Она выглядит как взрослая, низкорослая и пополневшая версия Молли. У них даже прически одинаковые. Отец Молли, Брюс – правда-правда – преподает в университете, в то время как Шейла учительствует в общеобразовательной школе Мэнли-Виллидж, где Сэм, Молли и я познакомились в возрасте пяти лет.

– Давно разговаривала с Джеймсом? – спрашивает Молли. В лучах заходящего солнца на ее руке поблескивает бриллиантовый браслет. Сэм подарил его, улучив момент прямо перед нашим отъездом. Неудивительно, что будущая новобрачная в восторге.

– Он звонил вчера ночью.

Джеймс застал меня читающей в постели и пожелал удачно справиться с ролью подружки невесты: он знал, что, скорее всего, в доме родителей Молли мы пообщаться не сможем. Сам он только вышел из метро по дороге на работу и сразу набрал мой номер, но связь все время прерывалась, так что поболтали мы недолго. Он в шутку попросил не наступать на шлейф платья Молли и передал наилучшие пожелания жениху и невесте. Я послушно пересказываю все это Молли.

– Ах, как мило с его стороны, – улыбается она. – У вас все в порядке?

Я пожимаю плечами и вздыхаю.

– Не волнуйся, все будет отлично.

Не уверена, что мне этого хочется. Молли понимает мое выражение лица неправильно.

– Может, все дело в разнице во времени, – предполагает она. – Наверное, ужасно неловко общаться, когда у него впереди еще целый день, а мы с тобой уже выпили по бокалу вина. Вы просто находитесь на разных волнах.

– Ну да, не исключено.

– Вы больше не обсуждали дурацкое сообщение?

– Нет, как-то не получилось. Вопрос слишком сложный. Мы так далеко друг от друга. Честно говоря, я решила отложить этот разговор и разобраться со всем по возвращении.

– Что ж, не такая уж и плохая идея.

Смотрю на подругу и чувствую прилив нежности. Почему не сказать ей правду? Я не лгу насчет Джеймса – мне на самом деле придется разбираться с ним в Англии. Но я не могу признаться Молли в том, что происходит между мной и Нейтаном. Я все-таки думаю, что она этого не одобрит. Или засмеется. В любом случае, мне кажется, подруга не воспримет мои слова всерьез.

И если быть честной, не уверена, что кто-то воспримет их иначе. Все мои друзья дома без ума от Джеймса. Он общительный, веселый, привлекательный, у него классная работа… Поэтому никто в здравом рассудке не поймет, что я нашла в безработном серфере, который вдобавок на два года младше. Это безумие. И все же я ничего не могу поделать со своими чувствами. И не знаю, с кем можно их обсудить.

Может быть, стоит сказать Молли. А вдруг она поймет.

Нет. Не могу. Не поймет.

– Молли! Люси! Ужин готов!

Мы берем бокалы и отправляемся в дом.

Позже тем же вечером, успешно отвертевшись от второй порции жаркого из ягненка и при этом умудрившись не обидеть Шейлу – просто подвиг, правда, – мы оставляем чету Томас смотреть телевизор, а сами поднимаемся наверх, чтобы лечь спать пораньше. Молли ночует в своей старой спальне, а для меня отвели гостевую комнату дальше по коридору, но после того как мы почистили зубы и переоделись, я спешу к подруге и устраиваюсь рядышком на узкой односпальной кроватке.

– Не могу поверить, что завтра ты выходишь замуж.

– И я не могу.

– За Сэма!

Молли смотрит на меня и улыбается.

– Очуметь, да? После стольких лет вместе.

– Забавно. – С девичника меня беспокоит мысль, что, возможно, она все еще полагает, будто я до сих пор влюблена в Сэма, но тогда я сочла, что для подобного разговора не время. Сейчас я решилась: – Ты же понимаешь, у меня не осталось к нему никаких чувств, кроме дружеских.

– Знаю. – Ясно, что именно это она и имеет в виду. – Смешно, – добавляет Молли, – я всегда думала, что в конце концов вы с Сэмом будете вместе.

– Да ладно!

– Правда, – с улыбкой кивает подруга.

– Да ты с ума сошла.

– Ничего подобного. Мне всегда казалось, что ты ему подходишь гораздо больше, чем я.

– Ну, знаешь ли, противоположности притягиваются!

Она смеется.

– Похоже, так оно и есть.

И снова размышляю, а не сказать ли ей о Нейтане, но что-то меня удерживает. Какой смысл? В воскресенье я уеду, и все закончится.

Секунду Молли молчит, а потом вдруг спрашивает:

– Ты помнишь последнюю ночь в Сиднее?

– Какую, девять лет назад, что ли?

– Да.

