Синтия Райт - Любви тернистый путь

«Мой Бог, пусть он посмотрит в другую сторону!» — лихорадочно молилась Миген. Она забилась в угол и сделала вид, будто разглядывает кого-то в толпе. Сэлли открыла дверцу и снова приветствовала мистера Хэмпшира. Миген надеялась на чудо: ее не представят Лайону. Она почувствовала головокружение, жар и тошноту. Голоса пробивались как сквозь туман. Маленький шустрый Питер подтолкнул ее локтем.

— Миген! — обратилась к ней Сэлли. — Повернитесь и поздоровайтесь с мистером Хэмпширом.

Спасения не было. Словно во сне Миген медленно повернулась, со страхом ожидая увидеть так хорошо знакомую ей саркастическую улыбку. И тут же забыла о необходимом сопротивлении его магнетическому обаянию. Их взгляды встретились. Однако в глазах Лайона было скорее озорство, чем сарказм. Миген сосредоточенно разглядывала его ослепительную греховную улыбку…

— Миген, вы не заболели? — тревожно спросила Сэлли.

Лайон взял Миген за руку. Его загорелая ладонь была горячей и сухой. Миген начала бить дрожь.

— Моя дорогая, мисс Сэйерс, я так долго ждал этого момента. Вы должны обещать поскорее прийти в себя. — Он откровенно разглядывал Миген, совсем не как джентльмен. — Я должен сказать, что вы, конечно же, являетесь великолепной представительницей аристократии Виргинии.

Ее губы зашевелились, но Миген издала лишь жалкий стон.

В голове вспыхнул такой вихрь, что всякий раз, когда она пыталась уловить мысль, та ускользала. Вновь и вновь в мозгу повторялась лишь одна и та же фраза, до тех пор пока она не зазвучала в ушах: «У меня, должно быть, сновидение. У меня, должно быть, сновидение!»

Сэлли с беспокойством наблюдала за подругой. Лайон продолжал удерживать ее руку, сжимая чуть сильнее, как только чувствовал, что любимая пытается высвободиться.

— Миген пережила тяжелые времена, — смущенно объяснила Сэлли. — Она еще очень слаба и застенчива.

— Я, миссис Джейв, конечно, это учитываю. Я неравнодушен к застенчивым женщинам. И думаю, мы вполне подойдем друг другу. — Лайон не отрываясь смотрел в широко раскрытые глаза Миген. — Мисс Сэйерс, если вам нужно поговорить с кем-нибудь, то я буду рад стать для вас сочувствующим собеседником. Я очень хороший слушатель!

При звуках голоса Лайона, его насмешливого тона к Миген вернулся дар речи.

— Мистер Хэмпшир, не пройти ли вам к своей жене?

Уловив горечь в словах Миген, Лайон ответил на ее вопрос еще более широкой улыбкой.

— Миген! Да что вы такое говорите? — вмешалась Сэлли. — Мистер Хэмпшир не женат!

— Пока нет, — доброжелательно согласился он.

Миген бросила на Лайона сердитый взгляд, но, прежде чем успела что-то сказать, Питер, который вышел из кареты, чтобы лучше увидеть происходящее, громко закричал. Зрители стали указывать на появившихся вдали драгунов. Можно было, наконец, расслышать раздающиеся вдали звуки музыки и барабанный бой.

Лайон торжественно подготовился к первой атаке.

— Полагаю, что мог бы облегчить ваше пребывание в карете, миссис Джейв. — Искрящаяся счастьем улыбка Лайона могла разжечь костер. — Я получу огромное удовольствие, предложив мисс Сэйерс место в моем экипаже…

— Нет! — отрезала Миген, гневно взглянув на него.

Сэлли была удивлена, смущена и сконфужена. «Бедный мужчина, — подумала она. — А я так настойчиво уговаривала его познакомиться с Миген!..»

— Миген, экипаж совсем рядом, — заметила Сэлли. — Я не вижу ничего дурного в том, что вы прокатитесь с мистером Хэмпширом. Уверена, он будет вести себя как джентльмен.

— Вы абсолютно правы! — Лайон и не скрывал своей радости, когда подал Миген руку, чтобы помочь сойти на землю.

Ее щеки горели от гнева. Она хотела бы ударить Лайона, сейчас же толкнуть его прямо на мостовую.

Мимо них проследовали драгуны, кони под ними гарцевали, а сабли сверкали в солнечных лучах. Затем прошла артиллерия, за которой вышагивали гренадеры в синих мундирах и украшенных белыми перьями форменных шляпах. Джейвы забыли о Миген и Лайоне, увлеченные пышным зрелищем.

