Достаю кассету, что он приготовил для меня, и разглядываю небрежно написанные от руки названия: «Укрой меня», «Ведущий телешоу»… Узнаю знакомые группы: «Радиохед», «Роллинг стоунз». Крепко прижимаю подарок к груди. Нужно купить кассетный плеер в Сингапуре, чтобы все это послушать. Интересно, их еще выпускают? Джеймс решит, что я сошла с ума. Он помешан на технических новинках.

Самолет разгоняется, отчего меня вжимает в кресло, и наконец мы отрываемся от земли и набираем высоту. Смотрю сверху на залитые солнцем улицы и замечаю небоскребы города. Оперный театр и Харбор-Бридж словно игрушечные. Вижу зелень Ботанического сада и закрываю глаза, вспоминая тот момент, когда Нейтан меня почти поцеловал. Да, он меня почти поцеловал. Представляю, как он касается руками моего лица – и наши губы соприкасаются.

Голова кружится, а потом снова накатывает тоска.

Он ушел. Все кончено. То, что могло бы случиться, не случилось, и я лечу домой.

В параллельной вселенной Нейтан сидит на кровати, играя на своей гитаре и лениво глядя на меня. Я наклоняюсь и касаюсь его ноги, он кладет гитару на пол и притягивает меня к себе, усаживает на колени. Вот он раздевает меня: стаскивает через голову влажную футболку и расстегивает бюстгальтер. Я отстраняюсь, а он снимает свою застиранную коричневую майку и прижимает меня спиной к себе. Целует: мои губы, щеки, шею. Потом обнимает и переворачивает так, что я оказываюсь под ним. Он нависает надо мной и, переходя к бедрам, стягивает с меня юбку, а серо-голубые глаза смотрят прямо мне в душу.

«Я люблю его. Я люблю его».

Можно бросить Джеймса, вернуться. Но я даже не знаю, что ко мне чувствует Нейтан. Он вообще что-нибудь чувствует? Или я все неправильно поняла? Гоню сомнения прочь и возвращаюсь к фантазиям, в которых и провожу оставшееся время, пока наконец не оказываюсь дома.

Глава 10

За окном темная погожая ночь, когда мы подлетаем к Хитроу. Вижу россыпь маленьких городков, их огни мерцают, словно созвездия на Млечном Пути. Я почти посадила второй набор батареек новоприобретенного кассетного плеера, всю дорогу из Сингапура без перерыва слушая запись, что подарил мне Нейтан. И я не спала.

Смотрю в иллюминатор, стараясь разглядеть Кастрюлю. Я время от времени пыталась найти ее, но в конце концов сдалась. Должно быть, ее видно с другого борта самолета.

Мы приземляемся около половины шестого утра понедельника. Пока доберусь до дома, Джеймс, наверное, успеет уехать на работу.

Через час с четвертью силюсь затащить чемодан на экспресс до Паддингтонского вокзала, и никто даже не вызывается мне помочь. Невольно вспоминаю, как Сэм закидывал мой багаж на кучу саженцев в своем пикапе, когда я приехала в Сидней. Кажется, это было так давно, хотя прошло всего две недели.

Сэм с Молли уже наслаждаются медовым месяцем. Сейчас в Сиднее около шести вечера. Интересно, что делает Нейтан? Я до сих пор не перевела часы на лондонское время и не знаю, когда решусь сделать это.

На вокзале стаскиваю чемодан с подножки вагона и качу его по перрону, оставляя позади других пассажиров. Стеклянный потолок в форме купола так грязен, что воздух кажется коричневым, но из выбитой створки все же пробиваются лучи света. Замечательный зимний день.

Вообще-то, соображаю я, на календаре март, и, формально говоря, уже весна.

Кладу чемодан на платформу и расстегиваю молнию. Достаю черное шерстяное зимнее пальто до колен и ухожу прочь от гула двигателей и кондукторских свистков к стоянке такси. Мы живем всего в пяти минутах езды отсюда, и все, чего я хочу – попасть домой и выпить чашечку чая.

Радостное предвкушение встречи с домом быстро проходит. На парковке в ожидании черных кэбов стоит длиннющая очередь – вот что значит прилетать в Лондон в час пик.

Может, прогуляться? Синий указатель над головой дает знать, что до Мэрилебона всего километр с небольшим. Делов-то. Миную «Хилтон» с его долговязым швейцаром в цилиндре и фраке и устремляюсь в сквер, обсаженный высокими деревьями. Чемодан противно грохочет по неровному тротуару.

Солнце бьет прямо в глаза, и я почти ничего не вижу. Перехожу дорогу, вдруг из-за угла выскакивает скутер и, едва не задев меня и перепугав до чертиков, проносится мимо. Забавно, что здесь, в это время года, солнечные очки нужны больше, чем в жарком Сиднее.

