— Как ты нас нашел, Саша? — предлагая жестом войти, спросила старушка.

— Было глупо полагать, что Ваша внучка…

— Дочь! — поправила собеседница. — Я пытаюсь привыкнуть к новым документам, так что не путай меня, пожалуйста, — она улыбнулась, искоса глядя на меня, и снова направила все свое внимание на гостя.

— Хорошо, Ирина Степановна, дочь, так дочь, — он усмехнулся.

Мне даже показалось, что, когда Алекс хочет, его губы растягиваются в вполне нормальную ровную линию, а не в ту кривобокую гримасу, которую он чаще всего дарит мне.

— Итак, Ваша дочь заявилась под нос к Ларину, едва не спутав все мои планы.

— А какие у тебя с ним планы? — мягко увлекая мужчину на кухню, полюбопытствовала бабушка, как бы невзначай.

— Я уже два года торчу в России, пытаясь втянуть Славика в какую-нибудь авантюру, чтобы разорить его раз и навсегда, лишив заодно возможности откупиться от суда, когда всплывут все его преступления.

— А, по-твоему, они всплывут? — недоверчиво спросила старушка, ставя на плиту чайник. Эти двое совсем забыли о моем существовании, увлеченные друг другом, будто давно мечтали поболтать, сидя на нашей не очень-то большой кухне. Александр уважал свою собеседницу, это было понятно без слов. Он внимательно слушал, с теплотой глядя на старушку. В том, что бабуля покорила его сердце, я не сомневалась. В отличие от меня, ей он говорил о своих мыслях, мне — нет. С ней он общался, и не без интереса, а мне лишь предложил набить жвачкой рот и как можно меньше высовываться. От подобных сравнений стало обидно. Я стояла в прихожей, пытаясь снять с головы парик, и изо всех сил напрягала слух, чтобы услышать, о чем беседуют Ирина Степановна и Алекс.

— Без сомнения, — проговорил он твердо. — Я давно собирал досье на этого типа. У нас с ним старые счеты, — наш гость грустно усмехнулся. — Но это уже другая история.

— А почему ты просто его не убьешь, Саша? — не став бередить раны собеседника вопросами о его прошлом, сказала бабушка. — Ведь у тебя достаточно денег, чтобы нанять киллера, хотя и сам ты с этой ролью неплохо справляешься, — она захихикала, вероятно, вспомнив о нашей недавней гибели.

— Ирина Степановна, — голос Алекса прозвучал укоризненно. — Я не убийца, скорее, наоборот. К тому же смерть для такого подлеца, как Слава, слишком легкое наказание. Он попросту сбежит, а за грехи ведь надо расплачиваться, и, желательно, так, чтобы я это видел. Поэтому лучшее средство — разорение. Я хочу, чтобы Ларин посадил сам себя в ловушку, все остальные методы противоречат моим принципам. Я не убиваю людей, даже таких, как он.

" Браво! — я мысленно поаплодировала его речи. — Ты только пытаешь их, лишив возможности двигаться, а соответственно, и понимать происходящее. Тоже не очень то хороший поступок, хоть и ведет к благой цели".

— Мне нравится твой настрой, — спокойно произнесла бабушка. — И принципы твои мне тоже по душе. Лара, чего ты там застряла? Иди пить чай! — крикнула она в коридор, и я, точно по команде, направилась в кухню.

— Не хотела вам мешать, — пробубнили мои губы, когда я садилась на табуретку. — Вы так были заняты друг другом…

— Ну надо же! Какая покорность! — Александр откровенно издевался, насмешливо разглядывая мою лишенную парика внешность. — Кстати, ты уже собрала вещи?

— Как это? — бабушка удивленно уставилась на собеседника. — Мы что, опять едем в Новгород?

— Нет, вы переезжаете ко мне домой, хотя если есть желание прокатиться до Новгорода, я буду только рад.

— Желания нет! — твердо заявила я.

— Но ведь мы сняли эту квартиру, и уже заплатили за три месяца вперед, — попыталась возразить Ирина Степановна, однако никакие доводы на мужчину не действовали. Вид у него был непоколебимый, а в глазах читалась решимость. — Зачем тебе нужна такая обуза, Саша?

— Чтобы вы не натворили глупостей.

— Каких?

— Любых. Например, как сегодня. Ларису ведь поймали, едва не застукав на месте преступления. А что если ее узнают? Помимо того, что это опасно для ее жизни, данный вариант может загубить все то, над чем я столько лет работал. Мне не нужны неожиданности. Поэтому я хочу, чтобы вы обе были у меня под рукой.

— К тому же, я теперь твоя девушка! — подарив мужчине хмурый взгляд, вставила я. — И Ларин это знает.

