Благодаря "умениям" Акулины на приготовление ужина ушло куда больше времени, чем я планировала, но мы управились к восьми часам вечера. При виде приготовленного мне хотелось завизжать от восторга. Всё было красиво, а пахло просто умопомрачительно.

— Ты настоящий талант! — искренне восхитилась Уля. Кстати, во время приготовления всей этой красоты, мне не показалось, что эта девушка лживая или что-то вроде того. Акулина была очень скромной, но, по всей видимости, ревнивой девушкой. И, наверное, она даже любила Стаса, но всё никак не могла отпустить прошлое в виде Романа Городового. Я же сама боялась отпустить Стаса, как единственное упоминание о том, что когда-то я всё-таки доверяла мужчине, хоть и одному…Не знаю как у него получилось, но тогда он сумел втереться мне в доверие, пускай и не полностью.

— Без твоей помощи я бы не справилась, — невозмутимо соврала я, пропитавшись какой-то доброжелательностью к этой девушке. Быть может, Катя была права, и я всего лишь решила развлечься, попытавшись разлучить эту пару…Вот только я не подумала о том, что они действительно могут любить друг друга. Конечно, мыслить об этом, стоя у празднично накрытого стола, было как-то странно, но я неожиданно почувствовала себя другим человеком. А ведь с тех пор, как эти три человека ворвались в мою жизнь, прошло всего две недели…подумать только.

— Ого! — наши мужчины вошли в большую кухню и уставились на стол. Я слабо улыбнулась им, стараясь не смотреть Роману в глаза.

— Ужин начнётся через десять минут, и только попробуйте хоть пальцем тронуть этот шедевр, — пригрозила я, — Уля, я на тебя надеюсь. Сторожи это, я пойду переоденусь, — в отличие от аккуратной девушки, я вся заляпалась с ног до головы. Я быстро вынырнула из кухни и отправилась наверх. Как странно чувствовать себя так уютно в абсолютно чужом доме…

Я переоделась в лёгкий сарафан до пят, на подобие того, что носила Акулина сегодня. Забрала волосы наверх в тугой пучок и ненадолго позволила себе выйти на балкон и полюбоваться морем, вдохнуть прохладный вечерний воздух…

Спускаясь вниз, я уже была прежней весёлой Машкой без всяких там тяжёлых мыслей о своей собственной жизни и недоверием к мужскому полу.

— Неужели даже не попробовали? — усмехнулась я, скользнув на кухню. Роман тут же оказался рядом со мной, обнял за плечи и поцеловал в щёку. Меня пробрала дрожь, но я постаралась собраться. Что-то изображать из себя занятую девушку мне нравилось больше и больше…

— Всё выглядит просто фантастически, дорогая, — улыбнулся мне парень. Я поспешно отвела взгляд и присела.

— Итак, приступим? Мне не нужно вина, — я закрыла свой бокал. Роман чуть прищурил глаза. Как будто бы не знал, гад, почему я не хочу пить. В этот раз не только потому, что мне это не нравилось, но ещё и затем, что на трезвую голову я соображала яснее…а нам ведь предстояло ночевать в одной комнате. А мне предстояло изображать из себя недотрогу, которая на самом деле сгорает от страсти.

Ужин прошёл легко, в неформальной обстановке. Скорее мне удалось расслабиться и я позабыть обо всех невзгодах. Странно, мы приехали сюда, чтобы разлучить эту парочку, но я неожиданно пропиталась к ним дружеским чувствам…Стас казался просто хорошим парнем, а любила я только воспоминания о прекрасной первой любви. А Акулина…если смотреть на неё глазами не застеленным ревностью или прочими глупостями казалась мне очаровательной и милой.

После долгого дня, Роман решил отправить своих гостей спать, а сам остался мне помогать мыть посуду. Мы молчали. У меня не было настояния говорить о том, что он так обломал меня утром, у него, видимо тоже. Я чувствовала себя очень уставшей, но в основном морально. Что говорить, я устала постоянно казаться такой сильной, со счастливой улыбкой на губах и вызовом миру в глазах. Иногда хотелось просто стянуть с себя эту маску противницы мира и показать, что где-то глубоко внутри скрывается слабое существо со своими страхами и не таким уж позитивным взглядом на жизнь. Просто не кому было доверить это, не было того, кто поймёт и не упрекнёт, когда на следующий день я войду в новой день с вызывающей улыбкой и лёгким отношением ко всему. Все называют это лицемерием, а мне больше нравилось слово самооборона.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Рома, протирая последнюю вымытую мной тарелку. Я хотела натянуть насмешливую улыбку, сказать что-то с сарказмом и уйти восвояси непобеждённой. Но не могла. Слишком устала. Я вымученно закрыла глаза и прислонилась спиной к кухонному гарнитуру.

