошь плохие названия, в которых скрывалась агрессия. Он как в раскрытой книге читал в них желание Москвы избавиться от него. Взгляд наконец уперся в вершину серой ветки. «Отрадное». Первое доброе слово!

Вторая поездка далась ему легче. Железные монстры перестали пугать: Глеб так сильно страдал от голода, что ни о чем другом даже думать не мог. Он вышел на улицу и снова побрел. Люди вокруг торопились, спешили. Только он один еле передвигал ноги, не понимая, куда себя деть.

И тут Глеб почувствовал запах. Непередаваемый, волнующий запах свежеиспеченного хлеба. Он так любил его в детстве, когда бабушка была жива! Она каждое утро вставала спозаранку, замешивала тесто, и к завтраку горячий каравай был уже на столе.

Глеб, не отдавая себе отчета, пошел на запах. Уткнулся носом в стеклянные двери, которые вдруг разъехались перед ним, и отпрянул от страха. Куда он попал?! Там, внутри, так чисто, красиво. Ничего подобного он в жизни не видел. А еще этот запах!

– На собеседование через служебный вход, – услышал он голос охранника.

– А?

– Обойдите магазин справа и войдите с торца.

Глеб, ничего не понимая, сосредоточенно кивнул и отошел от дверей, которые тут же съехались. Он изумился, узнав возникшую перед ним стеклянную стену: именно такую он возводил мысленно перед разбушевавшейся матерью, именно она берегла его от невзгод. Глеб побрел в указанном направлении.

Очередь перед служебным входом, позади магазина, состояла из одних лишь мужчин. Он молча встал в хвост. Разговоры вокруг были странными: о зарплате, условиях, графике. Какой-то неприятный скрипучий голос без конца со значением повторял: «Без задержек дают». Только сейчас Глеб сообразил, что люди пришли наниматься на работу. Интересно, куда, на какие вакансии?

Когда, обращаясь именно к нему, девушка-организатор сказала: «Следующий, проходите, пожалуйста», он пошел вслед за ней и попал в комнату, где за длинным столом сидело несколько человек. Именно так он и представлял себе приемную комиссию в институте. Неужели будут гонять, как на экзамене? Он вежливо поздоровался, в ответ ему тоже кивнули.

Повинуясь жесту женщины, сидевшей в центре, Глеб снял рюкзак, положил его рядом со стулом и сел.

– Вы раньше работали в магазине? – услышал он первый вопрос.

– Нет.

– Какое у вас образование?

…Беседовали с ним долго и обстоятельно, спрашивали про учебу, семью, отношения с людьми. А еще про то, какую работу он делал дома, не боится ли физического труда. Глеб отвечал, как положено и все стеснялся спросить – что за вакансия?

– Вы нам подходите в качестве грузчика, – наконец получил он ответ на невысказанный вопрос, – оформляйтесь в отделе кадров.

– Спасибо! – Глеб нерешительно поднялся.

– Вам есть где жить? – вдруг спросила его председатель комиссии.

– Нет.

– Напишите заявление на подъемные, – ласково предложила она, – и сегодня же снимите комнату, лучше поближе к работе.

Глеб благодарно кивнул и вышел из кабинета на подгибающихся ногах. Не может быть! Забыв про голод, он готов был прыгать от счастья. Неужели у него теперь есть работа в Москве?!

Света вышла из машины у дверей офиса и знаком попросила охранника на входе не трогать рацию, к которой тот уже было потянулся. Не нравился ей этот глупый церемониал сопровождения руководства до дверей кабинета. Ну, что плохого может произойти с ней в стенах собственной компании?! Пустая трата рабочего времени начальника службы охраны.

А кроме того, сегодня ей не хотелось, чтобы Сергей узнал о ее возвращении: прибежит моментально, начнет расспрашивать. Она и так устала после очередного бессмысленного визита в банк. Не хватало только упреков мужа, ставших обязательной программой едва ли не каждого дня. Чем дальше, тем хуже все становилось.

Да, она провалила его задание! Да, не смогла получить от отца денег. Но, сколько же можно вменять ей это в вину?! В конце концов, это папины, а не Сережины капиталы, и отец волен распоряжаться ими так, как считает нужным. Откуда у зятя взялась настырная уверенность в том, что тесть обязан до конца жизни нести ответственность за его финансовые трудности?! Георгий Валентинович подал идею и обеспечил уставной капитал. Помогал в течение первого года чем только мог: связями, рекомендациями, людьми. В компании-учредителе не было ни одного грамотного менеджера, который не оказался бы загружен, помимо прочего, еще и вопросами создания сети супермаркетов.

Конечно, всю основную работу сделал Сережа – это чистая правда. Он вникал в детали, обдумывал. Принимал решения и открывал магазины. Знал в мельчайших подробностях сильные стороны своего детища и понимал недостатки: готов был нянчиться и лечить неустанно.

Получалось, что и отец, и Сергей – оба честно и качественно выполняли свои функции. А вот единство куда-то ушло. Отец был недоволен Сергеем, Сергей – отцом. И сама Света оказалась в итоге между двух этих огней.

Все это она поняла ровно месяц назад – в тот самый день, когда, выйдя из «Елизаветинской» переговорной и наревевшись вдоволь, приняла решение, которое вызывало в ней чудовищный внутренний протест: помочь мужу с бизнесом. Ее участия хотел отец, ее поддержка требовалась Сереже. Может быть, за счет ее вовлеченности в дело удастся их примирить.

Жаль, что отец не пошел ей навстречу в финансовой части. Но Света не сомневалась – у него были на то веские причины. А им с мужем нужно поискать другие пути. В конце концов, от успеха предприятия зависит ее семейное счастье, поэтому есть смысл на какое-то время включиться в бизнес.

Света попросила Сергея выделить ей в офисе небольшой кабинет и стала каждый день приезжать «на работу». Первая задача, которую она сама перед собой поставила, заключалась в том, чтобы изучить компанию. Нельзя было думать об участии в управлении и финансовом регулировании, не разобравшись детально в процессах. На правах председателя совета директоров она знакомилась с документами, беседовала с менеджерами, ходила на совещания. И хотя правом голоса, несмотря на формально высокий статус, она пока не пользовалась, все равно эта вовлеченность оказалась полезной: принципы работы сети магазинов она уже начала понимать.

Следующим пунктом, который Света тоже запланировала, было посещение самих магазинов. Нужно было понять, что именно происходит «в полях». И если в системе управления – особенно в финансовых вопросах – она смогла разобраться, то загадки операционной деятельности так и остались пока для нее тайной за семью печатями. Как происходит заказ на поставку продуктов? Кто именно контролирует порядок хранения и выкладку в зал? По каждому виду продуктов питания есть четкие сроки реализации: кто следит за их исполнением? Вопросов было множество, и Света знала, что не успокоится до тех пор, пока сама не разберется во всем. Постепенно ее начал охватывать азарт: чем больше она понимала, тем интереснее становилось! И уже хотелось изменить какие-то вещи к лучшему.

Помощи от Сергея она не ждала: ему в образовавшейся круговерти было совершенно не до «детского сада». А временами Света думала, что его невмешательство ей только на руку. У Сергея за годы развития компании сложились свои стереотипы. Некоторых вещей, как она успела убедиться, он уже не замечал. Не потому, что глуп, нет! Просто у него был взгляд «изнутри», от которого тяжело дистанцироваться, а она пока еще смотрела «снаружи».