— Это я, Анастасия, открывай!

Взглянув на нее, герцог увидел в ее глазах выражение ужаса. Если бы он сам не находился в данную минуту в столь затруднительном положении, то, вероятно, рассмеялся бы.

Он отметил про себя, какими ничтожными оказались все ее признания в любви в момент опасности.

— О Боже! Это мой муж! — произнесла она чуть слышно, едва шевеля губами.

Вероятно, терпение графа лопнуло, потому что внезапно раздался громкий стук в дверь.

— Открой, Анастасия! — уже закричал граф.

Оглядевшись вокруг, герцог обратил внимание на дверь, ведущую в гардеробную. Направившись уже было к ней, он сообразил, что, поскольку граф так неожиданно вернулся, очевидно, слуги заносят в дом его багаж, и, следовательно, пробраться через гардеробную незамеченным невозможно.

Почти одновременно он и Анастасия взглянули на окна. В спальне их было два.

Словно повинуясь ее просьбе, герцог ринулся к окну, ближайшему от стены, отделявшей комнату Анастасии от соседней спальни.

В то время как он бесшумно ступал по мягкому ковру, граф опять постучал в дверь. На этот раз Анастасия, играя, как подумалось герцогу, подобно великой актрисе, сонным голосом поинтересовалась:

— Кто… там? Что… вам нужно?

— Это я, Анастасия.

Она слегка вскрикнула будто от восторга:

— Хьюго!

— Да, это я, открывай быстрее!

Снова притворившись, она радостно воскликнула:

— Ты… вернулся!

Пока Анастасия искусно изображала из себя счастливую жену, герцог спрятался за портьеры. Он крайне осторожно приоткрыл окно, имевшее форму квадрата, что было характерно для архитектурного стиля конца восемнадцатого и начала девятнадцатого веков.

Еще во времена пребывания у власти регента[10], бывшим владельцем поместья к окнам заднего крыла дома были пристроены балконы с витыми металлическими решетками. Ему не хотелось нарушать изысканной простоты фасада, спроектированного Адамом, но ту часть здания, которая примыкала к парку, он отделал более причудливо.

Перебравшись на балкон спальни Анастасии, герцог отметил, к своему огорчению, что балконы не соединялись друг с другом. Расстояние между ними равнялось приблизительно трем футам.

Однако ничего не оставалось, как только прыгать на соседний балкон, рискуя при этом упасть с высоты более сорока футов.

Несмотря на то что в детстве он был отличным прыгуном, следовало признать, что сейчас, при лунном свете, можно было легко не рассчитать расстояние.

Герцог прекрасно осознавал опасность разбиться насмерть или сильно покалечиться. Однако другого выхода не было. Он услышал, как Анастасия открыла дверь и восторженно защебетала:

— Дорогой, какой приятный сюрприз! Но что случилось?

В десяти милях отсюда произошла неожиданная неприятность, — ответил граф. — Какой-то слабоумный деревенщина на повороте врезался в мой экипаж, отчего одно колесо погнулось. Мне с трудом удалось уговорить местного приходского священника одолжить свой кабриолет.

— О, это ужасно! — воскликнула Анастасия. — Но, mon cher, главное, что ты не пострадал. Мне безумно тоскливо было одной спать без тебя.

Герцог довольно отчетливо слышал ее слова. Как мог он когда-то верить этой лицемерке?

Пока Анастасия продолжала ворковать, он снял комнатные туфли и, держа их в одной руке, босиком забрался на металлическую перекладину. Опершись свободной рукой о стену дома, он повернулся лицом к соседнему балкону, приготовился и, переведя дыхание, прыгнул.

Удачно приземлившись прямо в середине соседнего балкона, он снова обулся. Ему было приятно сознавать, что за последние годы жизни он еще не утратил атлетическое мастерство.

Герцог понимал, что не стоило задерживаться на балконе, так как граф мог в любой момент выглянуть из окна спальни своей жены.

Стараясь двигаться как можно тише, герцог начал осторожно перебираться в комнату. К счастью, окно оказалось раскрытым настежь. Портьеры тоже были раздвинуты, и он увидел в кровати спящего человека.

Еще в армии научившись передвигаться бесшумно, герцог подумал, что при лунном освещении будет нетрудно пройти через всю комнату и. не потревожив лежащего в кровати человека, выбраться отсюда незамеченным.

И действительно, ему уже удалось дойти до середины достаточно большой спальни, как вдруг отворилась дверь и вошла Люси Брэнстон. В руке она держала небольшой подсвечник с тремя зажженными свечами.

