На пороге стояла высокая, очень красивая девушка в песцовой шубке, но без головного убора. Незнакомка держала в руках довольно большой чемодан и сумку, тоже немаленькую. Я открыла рот, чтобы объяснить, что посетительница ошиблась квартирой. Но красотка, устав ждать, решительно ломанулась в квартиру, оттеснив меня чемоданом. Я машинально закрыла дверь и воззрилась на непрошеную гостью. С какой сырости здесь завелась эта фотомодель? Гостья между тем поставила вещи на пол, мгновенно, одним грациозным движением плеч сбросила свои песцы прямо мне на руки и, словно по компасу, устремилась на кухню. Я была жутко заинтригована происходящим, но бросить дивный мех не могла и поэтому несколько секунд потратила на обустройство шубки в шкафу. Как я ни спешила, но увидеть выражение Сашиного лица мне не посчастливилось. Еще в коридоре услышала стук кружки об пол и его изумленно негодующее:

— Ты?!

Влетев на кухню, я увидела, как Саша вскинул кулак прямо в прелестное лицо гостьи. Девушка вскрикнула и отшатнулась. Кровь из разбитого носа закапала на модную кофточку. «Так вот как Саша не может ударить женщину», — мелькнуло у меня в голове. Я бросилась между ними, чтобы предотвратить дальнейшие боевые действия. Но вряд ли здесь требовалось мое вмешательство, визитерша могла и сама за себя постоять. Отшвырнув меня как котенка, она бросилась перед Сашей на колени. Я даже рот открыла от изумления, а побитая гостья, обняв Сашины ноги, хрипло завыла:

— Прости меня! Саша, прости!

От зрелища чужого унижения стало совсем муторно. На меня никто не обращал внимания, словно меня здесь и не было. Похоже, даже если они сейчас станут убивать друг друга, я тем более буду здесь лишняя. Юркнула в свою комнату, сбросила халат, быстренько натянула брюки и свитер, потом оделась и вышла на улицу.

На улице было хорошо, низко сидящее солнце придавало всему какой-то умиротворенный вид, и я с удовольствием вдохнула хрусткий морозный воздух. Настроение поднялось. Я прямо-таки внутренне ликовала, смутно предугадывая скорое освобождение. Наконец я перестала глупо улыбаться, стоя без всякой цели на улице. Немного подумав, решила пробежаться по продовольственным магазинам. Продукты дома были, но хотелось чего-нибудь еще, тем более что вчера в издательстве мне заплатили гонорар и я обзавелась-таки деньгами. Я ходила больше часа: зашла в два магазина и накупила всякой всячины: апельсинов, яблок, торт, оливок, зелени, шоколада, а также нежнейшую вырезку. На улице заметно подморозило, и я решила вернуться, очень надеясь, что двум сумасшедшим вполне хватило времени для выяснения их запутанных отношений.

Дверь открывала с опаской, но в квартире было тихо, трупов нигде не валялось. В ванной шумела вода, отчего-то я решила, что там моется приезжая девушка. Но она, словно услышав мои мысли, вышла из Сашиной комнаты. Судя по всему, они только что занимались любовью. На щеке у нее наметился синяк, пока еще красный, а нос, на удивление, распух совсем немного. Но незнакомка была так хороша, что даже это ее не портило. На ней красовались голубые джинсы и красная футболка, под которой просматривалась грудь, впечатляющая и размерами, и упругостью. К этому надо было добавить тонкую талию, широкие бедра и круглую попу, и создавалось полное впечатление, что передо мной ожившая античная статуя. Статуя протянула мне руку и представилась Таней. В ответ я тоже назвала имя, не забыв невзначай добавить, что являюсь хозяйкой квартиры: парочка уже начинала действовать мне на нервы, они вели себя так, будто я — назойливая гостья, и ничего больше. Таня попросила сделать ей кофе. Я решила, что мне тоже не помешала бы кружечка, и поставила на плиту чайник. Пока вода закипала, появился Саша, еще влажный после душа, ни на меня, ни на Таню он не смотрел, но вид имел, конечно же, не виноватый, а какой-то утомленно-отчужденный. Объясниться по поводу приезда Тани он и не подумал. Такое хамское поведение мне не нравилось, но пока я решила не возникать и посмотреть, что же будет дальше, боялась спугнуть начавшееся везение. Я заварила кофе для Тани и Саши: кружек было всего две, но я, как хозяйка, могла подождать. Но Таня не спешила взять протянутую кружку. Сначала она, подняв в недоумении брови, несколько секунд рассматривала ее, а потом, переведя на меня надменный взгляд, спросила:

— Здесь что, посуда как в тюрьме, железная?

Я перевела дыхание, сосчитала до трех, успокоив себя мыслью, что не стоит сердиться на человека, который, сам не ведая того, несет мне спасение.

— Не знаю, какие кружки подают в тюрьме, пока еще, благодарение Богу, там не была. А что касается железа, Таня, то с недавних пор у меня завелся полтергейст. У него очень своеобразный вкус: совершенно не выносит стеклянную и фарфоровую посуду, всю уже переколотил.