— Маш, я тебя так сильно обидел? — опять неверный вопрос.

— Думаешь, я неспособна на воздержание? — нашла силы ухмыльнуться я.

— Я не о том, — серьёзно сказал парень.

— Ты был прав, — вздохнула я, — Вряд ли я дам тебе что-то большее… Увы, как сказала моя подруга, я бегаю по поверхности этого мира, мне не хочется погружаться в какие-то неземные чувства, а потом страдать…Поэтому сейчас я улыбнусь, игриво пообещаю тебе расчленёнку, если ты посмеешь явиться для ночёвки в мою спальню и с гордой улыбкой поднимусь наверх, — я попыталась обойти его не касаясь, но он преградил мне путь рукой, старательно заглядывая в глаза.

— Что? — глядя вникуда, спросила я.

— Ты такая ранимая… — прошептал он мне на ухо, присаживаясь на гарнитур и увлекая мне к себе. Я устало прикрыла глаза и уткнулась своим лбом в его лоб. Горячее дыхание парня касалось кожи моего лица, и его близость была так опасна, потому что сейчас я была слишком уязвима.

— Ты не представляешь насколько, Ром, — тихо сказала я. — Кому нужна такая рохля? — я слабо улыбнулась, открыла глаза, и вот, на лице снова появилось выражение безмятежности. Прежнее чувство лёгкости постепенно стало возвращаться. Он видел меня…видел меня без этой маски…

— Думаю, что много кому, — он поймал непослушную прядь моих волос и погладил её, — Просто никто не нужен тебе, — в точку, в десятку, как всегда. Может, кто-то во мне и нуждался, но я слишком боялось впустить этого человека в сердце…Доверять людям по-настоящему это дар, которым я не обладала.

— Через такую оборону не пробьёшься, — с улыбкой сказала я, чуть выпучив грудь, — А теперь отпусти меня и не смей ночью скрестись в дверь комнаты, потому что, видите ли, тебе захотелось продолжить начатое… — я рассмеялась, поцеловала парня в лоб и поспешно выбежала из кухни. Но не преодолела я и половину лестницы, как тут же была схвачена.

— Маш, я хочу, — сказал он, глядя мне в глаза.

— Утром я тоже хотела, — изобразила улыбку я.

— Я не об этом, — голос у него был серьёзным, как и каре-зелёные глаза, — Хочу, чтобы ты доверяла меня.

— Ты слишком о многом просишь, — тут же ответила я, пряча глаза. Трудно признаться, что задатки к доверию у него есть. Особенно если учитывать то чувство, которым охватывало меня с ног до головы рядом с ним. Хотелось утонуть и раствориться в нём, наконец, дать волю чувствам, а не постоянно убегать и откланяться, относиться ко всему с юмором и высокомерием. Хотелось почувствовать себя слабой женщиной, зная, что он не даст меня в обиду.

— Ты так в этом уверена?

— А как же они, Ром? — я кивнула в сторону второго этажа. — А как же добрая и необыкновенная Акулина, которая так подходит тебе на роль верной жены и матери твоих детей? — я усмехнулась. — Уж из меня точно не выйдет таковой.

— Откуда тебе знать? — этот вопрос заставил вздрогнуть. Он сейчас имел в виду, что я могла бы занять этот пост? Что ж, предложение очень заманчивое…Маша, о чём ты вообще думаешь? Ты знаешь этого человека две недели! И роль примерной жёнушки явно не для тебя.

— Бурды не неси и отпусти меня, — уже начала злиться я, — По поводу этих двоих… — я вздохнула, — Может, они и правда любят друг друга. Но по поводу нас… — я старательно избегала каре-зелёных глаз, — Об этом не может быть и речи, — мне ещё было трудно поверить в то, что Романыч вообще мог мне такое сказать. Конечно, толком-то он ничего не сказал, но я хорошо понимала его, и он имел в виду теперь взаимоотношения между нами.

— Если уж тут упрямая Мария Табелева сдалась… — хмыкнул он, отступая назад. Я быстро начала вышагивать по лестнице. — Я приду сегодня ночевать, — сказал он так твёрдо, мне спорить было бесполезно. Если придёт, то я просто уйду. И точка.

Правда, сказать, как всегда, было легче, чем сделать. Перед сном я сходила в душ, слегка ополоснулась, затем переоделась в футболку и пижамную майку на пуговицах и завалилась в пышную постель. И всё это время я ожидала. Вот гад, пробрался в мои мысли…И ещё речи сладкие смел петь, а я, та ещё дура, чуть ли не лужицей рядом с ним растеклась…Марию Табелеву так просто не возьмёшь! А измором и подавно!

Вот только я вся горела, кости ломило от нетерпения и, похоже, было вполне вероятно, что если он всё-таки сюда явится, то я сама накинусь на него.