Как я могла ее забыть? Это был День Австралии, 26 января 1998 года. Предыдущий год был омрачен гибелью принцессы Дианы и Майкла Хатченса[12], и фейерверки на Харбор-Бридж запускались в память о них. Красные, белые, синие, золотые, розовые, фиолетовые и зеленые искры брызгами разлетались над мостом и озаряли гавань. Красивее этого я отродясь ничего не видела. Мы с Сэмом и Молли вместе со всем Сиднеем отправились на Серкьюлар-Ки и нашли свободный уголок на крохотном клочке тротуара на Флит Степс, рядом с воротами Ботанического сада, напротив гавани. «А ведь это почти то же самое место, где завтра будет располагаться шатер», – с удивлением понимаю я.

Мы стояли рядом, Сэм – посередине, между мной и Молли, и смотрели на салют, испытывая эмоциональный подъем при звуках мелодий «Английской розы» – переделанной версии песни Элтона Джона «Свеча на ветру» – и «Нас никогда не разлучить» группы INXS, льющихся из многочисленных радиоприемников горожан. Той ночью мы с мамой ночевали в отеле в районе Рокс, а Молли и Сэм возвращались в Мэнли на пароме. Мы обнимались так, как будто видели друг друга в последний раз в жизни, и все трое плакали. Потом я, замерев в одиночестве на причале, наблюдала, как друзья садились на судно и махали мне с нижней палубы, пока работающие лопасти двигателя взбалтывали воды гавани.

Молли замолкает на мгновение, словно размышляя, стоит ли сказать то, что собиралась.

– Почему ты спрашиваешь? – уточняю я.

Она продолжает молчать. Я терпеливо жду, пока она заговорит. Наконец она смотрит на меня.

– Думаю, Сэм был в тебя влюблен.

– Что? – Я чуть не падаю с кровати.

– Мне кажется, он понял это после твоего отъезда. – Она выглядит расстроенной, и я не знаю, что ответить.

– Но в этом нет смысла – он никогда не испытывал ко мне особенных чувств!

– Думаю, все изменилось, когда он понял, что потерял тебя.

Не могу в это поверить. После всех лет выворачивающей меня наизнанку безответной любви… Оказывается Сэм испытывал ко мне что-то после моего отъезда?

– Он… – никак не могу спросить я.

– Нет, я так не считаю. – На лице подруги явно читается облегчение.

– Уф, – облегченно выдыхаю я. И понимаю, что совершенно искренне.

Молли придвигается поближе и обнимает меня за шею, а я благодарю счастливые звезды за то, что все сложилось именно так. Если бы я осталась, мы могли бы потерять нашу дружбу.

– Я на самом деле очень рада, что ты приехала. Даже не знаю, кого еще хотела бы завтра видеть рядом, – сдавленно признается Молли.

– Надеюсь, когда я буду выходить замуж, ты сделаешь то же самое для меня, – с трудом вымучиваю я слова, так как из-за объятий подруги едва удается дышать.

Если я вообще когда-нибудь выйду замуж.

* * *

А утром разверзся ад.

– Я хочу покататься на поезде! Я хочу покататься на поезде! – визжит Энди.

– Мы поедем на нем через пару часов, – в отчаянии убеждает ее Молли.

– Я хочу СЕЙЧАС!

– Энди, тебе стоит вести себя прилично, чтобы не портить Молли праздник, – жестко говорит дочери Шейла. Энди вырывает из рук матери расческу, швыряет через всю комнату, и та летит, чуть не задев вазу с цветами.

– Знаешь что? Я не разрешу тебе быть подружкой невесты, если ты не станешь вести себя как следует! – кричит Молли. – И у меня будет только Люси. Мне вполне хватит ее. У Сэма же только один шафер – его брат.

– Но я твоя сестра! – Нижняя губка Энди начинает подрагивать.

– Ну и веди себя тогда как сестра! – рявкает Молли.

– Тише, тише, – успокаивает обеих Шейла, отходя, чтобы подобрать улетевшую щетку.

– Хочешь, сделаю тебе прическу? – ласково спрашиваю я у Энди. – Заплести косу?

– Нет. Я хочу, чтобы меня причесывала мама! – Энди тычет пальчиком в Шейлу. Мы с Молли печально переглядываемся. И тут трезвонит дверной звонок, сообщая о приходе визажиста.

Спустя сорок пять минут, отпустив мастера, Молли встает перед зеркалом и внимательно себя рассматривает.

– Я похожа на КЛОУНА! – восклицает она.

– Молли, ничего подобного! – возражает Шейла.

– Похожа! Мне нужно умыться! – Она устремляется наверх, и Шейла умоляюще глядит на меня. Спешу за Молли. Она в ванной, чуть не плачет. Точно, визажист перешел все границы. Основа слишком темная, румяна чересчур яркие. Даже подводка на глазах Молли смотрится некрасиво.