Таня смотрела недоверчиво, Саша по-прежнему на нас не обращал внимания, не вмешиваясь в разговор, вроде бы он его и не касался. Ну нет, подумала я, у тебя не получится свалить все на меня, посуду расколошматил ты и девушка тоже твоя, вот и разбирайся с ней как хочешь. Вслух я ничего не сказала, а забрала злополучную кружку, ушла в свою комнату и плотно прикрыла дверь. Когда через несколько минут я снова посетила кухню, в ней уже никого не было, а из Сашиной комнаты доносились раздраженные голоса. Я подумала, что новогодний праздник из-за этой парочки может получиться весьма бурным.

Зазвонил телефон, и я поспешила к нему, решив, что моя Катюшка спешит с поздравлениями. Сестра сообщила, что встречать Новый год собирается не где-нибудь, а именно у меня, причем не одна, а с женихом. Приедут они в десять часов. Когда я, ошеломленная ее натиском, не зная, как сочетать своих разномастных гостей, стала блеять что-то нечленораздельное, она, поняв меня по-своему, посоветовала зря не дергаться — они все привезут с собой. В голове у меня наконец-то просветлело от обилия новых впечатлений, и я заверила Любашу, уже недовольную отсутствием возгласов восторга, что буду просто счастлива ее видеть. Любаша радостно добавила, что для меня они тоже постараются кого-то привезти, и, не слушая моих отнекиваний, повесила трубку.

Отклеившись от телефона, я медленно побрела в комнату, обдумывая, насколько кстати оказалось Любашино предложение. Ведь и в самом деле, вечер с двумя такими неуравновешенными личностями, как Саша и его девушка, представлялся мне весьма тяжким, и очень хорошо уравновесить их кем-то. Прервав мои размышления, в дверь вошел Саша, слегка постучав для приличия. У него было ко мне два вопроса: кто звонил и что делать с посудой, вернее, с ее отсутствием? Первый вопрос меня удивил: даже после приезда его девушки, присутствие которой все еще им не объяснено, он считает возможным следить за мной? Но заводиться я не стала, напротив, с большим удовольствием объяснила, что ко мне вечером приедут гости. Саша побледнел, помявшись, спросил, не лучше ли будет отменить визит.

— Знаешь, Саша, и моему терпению есть предел! Сначала приезжаешь ты на две-три недели, а вместо этого остаешься на неопределенно долгий срок. Потом как снег на голову, без всякого предупреждения, сваливается твоя девушка, а теперь я, оказывается, в своем собственном доме не могу принять гостей, потому что тебе это не нравится. Дудки! Не нравится — уезжай сам, Москва большая, найдешь себе уголок по вкусу!

Его передернуло. На некоторое время воцарилось молчание. Не знаю, о чем думал Саша, а я — о посуде, все ломала голову, как же выйти из положения, и кое-что надумала. Наше тягостное молчание прервала Таня, которая вошла без стука и осведомилась, что мы тут делаем. Наверное, она хотела спросить это игриво, но получилось враждебно. Присутствие этой неотесанной девицы в моей квартире действовало мне на нервы, но я пока не одергивала ее, чтобы не дать Саше повод обвинить меня в ревности, чему он был бы рад. А самое главное, она была моим шансом навсегда избавиться от этого ненормального. Ради такой перспективы можно было немного потерпеть ее дурные манеры, а порой и откровенное хамство. Поэтому я улыбнулась ей так ласково, как только смогла, и объяснила, что нас тревожит проблема посуды и выход из нее я вижу только такой: почему бы им вдвоем не прогуляться по магазинам, пока они еще открыты, и не купить посуду, какая им глянется? Денег я им, естественно, не предложила. Посуда стоит дорого, а Саша просто обязан загладить свою вину и возместить нанесенный им ущерб, пусть сделает мне хоть такой подарок к Новому году. Таню мое предложение настолько возмутило, что она аж подпрыгнула и завизжала:

— Как же это так, вы здесь хозяйка, а перекладываете все на нас! Мы, между прочим, гости и не обязаны ничего делать или идти куда-то. Даже не подумаю никуда идти и Сашу не пущу!

Ого! Я перевела взгляд с девицы на Сашу — он смотрел на меня с издевкой: мол, получила? Надежда на то, что он в самом деле пойдет в магазин за посудой была очень слабая, поэтому я и не огорчилась, когда мой план с треском лопнул.

— Это хорошо, что ты, Таня, помнишь, кто здесь хозяйка. Поэтому будьте любезны сидеть в отведенной вам комнате и под ногами у меня не путаться. Время уже к шести, а у меня полно дел. Не хотите помогать, не надо, но и не мешайте мне. В десять часов жду вас в гостиной, а пока отдыхайте.