Герцог замер, глядя на нее во все глаза.

— Ваше сиятельство! Вот это сюрприз! — изумленно произнесла она. — Что вы здесь делаете?

Только сейчас герцог догадался, что в кровати спала племянница лорда Брэнстона.

Голос тетушки разбудил Катрину, и она села в постели, удивленно спрашивая:

— Что… тут происходит? Что это… тетя Люси?

Голос юной девушки дрожал, но леди Брэнстон не соизволила даже повернуть головы в сторону кровати. Ее взор был обращен лишь на герцога.

Увидев гнев в ее глазах, он сразу понял, что произошло. Вероятнее всего, леди Брэнстон побывала в его спальне и, обнаружив, что там никого нет, догадалась, куда он мог уйти.

«Ох уж эти женщины! Они все так мстительны!» — сказал он сам себе.

Услышав, что граф возвратился, Люси, должно быть, предположила, что комната племянницы ее мужа могла стать единственным местом, где ему удалось скрыться.

Люси была обворожительной, и он знал, что она старалась так выглядеть ради него.

На ней был кружевной пеньюар, замечательно гармонировавший с голубизной ее глаз. При свете свечей ее белокурые волосы отливали золотом.

Герцог понимал, что сейчас в ее взгляде не было бы столько ненависти и злорадства, если бы он остался ждать ее в своей спальне, как и намеревался первоначально.

И конечно же, ее губы в данный момент не были такими нежными и манящими, как тогда, когда он поцеловал ее в вестибюле.

Она ждала ответа на свой вопрос.

Спокойно и невозмутимо глядя на нее, герцог тихо вымолвил:

— Боюсь, вышло недоразумение. Я вовсе не предполагал найти вашу племянницу в этой комнате. Узнав, что граф Калвертон неожиданно возвратился, я решил выяснить, что случилось, и пошел к нему в гардеробную, совершенно позабыв, что она находится с другой стороны спальни его жены.

— И вы думаете, что я этому поверю?! — ледяным тоном спросила Люси.

Герцог раздумывал над очередным ответом, когда сзади леди Брэнстон возникла высокая фигура, облаченная в халат из толстой шерстяной ткани.

— Что здесь случилось, Люси? — проворчал лорд Брэнстон. — Разбуженный каким-то стуком, я обнаружил, что тебя нет рядом.

На мгновение воцарилась полная тишина. Затем, прежде чем герцог смог что-либо произнести, Люси пролепетала:

— Я тоже, мой дорогой, проснулась от этого стука. И мне показалось, что стучали в дверь спальни Катрины. Я пришла сюда, чтобы узнать, в чем дело, и к своему крайнему удивлению застала здесь его сиятельство!

— Его сиятельство? — переспросил лорд Брэнстон, отойдя от двери.

Поскольку он стоял возле жены, его ослеплял яркий свет свечей в ее руке, и он только сейчас увидел, что в комнате племянницы находится герцог.

— Что же все-таки случилось? Ради Бога, скажите, что здесь происходит?

Он посмотрел сначала на герцога, а затем перевел взгляд на Катрину.

Девушка сидела в кровати. Ее казавшиеся сейчас серебряными волосы спадали с плеч мягкими волнами. От удивления ее глаза, и без того огромные, стали еще больше.

— Сейчас я вам все объясню, — обратился герцог к лорду Брэнстону. — Узнав о внезапном возвращении графа, я пошел в его гардеробную, чтобы все выяснить и узнать, доставили ли слуги его багаж. Однако я совершенно забыл, что гардеробная находится с другой стороны спальни графини и по ошибке заглянул именно сюда.

Герцог говорил медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, будто перед ним стоял ребенок.

Леди Брэнстон опередила мужа:

— Ваши аргументы вполне правдоподобны, но факт остается фактом: вы оказались ночью в спальне молодой невинной девушки.

Люси поставила подсвечник на комод, словно ей стало тяжело держать его.

— Да, конечно, — не спеша и отчасти нехотя, произнес лорд Брэнстон, — я принимаю ваше объяснение, Линдбрук, но только надеюсь, что об этом никому не станет известно, в противном случае сильно пострадает репутация моей племянницы.

— Разумеется, я отлично понимаю, — ответил герцог, — и приношу тысячу извинений мисс Дар-лей. Я уже наполовину спал, когда узнал о прибытии графа, поэтому плохо соображал, что делаю.