Я по очень веской причине настояла на том, чтобы накраситься самостоятельно. Меня всегда интересовало, откуда человек, видящий тебя впервые, может знать, что будет для тебя лучше в один из важнейших дней в жизни?

– Давай помогу, – предлагаю я. – Смоем все и сделаем по-другому, хорошо?

Молли смиренно кивает.

– Ну что ж. Где твой обычный тональный крем?

Через полчаса, после применения содержимого обеих наших косметичек, Молли просто прелестна – трогательная разрумянившаяся невеста. Для век мы выбрали нежные сливочно-кремовые тени, для ресниц – темно-коричневую тушь. Образ дополняют легкие абрикосовые румяна и блеск для губ розового оттенка. Никаких ярких клоунских красок.

К счастью, парикмахер справился со своей работой гораздо лучше визажиста. Молли весьма впечатлилась тем, насколько умело ему удалось укротить ее гриву. В длинном белом платье, сшитом ею собственноручно, невеста выглядит сногсшибательно. Я помогаю подруге спуститься с парадного крыльца родительского дома, при этом крохотные стразы, рассыпанные по корсажу, вспыхивают искорками в солнечном свете.

Даже Энди смотрится обворожительно в своем серебристом платьице – уменьшенной копии моего наряда, – после того как наконец позволила парикмахеру уложить ее обычно прямые, как пакля, волосы легкими волнами. Мои каштановые локоны собраны в высокую прическу с несколькими выпущенными прядями. Мне кажется, волосы слишком прилизаны, но парикмахер обещал, что, слегка растрепавшись, укладка приобретет другой вид.

Из-за царившей утром суматохи нам не удалось даже выглянуть на улицу, но погода стоит чудесная. Легкий летний бриз, и облаков на небе совсем немного. Можно подумать, что там, наверху, кто-то за нами присматривает.

Утром Нейтан позвонил Молли, чтобы пожелать удачи и передать сообщение для меня: «Что один слон сказал другому? – Ничего, слоны не умеют говорить». Молли не нашла в этом ничего смешного, у меня же шутка вызвала улыбку.

Молли с отцом едут на машине первыми, а ее мать, сестра и я следуем за ними. Все притихли, даже Энди. Наконец мы проезжаем Харбор-Бридж и поворачиваем к Королевскому ботаническому саду. Добравшись до места, я выхожу из автомобиля и иду вперед, чтобы помочь Молли.

– У тебя все хорошо? – тихо спрашиваю я.

– Ага, – шепчет она. – Все так странно, да?

Я согласно киваю.

Красный безрельсовый поезд ждет нас у входа. Я помогаю невесте взобраться в первый вагончик, приподняв ее платье, чтобы не волочилось по земле. Брюс садится рядом с дочерью. За ними места занимают Энди и мама Молли, а я вхожу в последний вагончик.

Вот интересно, что было бы, приедь Джеймс со мной. Разрешили бы ему прибыть на свадьбу вместе с нами? Сидел бы он сейчас рядом со мной, проезжая мимо вековых фиговых деревьев и слушая прохожих, выкрикивающих вслед добрые пожелания?

Наконец впереди мы видим встречающую нас группу человек в шестьдесят. Молли выглядит спокойной – непоколебимо спокойной, – зато я отчаянно нервничаю. Невеста выходит из красного вагончика, берет родителей под руки и с ними обоими идет вперед. Энди и я держимся позади, стискивая букеты, составленные сплошь из австралийских цветов: идея Сэма. Толпа расступается – стульев нет, – и вот под старым эвкалиптом стоит Сэм. Рядом Нейтан. Я, не в силах сдержаться, начинаю плакать.

Церемония проходит в эмоциональном тумане. Сэм и Молли написали клятвы и зачитали их друг другу, торжественно держась за руки. Я замечаю, что не могу перестать реветь, а у меня даже носового платка нет. Сэм выглядит взволнованным, но Молли впорядке. Мне приходится тайком смахивать слезы с глаз каждые десять-двадцать секунд, но тут начинается чтение Библии, и внимание присутствующих переключается с нас пятерых и регистратора. Нейтан оказывается рядом со мной и протягивает мне салфетку. Он не побрился к свадьбе – а я все гадала, решится на это или нет, – но выглядит великолепно в хорошо сидящем темно-сером костюме с серебристым галстуком. С благодарностью принимаю платок, впечатленная тем, насколько хорошо подготовлен шафер Сэма, а он одаряет меня подбадривающей улыбкой. От этого слезы текут еще быстрее, и я, смутившись, начинаю потихоньку всхлипывать. Нейтан кладет ладонь мне на плечо, и я почти оказываюсь в его объятиях. Интересно, знает ли он о Сэме и нашей истории? А что, если он считает, будто я плачу из-за этого? Внезапная мысль меня отрезвляет.