— Ну, вот и еще одно веское "за" в вопросе о переезде, — усмехнулся он, выжидающе посмотрев на Ирину Степановну.

— Э-эх, деньги на ветер, — страдальчески заявила она. — Лучше бы мы жили эти дни в гостинице, дешевле бы стало. Но кто же знал?..

— Значит, Вы согласны? — Алекс облегченно вздохнул.

— Ты не оставил мне выбора, Саша. И, если честно, то я буду рада, если Ларочка окажется под твоим присмотром.

— А вот это совсем ни к чему, — пробурчала я сердито.

— Не спорь со старшими! — в один голос ответили бабушка и Алекс.

Я вытаращила на них глаза, мысленно заключив: "Ну все, спелись!"

К счастью, мы еще не успели обзавестись грудой вещей, поэтому, взяв, лишь самое необходимое, я отправилась вниз вслед за мило беседующими о надоевшей жаре спутниками.

Как выяснилось, Александр Северьянович Северин, обитал на Остоженке, где приобрел большую четырех комнатную квартиру, состряпанную по новой моде из бывшей коммуналки несколько лет назад. Как раз в то время, когда он переселился из Штатов в Россию, чтобы оказаться ближе к Ларину. С того момента и началось их деловое знакомство. Всю эту информацию мы получили в машине по дороге. Теперь я поняла, почему наш собеседник пользуется таким странным сокращением своего имени: его так зовут друзья и близкие, оставшиеся за границей. И хотя о своих знакомых и родственниках Алекс не распространялся, мне было приятно думать, что они у него все-таки есть.

Я, наконец-то, получила возможность рассмотреть его дом получше. Это было здание прошлого века, пережившее реставрацию как снаружи, так и внутри. Тёмная крыша с мансардными окнами в виде арок причудливо контрастировала со светло-кремовой окраской стен, на которых белоснежной решеткой разместились балконные выступы, их размеренный ритм перебивали вертикальные белые полосы, пронизывающие дом в некоторых местах. Красиво, и очень солидно. Наверняка, наш спаситель не бедствовал за рубежом, раз смог себе позволить приобретение элитного жилья в центре Москвы. Да и сейчас у него было достаточно денег, судя по покупке бабушкиной квартиры и взятках персоналу крематория за розыгрыш моих похорон. Хотя, возможно, он не первый раз подрабатывает лже-киллером… тогда в его распоряжении должна скопиться немаленькая сумма, если, конечно, он не раздал все деньги тем, кого, якобы, убил, как сделал это с нами.

Алекс припарковал "Вольво" в специально оборудованном под домом гараже, и мы направились к подъезду, кодовый замок которого он открыл специальным ключом. Квартира располагалась на третьем этаже, попав на ее территорию, я вдохнула свежий прохладный воздух, так сильно контрастировавший с тем, что творилось на улице. Благодаря кондиционеру жилище Алекса, казалось настоящим раем.

— Теперь Вы будете жить здесь, — громко проговорил наш спаситель, затем жестом предложил пройти старушке в торцевую комнату. — Это была моя спальня, но я с удовольствием уступлю ее Вам, Ирина Степановна, — он улыбнулся.

Я тоже не преминула сунуть туда нос, чтобы взглянуть на обстановку комнаты. Там было чисто, светло и красиво. Большая кровать занимала едва ли не треть комнаты. На ней лежало кремовое покрывало в мелкий рубчик. Во всю стену располагался шкаф с раздвижными дверями, наружная поверхность которых была украшена зеркалами, отчего помещение казалось шире. Кремовые, в тон покрывалу, занавески, легко колыхались от ветерка, попадавшего с улицы через приоткрытое окно. На миниатюрном журнальном столике со стеклянной столешницей стоял небольшой телевизор, оснащенный DVD-плеером. Вот, вроде, и все, хотя нет, был еще у постели крошечный коврик из светлого ворсистого материала, напоминавшего мех.

— Саша, я польщена, — сказала бабушка, положив ладонь на его руку. — Но мне совсем не хочется выгонять тебя из твоей спальни.

— Это самое тихое место во всей квартире, — пожал плечами собеседник. — Я думал, Вам понравится.

— Очень нравится, — усмехнулась Ирина Степановна мягко. — Но для моих старых костей будет достаточно и диванчика, а ты уже привык к этой комнате, к тому же здесь, наверняка, весь твой гардероб…

Он кивнул и, решив не возражать, повел старушку в другую, не менее светлую, но более официальную комнату. Там стояли два кресла, диван и строгий сервант, был еще письменный стол с вертящимся стулом и большая настольная лампа офисного типа.

— Как насчет этой? — осведомился мужчина, заглядывая в глаза бабушке.