На желтый экипаж, стоящий на опустевшей улице, никто внимания не обращал. Взоры всех зрителей были прикованы к праздничной процессии. Затем публика приветствовала новых сенаторов. Но Миген видела только Лайона и не слышала ничего, кроме его голоса.

— Кажется, нам следует обсудить очень много проблем, — сказал он, когда оба сели в карету друг против друга.

Миген была возмущена наглостью и высокомерием Лайона.

Улыбка исчезла с его лица. Он вытянул ноги так, что красивые сапоги касались ее пышных юбок, и в упор смотрел на Миген.

— Напыщенный осел! Как вы смеете!

— О, пожалуйста, мисс Сэйерс! Не обзывайте меня последними словами!

Миген брезгливо отодвинула муслиновые и шелковые юбки от его сапог.

— О, вот оно, ваше высокомерное поведение! В нашем правительстве вам подходит только пост «министра надменности».

— Мне никогда не приходилось встречать дам из высшего света, которые могли бы так изящно выражаться, как вы, — бесстрастно заметил он.

— Замолчите! Смогу ли я когда-нибудь избавиться от вас?

Вы разыскали меня теперь, чтобы я заняла в вашем политическом окружении место Присциллы? Вы ее прогнали, как только выяснилось, что я более знатного, чем она, аристократического рода. Так знайте, что мой дядя герцог…

— Помолчите, — угрожающе сказал Лайон.

— Почему вы не оставите меня в покое? Вы раньше не хотели меня, а сейчас, видимо, считаете еще большей дурой, чем Присцилла, если воображаете, что я теперь выйду за вас замуж.

Теперь, когда моя родословная получила одобрение самого мистера Хэмпшира!..

Лайон наклонился и сжал ее дрожащий подбородок. Их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга. Его холодные глаза были непроницаемы. Ее — переполнены горючими слезами. Миген попыталась ударить Лайона, но он перехватил ее кисть, и это прикосновение разбудило в Лайоне страстное желание.

На вопросы, которые оба хотели задать, они получили естественный и абсолютно искренний ответ, когда уста Лайона впились в ее губы. Миген всхлипывала, прильнув к его груди и миниатюрными пальчиками разглаживая его лицо. Лайон так крепко обнял ее, словно желал растворить Миген в себе. Они целовали друг друга снова и снова, вспоминая вкус своих губ…

Лайон снова посмотрел в ее полные слез глаза, и Миген увидела, что его ледяной взгляд растаял.

— Вы, глупая лисичка, не знаете, как сильно я вас люблю.

Генерал Вашингтон стоял на балконе и повторял за канцлером клятву президента.

— Да поможет мне Бог! — торжественно провозгласил он в заключение и поцеловал Библию.

Канцлер повернулся к бескрайней толпе.

— Да здравствует Джордж Вашингтон, президент Соединенных Штатов! — воскликнул он.

Радостные приветствия толпы переросли в оглушающий рев.

Из гавани гремели пушечные залпы, в городе звонили церковные колокола.

Но все это было далеко от нашедших друг друга Лайона и Миген.

Пение птиц и сияние солнца весело встречали первое воскресенье мая. Утром этого дня семья Джейв возвращалась домой из церкви. Бродвей был запружен прихожанами, громко беседующими после вынужденного продолжительного молчания в часовне Святого Павла. Сэлли, однако, ни с кем не разговаривала, внимательно поглядывая на идущих впереди Миген и Лайона.

— Милая, как ты думаешь, чем мистер Хэмпшир собирается заняться средь бела дня? — спросил Джон, будто читая ее мысли.

— Я ему не доверяю. Посмотри! Они умышленно затерялись в толпе…

— А я их не осуждаю, — с раздражением заметил Джон Джейв. — Ты не допускаешь, что действуешь им на нервы, не спуская с них глаз и следуя за ними по пятам? Это на тебя не похоже! Молодые люди влюблены и отчаянно хотят — пусть даже на минуту! — побыть наедине.

— Они ведут себя так с того самого момента, как в четверг вышли из его экипажа. А ведь это было едва ли не через час, как их представили друг другу! — возразила Сэлли. — Что-то в этом есть неприличное.

— Вот завтра состоится свадьба, и тогда ты наконец успокоишься.

— Превосходно, дорогой! Но если Лайон Хэмпшир в день свадьбы струсит и сбежит, то моя бдительность будет оправданна, поскольку в этом случае Миген нечего будет терять, кроме своего сердца!

Хотя его отделяли от Сэлли четыре семьи и пара пухленьких вдовушек, Лайон представлял, что именно она говорит. На ее лице появилось уже знакомое ему выражение.

— Ваша «дуэнья», моя любимица, расстроена, — проворчал он.