Без сна я пролежала пару часов. Его всё не было.

— Пускай только посмеет не прийти после таких обнадеживающих слов, — я злобно пнула подушку, она с лёгким хлопком упала на пол, а через минуту дверь отварилась. Я тут же зажмурила глаза, но неистовое дыхание и раскрасневшиеся щёки наверняка выдавали меня. Я слышала, как Роман негромко прошлёпал к кровати. Учитывая, что я распласталась на ней звёздочкой, ему было трудновато улечься.

— Маш, двигайся, — произнёс он небрежно. И куда делся тот сладкий голос?

— Ага, щас, — брякнула я. Зря, надо было двигаться. Я почувствовала, какой он присел на кровать, а потом и вовсе лёг на край. Правда лежал он там недолго и принялся ворочаться, оттесняя меня в сторону.

— Тут же есть ещё одна комната! — возмутилась я. И чёрт меня дёрнул поехать в это путешествие без цели. Ну, если только повалятся у моря и позагорать на солнышке. А разлучать этих сектантов изначально было глупой затеей.

— Вот и иди в неё, если тебе так хочется. А я хочу спать, — вздохнул он, переставая шевелиться. Ага, как же, спать ему хочется, вон как нервно дышишь…

Мне стало жарко и душно. Но нет, гордость мешала убежать в другую комнату. Я же сказала, чтобы не приходил сюда ночевать, хотя это его дом. Мне было плевать. Как я сказала, так и будет!

— Городовой, сгинь! — я выдернула у него из-под головы подушку, на что он недовольно зарычал. Сел в постели. В комнате царил полумрак, и я могла различить его силуэт и даже искажённую злобой мимику.

— Я пришёл сюда спать, — прорычал он, — Так что верни подушку и либо выметайся, либо спи, — он отобрал подушку и снова улёгся. Ишь ты, так я и поверила, что он пришёл только спать…

Но я смерилась. Свернулась калачиком на краю кровати и долго пыталась уснуть, стараясь не пускать глупые мысли…И как ни странно, мне это удалось, под размеренное дыхание Городового я вырубилась.

Этим утром пробуждение было куда более сладким. Я слабо улыбнулась, потеревшись обо что-то гладкое и очень горячее. В этом доме что, одеяла с подогревом? Я застыла, поняв, что щека у меня прикасается не к подушке, а пальцы гладят не одеяло. Я открыла один глаз и взгляд упёрся в загорелую кожу. Шея! А рука у меня…Ну, так и есть, пальцы размеренно поглаживали волоски на груди Городового. Мои руки, в отличие от рук парня, расположились во вполне приличных местах, а вот ладонь Романа недвусмысленно обхватила мою пятую точку, другую он подоткнул под голову.

— Вот ты козлина, — тихо фыркнула я. Он не отреагировал. Я прислушалась и поняла, что он ещё спит. А козлиной он был не потому, что лапал меня, а потому, что мне это нравилось и нравилось, просыпаясь, видеть его.

— Машка, ты сошла с ума, — вздохнула я, старательно выбираясь из его объятий. Стоило снять его руку с моей филейной части, как он тут же открыл глаза, пара лёгких манипуляций — и я уже под ним.

— Доброе утро, — его глаза были заспанными, но излучали свет и какой-то магнетизм. Что уж греха таить, я залюбовалась и даже позволила себе улыбку.

— Привет.

— Только не говори, что тебе не нравится вот так просыпаться, — заявил он. Я хотела ответить что-то острое и сказать, что у него большое самомнение, но мне было жутко хорошо.

— Я и не говорю, — я чуть потянулась, — А теперь выпусти меня, мне нужно привести себя в порядок, — я отвернулась от него и стала делать вид, что меня больше интересует обои на потолке, чем его обнажённый торс, что было абсолютной неправдой.

— Ты и так выглядишь отлично, соня, — он склонился для поцелуя. Сердце моё тут же подпрыгнуло, и я задержала дыхание. Но он остановился, мерзко улыбнувшись. — Совсем забыл… — и он слез с меня. Я со злости запустила в него подушкой, но говорить ничего не стала, а тут же направилась в ванную, где простояла под прохладным душем пятнадцать минут, чтобы хоть как-то смыть с себя утреннее возбуждение. Гад, какой гад!

Переодевшись в повседневную одежду, я направилась вниз, чтобы приготовить завтрак. В целом, этот небольшой отпуск вызывал только положительные эмоции. Учитывая, что мне больше не хотелось предпринимать никаких попыток по разлучению будущей четы Матросовых, то его не омрачало почти ничего, кроме издевательств Городового, разумеется. Он ведёт себя по-идиотски, требует от меня того, что я не могу дать, и не хочет брать то, что я дала бы ему с большим удовольствием…