— Отлично, если я не буду тебе здесь мешать.

— Вы не будете, — твердо ответил он и покосился на меня так, будто хотел сказать: "А вот ты — будешь".

Я состроила кислую мину и вышла. Меня он поселил все в тот же зал, который я уже занимала однажды. И даже не спросил, нравится мне здесь или нет. Просто вошел и, положив мой пакет с одеждой на кресло, сказал:

— Ты, Лисочка, обитаешь тут!

— Я Лариса, — садясь на диван, возразила я.

— Мне же надо репетировать, — усмехнулся Алекс, намериваясь уйти. — Располагайся.

Больше всего мне не нравилась в этой комнате белая двустворчатая дверь со вставными стеклами. Я не могла отделаться от ощущения, что нахожусь все время на виду. Однако не разыгрывать же капризную девицу в чужом доме?! Хотя… я ведь сюда не напрашивалась, планировка и интерьер снятой нами квартирки мне нравились куда больше, чем этот роскошный, но чужой "дворец".

Дело шло к вечеру, я слышала, как Алекс хлопочет на кухне, так как она была рядом за стеной. Он, явно, любил процесс приготовления пищи. Я отметила эту его склонность давно, а сейчас в очередной раз убедилась в собственной догадке. Мне же удавалось без проблем пожарить только яичницу. Все остальное выходило либо подгорелым, либо недожаренным, либо, вообще, мало напоминало продукт питания. Я умудрялась спалить даже вареную картошку, так как забывала ее вовремя выключить. Результат — почерневшие ломтики, есть которые было настоящей пыткой. Бабушка не раз пыталась обучить меня кулинарному искусству, но все ее попытки терпели крах. Уж кем-кем, а поваром мне никогда не стать, как бы сильно я того не хотела.

Хозяин дома накормил нас пюре с овощным салатом и говяжьими ромштексами. Было очень вкусно и сытно. Сам мужчина ел медленно, искоса наблюдая за мной.

— Ты хочешь что-то спросить? — не выдержав его взгляда, поинтересовалась я, прожевав очередной кусочек мяса и положив вилку на салфетку.

— Почему ты так решила? — Алекс слегка улыбнулся левым уголком губ.

— Но ведь ты уже несколько минут не сводишь глаз с моей физиономии.

— Я просто смотрю.

— На что?

— На то, какая талантливая у тебя бабушка. То, что я видел сегодня днем, и то, что сидит сейчас передо мной разделяет огромная пропасть.

— Я не "оно", — поджав губы, парировала я. — И если говоришь комплимент бабуле, обращайся, пожалуйста, по адресу.

От подобной дискуссии пропал аппетит. Что он имел в виду? Неужели я так плохо выгляжу без грима?

— Ларочка, ешь, — заметив мое скисшее настроение, заботливо проговорила Ирина Степановна. — Саша шутит. Он вовсе не хотел тебя обидеть. Ведь так? — она выразительно посмотрела на собеседника.

— Конечно, — иронично ответил тот, кивнув в знак согласия, отчего две тонкие пепельные пряди упали на его лоб.

Синие, лишенные линз и стекол очков глаза весело блестели, глядя на мое надутое лицо. — Если ты не доешь, я сочту твое поведение оскорбительным по отношению к моим кулинарным способностям.

Вяло ковыряясь вилкой в тарелке, я вновь приступила к трапезе. Бабушка уже вовсю попивала чай, когда я еще дожевывала последний кусочек острого, но необыкновенно вкусного мяса. Закончив ужин в полном молчании, я встала из-за стола и отправилась в выделенную мне комнату, предварительно извинившись, так как, кроме меня, никто не собирался расходиться.

Они остались сидеть на кухне, о чем-то беседуя. Кажется, Ирина Степановна рассказывала ему веселые случаи из своей театральной жизни, он внимательно слушал, изредка вставляя короткие реплики, а потом они дружно смеялись, довольные обществом друг друга. Мне было грустно и обидно. Я, конечно, любила свою бабушку, но сейчас меня мучила самая что ни на есть натуральная ревность. Я бесилась от того, что она уделяет ему внимания больше, чем мне, а также мне не нравилось то, что он, поглощенный ею, абсолютно не замечает моего присутствия. Короче, меня не устраивало все. Умом я понимала, что обижаться глупо, но сердце, приняв сторону расстроенного недостатком внимания ребенка, упорно отстаивало свою позицию. Однако все эти мысли посещали мою бедную голову за закрытыми дверями зала, так что никто не видел того, что со мной творилось, разве что несчастная подушка, которую сжимали мои тонкие длинные пальцы, на которых по прежнему красовался синий блестящий лак.