Почувствовав, что рука Миген проскользнула под его пиджак, Лайон едва удержался от того, чтобы не затащить ее в ближайшую рощу и не заняться там любовью. Вот уже четыре дня его плоть болезненно давала о себе знать. И все это по вине Сэлли Джейв!

— Ну и пусть волнуется, — заметила Миген. — И поймет, кем была ее подруга!

— Вы могли бы сами рассказать правду о нас и позволить Сэлли успокоиться. — Лайон сатанински улыбнулся, прижав Миген к себе. — В том случае, конечно, если вы уже больше не можете ждать до завтра и согласны получить меня только после церкви!

— Самодовольное чудовище! — весело обвинила его Миген, уставившись на твердые, терзающие воображение его губы. — Идея соблазнительная, но я ни за что не смогу рассказать Сэлли правду. Если она услышит ее от меня, то подумает о нас еще хуже. Нет.., я уверена, что мы поступаем правильно. Как говорят, «холостой бродяга не вправе утверждать, что он переживает истинную, бурную любовь!» — Миген рассмеялась. — Подождем.., завтра Сэлли увидит нас в церкви и успокоится.

— Постараюсь никого из вас не разочаровать.

Лайон ухмыльнулся, и Миген слегка шлепнула его по руке.

К этому моменту толпа поредела, и Лайон, увидев, что Сэлли отвлеклась, беседуя с дочкой, быстро затащил удивленную Миген на небольшую площадку для игр. Возвышающаяся там раскидистая ива обеспечила им надежное укрытие.

— Лайон! — воскликнула Миген. — Что вы…

Лайон прильнул и обжег ее губы страстным поцелуем. Миген ответила так горячо, что мгновенно затрепетала в его сильных руках.

— О Боже! Как же эта мука долго длится! Никогда до сих пор я не подвергался подобным пыткам! — прошептал Лайон, обдавая огненным дыханием ее нежную шею.

— Я знаю, о чем вы говорите! — простонала она, одарив Лайона пронзившей его сердце улыбкой.

— Я не доживу до завтра, — предсказал он драматично, дразнящими движениями гладя ее плечи. — В церковь меня придется отнести… Я стану инвалидом, и после этого вам будет очень неудобно требовать меня в свое владение!

— Лайон, пусть вас доставят к алтарю на носилках, пусть во вражеской британской форме и в белом седом парике, вдыхающим нюхательный табак, перевязанным и в пластырях, вы все равно будете мне нужны!

Они улыбнулись друг другу, и Лайон снова состроил притворно мрачную мину.

— Я, милая Саут, собирался, как только останусь наедине с вами, выпороть вас, положив поперек своего колена. Не думайте, что вы сумеете использовать ваше обаяние, дабы отвлечь мое внимание на неопределенное время. Помните, что притворяться передо мной…

Миген поднялась на цыпочки и коснулась губами его шеи.

— Миген?.. Миген!.. — Кто-то на некотором расстоянии звал ее.

— Пойдемте прогуляемся, — простонал Лайон.

— Но Сэлли изведется от беспокойства!

— Миген, я взрослый мужчина, и маленькая Сэлли Джейв меня ничуть не пугает. Я просто заставлю Джона запереть ее дома до нашей свадьбы.

Рассмеявшись, Миген позволила ему увести себя с Бродвея в сторону Гринвич-стрит. После встречи в день инаугурации у влюбленных не было возможности для сколько-нибудь продолжительного разговора, ибо все время существовала опасность, что их могли подслушать.

На этот раз они начали путаную беседу, волнуясь и прерывая друг друга, обсудили события последних двух недель. Лайон задал десяток вопросов о том, как Миген похитили и каким образом ей удалось спастись. После этого он рассказал о Клариссе и ее таинственном исчезновении.

Деликатный вопрос возник, когда Лайон попытался объяснить, как он оказался в нью-йоркском номере Клариссы. Но Лайон убедил Миген, что в то время считал ее погибшей и очень страдал. Это Миген было легко понять. Она узнала и главное Лайон разорвал помолвку с Присциллой, чтобы жениться именно на Миген Саут, своей домоправительнице! Это зажгло в ее душе огонь, погасить который уже ничто не могло.

Им потребовалась пара часов, чтобы завершить свою беседу на скамье рядом с домом, где голландцы некогда соорудили свой кегельбан. Сжимая в ладонях руку Лайона и положив голову ему на плечо, она поведала всю историю Миген Сэйерс. Ее голос срывался, когда она описывала родное поместье «Ореховая роща», не забыв в своем рассказе ни любимые книги и цветы, ни свою лошадь, ни своего друга среди рабов.