Заставив себя улыбнуться, он взглянул на Люси Брэнстон и надежде, что успокоил ее. Однако она по-прежнему пылала гневом.

Он ощутил исходившую от нее ярость и ревность.

— В таком случае все в порядке, — сказал лорд Брэнстон. — Предлагаю разойтись и еще немножко поспать. Признаюсь, я очень устал.

С этими словами он повернулся, чтобы уйти.

Когда герцог опять посмотрел на Люси, то заметил, что выражение ее лица изменилось. Однако теперь он не мог понять, о чем она думает. Казалось, ее внезапно осенила какая-то новая мысль, отчего недавний гнев улетучился.

Когда лорд Брэнстон уже подошел к двери, она обратилась к нему тихим ласковым голосом:

— Полагаю, дорогой, ты слишком доверчив, если поверил с такой легкостью оправданию его сиятельства. А вот мне кажется странным, что, узнав о приезде графа, он успел так быстро одеться столь элегантно, хотя до этого момента уже почти спал, как он сам признался. — Леди Брэнстон замолчала, но поскольку ее муж не произнес в ответ ни слова, продолжила: — К тому же, должно быть, граф приехал только что, так как ты сказал, что проснулся от стука в дверь.

— О чем ты говоришь? Что ты хочешь этим сказать? — недоумевал лорд Брэнстон.

— Тебе известно о таких вещих лучше, чем мне, дорогой, — ласково заметила леди Брэнстон. — Но не считаешь ли ты, что герцог должен теперь возместить ущерб, который нанес репутации бедной невинной Катрины?

На минуту оба, и лорд Брэнстон, и герцог, оцепенели.

Затем первый, до которого полностью дошел смысл слов жены, и ошеломленный случившимся, произнес:

— Я понимаю твою тревогу, дорогая, и уверен, что при данных обстоятельствах Линдбрук поступит, как подобает настоящему джентльмену.

Глубоко вздохнув, герцог вымолвил:

— Это мы вдвоем обсудим завтра, Брэнстон. Между тем заверяю вас, что никто, повторяю — никто, не узнает о том, что произошло здесь сегодня ночью!

Он произнес эти слова непререкаемым тоном и снова взглянул на Люси.

Она улыбнулась ему, но выражение ее лица было все так же непонятно.

Смутившись еще сильнее, лорд Брэнстон заметил:

— Конечно, мы поговорим обо всем завтра, Линдбрук. Не сомневаюсь, что, кроме нас, никому ничего не станет известно о случившемся.

Лишь когда мужчины вышли за дверь спальни, Люси обернулась в сторону Катрины. За все это время та не промолвила ни слова. Вне себя от изумления, она по-прежнему сидела в кровати, не понимая что происходит.

Смерив ее взглядом и еще раз убедившись, как та молода и хороша собой. Люси поджала губы. Взяв подсвечник, Люси выпорхнула из комнаты и поспешила за мужем.

Он снова ложился в кровать.

Поставив подсвечник на ночной столик, она с помощью ласки и уговоров решила добиться поставленной цели.

— Ты, как всегда, поступил правильно. Хьюго, заставив герцога осознать, что он должен загладить свою вину перед Катриной, после того как он проник в ее спальню.

Лорд Брэнстон бросил взгляд на жену:

— Но ты же не считаешь, что он пытался соблазнить девушку?

— Так или иначе, — ответила Люси, — но тебе хорошо известно, любимый, что доброе имя твоей племянницы будет запятнано, если кто-нибудь пронюхает об этом позорном эпизоде. — Помолчав, она продолжила: — Можешь вообразить, что сказали бы о юной невинной девушке, если бы стало известно, что ночью в ее спальне побывал мужчина?

— Не могу поверить, что Линдбрук, до сегодняшнего вечера никогда не видевший моей племянницы, преследовал грязные цели! — сказал лорд Брэнстон.

— Но ты ведь понимаешь, дело не в этом, — заметила Люси. — Главное то, что бедной дочери твоей сестры придется расплачиваться. — Люси убрала со лба упавший локон. — В обществе к ней будут относиться как к девице легкого поведения, лишь только появятся слухи, что герцог находился в ее спальне в час ночи!

Лорд Брэнстон нахмурился, но ничего не сказал, и Люси продолжила:

— Ты прав, как, впрочем, и всегда, за что я тебя и обожаю, говоря, что герцог теперь обязан вести себя как джентльмен. Безусловно, он должен жениться на Катрине, и чем скорее, тем лучше. Мы даже не можем представить себе, насколько плохи дела.