Не посмев возразить, они с кислыми лицами поплелись к себе. В течение всего вечера парочка старалась не попадаться мне на глаза. Но есть им хотелось, поэтому кое-какие партизанские вылазки на кухню они делали: кипятили чайник, готовили бутерброды, в основном из тех продуктов, что купил Саша. Мне было совсем не до них, пришлось еще раз протереть пыль в гостиной, раздвинуть стол, накрыть его красивой белой клеенкой, сделанной под настоящую кружевную скатерть. С посудой я придумала вот что: хрусталь остался цел, поскольку обитал в гостиной, приборы, естественно, не разбились, а тарелки нашлись одноразовые из какой-то синтетической ерунды, причем и большие, и маленькие. Года два назад их просила меня купить Катя для загородных пикников, но так почему-то и не забрала, а вот сейчас они меня здорово выручили.

Я не только успела к назначенному часу все приготовить, но и выкроила время полежать с марлевыми тампонами, смоченными ромашковым чаем, на глазах. Платье решила надеть новое, то самое, которое стоило мне таких денег. Хорошая примета встречать Новый год в новой одежде. Сделала себе нехитрую, но миленькую прическу. Поскольку вечер, то макияж можно сделать чуть-чуть поярче. Оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Конечно же мне не сравниться с молодой девицей, тем более такой красавицей, как Таня, но ведь я и не собиралась ни с кем соперничать, я сама по себе, она сама по себе. Ровно в десять я собиралась выйти из своей комнаты, но услышала, как Саша с Таней пошли в гостиную, и решила подождать минутку, чтобы не сталкиваться в коридоре. Раздался звонок в дверь, и я услышала, как ребята пошли открывать, то ли потому, что были от двери в двух шагах, то ли из любопытства. Судя по тому, какие недоумевающие вопросы при этом задавала Таня, она не знала, что будут еще гости, почему-то Саша не счел нужным предупредить ее, может, надеялся, что никто, не придет? Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, поправила прядь волос и не спеша выплыла навстречу гостям. По телефону я успела сказать сестре о своих молодых гостях, впрочем, ее трудно было чем-нибудь удивить. В прихожей было темно, гости раздевались, знакомились, потом вновь прибывшие Валера и Сережа остались с молодежью в гостиной, а мы с Любашей пошли на кухню, вечное женское прибежище. Первым делом Любаша оглядела меня и сказала:

— Вот это да! Где платье оторвала? Мало сказать, что ты в нем отлично выглядишь, ты в нем вообще какая-то другая, черт, даже не знаю, как и сказать! Дай-ка я тебя поцелую. Да, чтобы ты не запуталась: Валера — это мой жених, а Сережу мы привели для тебя, и нечего морщиться. Интеллигентный мужик, как раз то, что ты любишь. Слушай, а этот твой племянник мне совсем не понравился, угрюмый какой-то. Ну да фиг с ним! Давай разбираться, что кинем на стол, ты что-то планировала на горячее? А то мы привезли с собой две курицы гриль, их ведь подогреть можно, как ты думаешь?

— Спасибо за комплимент, Любашенька, ты в ответных не нуждаешься — прекрасно смотришься, впрочем, как и всегда. Куриц мы твоих греть не будем, и без них всего хватит. На горячее у меня грибы, тушенные со сметаной, ветчиной и сыром, — это раз, твои любимые свиные отбивные на ребрышках — это два, ну и картошка, естественно. Из закусок, кроме нарезки всякой и консервов, два салата — оливье с курятиной и свежий из пекинской капусты с перцем, огурцами и зеленью. Хватит, я думаю.

— Еще бы! Ой, а икру мы как подадим? На хлебе как-то банально, яйца есть у тебя вареные?

— Икра? А, да оставь ее на утро, холодных закусок и без икры — есть не переесть. Бери вот эту тарелку и эту тоже, пошли.

За стол сели в начале двенадцатого, наполнили тарелки, под звон хрустальных фужеров проводили старый год, и я, наконец, осмотрелась, а то все некогда было. Разглядела как следует Любин элегантный красный костюм, очень красивый, явно дорогой. Макияж она тоже сделала яркий, женщина-вамп — ее стиль. Валера был моложе лет на пять, привлекательный внешне, он мне тем не менее не понравился. Я подумала, что, видно, забыла Любаша про «херувимчика» и что вряд ли Валера долго продержится в ее женихах. Люба была натура увлекающаяся, но далеко не дура и после первых бурных всплесков эмоций быстро выводила на чистую воду своих возлюбленных, ее на мякине не проведешь. Сережа выглядел лет на сорок, внешность имел самую обычную, вел себя вежливо и тихо, а большего от него и не требовалось, никакие отношения с ним я заводить не собиралась. Раньше я не позволила бы Любе привести ко мне в дом незнакомых мужчин, но Саша меня закалил. Таня была в ярко-розовом платье, очень длинном, цвет мне не понравился, но фасон был классический, и оно ей очень шло. Саша надел костюм стального цвета, гармонирующий с платьем его спутницы. Но вот поведение его мне совсем не нравилось, я ведь ни слова не сказала Любаше про наши с ним запутанные отношения. За столом он без всякого стеснения рассматривал меня, мой вид явно ему не понравился, особенно глубокое декольте. Я подумала, что, не будь здесь других людей, он бы сорвал с меня это платье, может, и Тани бы не постеснялся. Неприятные мои раздумья были прерваны суетой, поднявшейся за столом, было почти двенадцать.