Руки посинели от холода, и я жалею, что не взяла с собой перчатки. Морозный воздух обжигает ноздри, так что приходится дышать через рот, выдыхая белые клубы пара. Начинаю думать, что пешая прогулка была не такой уж и хорошей затеей. Оглядываюсь по сторонам в поисках такси, но вокруг нет ни одного. Над зданием из красного кирпича пролетает самолет, поднимаясь все выше в небо. Внезапно накатывает отчаяние.

Интересно, дома ли Джеймс? Зависит от того, назначено ли у него утреннее совещание. В каком-то смысле хочу, чтобы он уже ушел, дав мне время собраться с мыслями. Не уверена, что готова с ним встретиться. Или поговорить. Стоило бы позвонить ему и сказать, что прилетела, хотя я еще даже не включила телефон после посадки.

Тут же приходит на ум, что Нейтан мог оставить мне сообщение. Останавливаюсь и, притопывая ногой в нетерпении, жду с минуту, пока оператор не извещает меня об одном оставленном голосовом сообщении. Но это просто Джеймс торопит меня домой, чтобы увидеться до ухода на работу. В расстроенных чувствах убираю мобильник в сумку.

И вот наконец я на Мэрилебон-роуд. Жду у кромки тротуара, пока поток машин не замирает, перехожу дорогу, огибаю станцию метро и иду к Дорсет-сквер. Тот всегда красиво выглядит, даже зимой, с голыми стволами, а летом он и вовсе божественен: весь в раскидистых деревьях и живых изгородях, везде зеленая трава и парковые скамейки. Но, к сожалению, он частный, и у нас нет ключей. Вспоминаю, как Джеймс привел меня сюда прошлым летом.

Мы только купили квартиру, и оба были так счастливы наконец получить свое жилье после долгих лет мыканья по съемным углам. Даже несмотря на то, что родители Джеймса серьезно помогли деньгами, да и Терри с мамой выдали мне средств с моего счета, все равно казалось, что квартира только наша. Всего лишь маленькая захламленная двушка, но мы мечтали превратить ее в семейное гнездышко. Мы оформили сделку в среду, и хотя до выходных еще не успели окончательно переехать, решили взять спальники и переночевать там вместе. Было чертовски неудобно спать на полу без матрасов, но мы отлично провели ночь – хихикали и пили красное вино. В тот уик-энд стояла замечательная погода. Ясная июльская суббота с прохладным ветерком. Квартира была завалена коробками, и мы замучались таскать их на третий этаж по лестнице. Я предложила Джеймсу сбегать вниз и купить чего-нибудь в местном супермаркете. Он ушел и словно сквозь землю провалился. И только я начала обижаться, что негодяй отлынивает от работы, он позвонил и попросил спуститься. Джеймс говорил так самодовольно, что я решила, будто ему повстречался кто-то из друзей, но когда вышла на улицу и огляделась, его нигде не было видно. Мобильный снова зазвонил, и Джеймс попросил подойти к скверу. Я обнаружила проказника, со шкодливой физиономией стоящего за черным ограждением.

– Джеймс, туда нельзя! Это частная собственность!

– Все в порядке, они меня пустили, – указал он на молодую пару, играющую с ребенком в другом конце сквера.

Джеймс организовал пикник на траве. Он даже захватил с собой плед и бутылку игристого вина.

Сейчас я смотрю на этот маленький сквер, где из-под земли робко пробиваются крохотные белые подснежники, и улыбаюсь, вспоминая, каким романтичным был тогда мой возлюбленный. Но меланхолия снова ядом просачивается в душу, и от улыбки не остается и следа.

Не хочу быть здесь. Я хочу в милый сердцу Сидней. В жаркие объятия Нейтана. С трудом сдерживая щемящую боль в груди, пересекаю дорогу в направлении нашей улицы.

Руки уже промерзли до костей, и я совсем замучилась. Наконец подходя к дому, не могу смириться с мыслью, что придется переть чемодан до квартиры по лестнице. И тут открывается входная дверь.

– Люси! – вылетает из подъезда Джеймс. – Какая удача! Я как раз уходил. – Он заключает меня в жаркие объятия. – Не знал точно, в котором часу ты вернешься. Получила мое сообщение?

– Ага… Я спешила, как могла.

– Ты закоченела, – причитает он, растирая мои руки. – Постой, дай я затащу наверх твой багаж.

– Я просто шла пешком от Паддингтона! – не выдерживаю я, внезапно почувствовав, как отчаянно хочу, чтобы меня пожалели.

– О, малышка, да ты, наверное, без сил!

Джеймс вкатывает чемодан в подъезд и волочит по серому грязному ковру, заваленному кипами рекламных листовок. Я тащусь следом, отрешенно глядя на своего с иголочки одетого парня.

Джеймс открывает замок и толкает дверь правым плечом, придерживая ее, пока я вхожу. Мы оба запыхались. Потом он крепко обнимает меня, на несколько секунд плотно прижимая к себе. Дыхание постепенно восстанавливается. Накатывает странное чувство, будто я неверна Нейтану.

Наконец Джеймс отстраняется и осматривает меня изучающим взглядом. Такой стильный в сшитом на заказ черном костюме, белоснежной рубашке и галстуке в темно-синюю и бирюзовую полоски.

– Ты изменился, – говорю я.

– Это из-за стрижки, – улыбается он.

– А, правда…

Замечаю, что его песочного цвета волосы стали немного короче. И не такие растрепанные.

– Боже мой, выглядишь измученной, – отмечает он. – В самолете хоть поспала?

Качаю головой, украдкой вспоминая, как провела почти весь полет от Сингапура без сна, слушая кассету Нейтана.

– Иди-ка сюда и зацени.

Шагаю за ним в гостиную. Все то же самое – черное и белое.

– Ну? – нетерпеливо вопрошает Джеймс. Скольжу глазами слева направо, мимо черного кожаного дивана, на покупке которого он настоял, мимо стильного кофейного столика из белого акрила и газетницы в тон, пока наконец взгляд не падает на телевизор. Похоже, мы стали счастливыми обладателями плазмы.

– О!

– Нравится? Звук – отпад. Думаю, идеальный вариант для дисков, что ты смотришь по работе.

– Ну да, – бормочу я.

– Тебе не нравится? – с удрученным видом спрашивает он.

– Нет-нет, что ты! Потрясающий. Я просто сильно устала, вот и все, – развожу я руками. – Не могу оценить его по достоинству. Полет длился целую вечность. – Кажется, мои слова его успокаивают. – Ты вечером все покажешь, хорошо?

Однако Джеймс хватает пульт и тычет им в сторону телика, но потом замирает и глядит на часы.

– Ой, вообще-то мне совсем пора. – Швыряет пульт обратно на кофейный столик и целует меня в губы. – Но как бы я хотел остаться. Черт, идти на это проклятое утреннее совещание или припоздать?.. – хрипловато добавляет он и целует меня опять, но уже медленнее.

Его губы словно чужие. Отодвигаюсь.

– В чем дело?

– Я еще зубы не чистила.

– Тогда ладно.

Он наклоняется, чмокает меня в щеку и снова обнимает. Заставляю себя расслабиться, потому что чувствую только напряжение. Тело Джеймса горячее, и я вдыхаю запах лосьона после бритья. Сейчас бойфренд кажется уже не таким далеким.

– Ладно, красотка, я пошел, – наконец выдает он и отстраняется. Еще раз целует меня. – Как здорово, что ты вернулась.

После его ухода подхожу к окну и выглядываю из-за жалюзи на улицу. Когда Джеймс заворачивает за угол и исчезает из виду, иду в спальню. Откинув пуховое одеяло с пододеяльником из белого египетского хлопка, изучаю простыню. Ничего подозрительного. Нагибаюсь и обнюхиваю ее. Недавно постирана? Или она после двух недель всегда так пахнет? Проверяю наволочки на предмет шального женского волоска и, наконец, шарю под матрасом в поисках белья или чего-нибудь еще, что любовница Джеймса могла бы здесь оставить. Ничего. Люси, не дури.

На кухне ставлю чайник и наливаю немного молока на дно белой чашки. Бросаю сверху пакетик с заваркой и заливаю крепким кипятком, размешивая ложкой, пока молочная вода не темнеет. Я все время думаю о Нейтане. С этих пор буду заваривать чай только его коронным способом. Через минуту вылавливаю пакетик и дую на воду, прежде чем отхлебнуть для пробы. Передержала – получилось чересчур крепко. Вдруг внезапно накатывает тоска.

Я так много плакала за последние тридцать шесть часов, что не пойму, как во мне еще могли остаться слезы, но глаза снова увлажняются. Возвращаюсь в спальню и с сумкой залезаю на кровать. Достаю плеер, ложусь и слушаю кассету Нейтана. Я не хочу быть здесь. Все неправильно. Так неправильно. На улице должен идти дождь. Должно быть холодно, серо и противно, как обычно, когда возвращаешься из отпуска, а не ясно, морозно и солнечно. И я должна пребывать на седьмом небе от счастья в ожидании вечера со своим уже три года как парнем, но мысль об этом наполняет меня лишь ужасом. Я здесь, одна в квартире, одна на двуспальной кровати на другом конце мира, и отдала бы все на свете за то, чтобы рядом оказался симпатичный взъерошенный серфер.