Пейдж Тун - Люси в облаках

– Конечно, хотелось, – неловко лгу я. А потом неожиданно говорю правду. – Вообще-то, нет. Прости, Джеймс, но не хотелось.

Что? Откуда взялась такая честность?

Он глядит на меня с удивлением и обидой. Но я как-то странно безразлична к его боли.

– Извини. – Я пытаюсь, чтобы это прозвучало искренне. Что со мной не так? – Там я будто находилась в другом мире. Ты был так далеко, и какое-то время я была на взводе из-за того сообщения. Я так хорошо проводила время с друзьями, там лето, солнце… Я чувствовала… Я хотела быть… свободной.

– Просто отлично! – восклицает он.

Зачем я это говорю? Наказываю его за секс со мной? Внезапно меня охватывает жалость.

– Боже, прости, Джеймс. Мне не следовало ничего говорить. – Я дотягиваюсь до его руки и сжимаю ее. Он никак не реагирует. – Джеймс, пожалуйста. Я не хотела выражаться столь грубо. Мне просто нужно войти в колею. Не знаю, почему так себя веду.

Он лежит, уставившись прямо перед собой.

– Джеймс, поговори со мной.

Молчание.

– Мне надо было держать свой проклятый язык за зубами! – Холодок в его поведении мгновенно улетучивается из-за моего внезапного приступа ярости.

– Нет, все нормально. – Наконец он смотрит мне в глаза. – Я предпочитаю, чтобы ты была со мной честна.

– Я не хотела тебя расстраивать. Пожалуйста, пойми меня. Я только немного выбилась из колеи, понимаешь? Все будет хорошо.

– Знаю. – Джеймс вытягивает руки, чтобы погладить мои плечи.

Смахиваю слезы и, чувствуя себя предательницей по отношению к своему парню, с тоской гляжу на шкаф, где надежно спрятана кассета Нейтана.

Наконец-то выходные. Мэнди не давала мне спуску всю неделю. Ей привалил заказ: открытие в Сохо новомодного бара, находящегося в процессе покупки знаменитым итальянским футболистом Джанлукой Луиджи и его супругой Элизой – американским модным дизайнером. Мэнди хочет, чтобы я курировала проект, а это сулит поездку в Милан на встречу с клиентами в следующем месяце и организацию шикарной вечеринки с участием множества звезд. Такое ответственное мероприятие – самая серьезная раскрутка из тех, что мне доводилось проводить, и если я справлюсь, то получу солидную премию. Плюс познакомлюсь с семейством Луиджи, а от Джанлуки в восторге все девчонки в офисе.

Хлоя и Джемма страшно завидуют. Хлоя нудит, уговаривая замолвить за нее словечко, чтобы тоже поехать в Милан. Конечно, вдвоем будет веселее, но в настоящее время и думать об этом не хочется.

Джеймс всю неделю настойчиво требует секса. Кажется, он испытывает меня после недавнего срыва. По-прежнему отнекиваюсь, ссылаясь на смену часовых поясов, но понимаю, что всему есть предел. Однако Джеймс, похоже, больше не сердится на меня за то, что я созналась в нежелании покидать Сидней.

Единственный раз мы повздорили позавчера утром. Войдя в спальню, я обнаружила Джеймса переводящим мои часы на английское время и так завопила, что он испугался и тут же предложил переставить стрелки обратно. Но я уныло сказала, что уже слишком поздно, сделанного не воротишь, и теперь это будет не то же самое. Бедный Джеймс решительно не мог понять моего разочарования. Полагаю, он просто хотел помочь.

Что касается Нейтана – я все еще усердно пытаюсь о нем не думать.

Утром в субботу вспоминаю, что в воскресенье Сэм и Молли возвращаются из свадебного путешествия. Звоню в «Интерфлору» и заказываю доставку им на дом большого букета. Джеймс входит на кухню как раз в тот момент, когда я диктую текст поздравительной открытки.

– Наверно, что-то такое… Нет, как насчет… Э-э… «С возвращением домой, ребята! Надеюсь, вы отлично провели медовый месяц». Нет, не так. «Чудесно провели медовый месяц. Люблю вас, Люси».

– «И Джеймс», – добавляет Джеймс, доставая из буфета стакан и наливая апельсиновый сок.

– Ах да, не могли бы вы исправить. «С любовью, Люси и Джеймс». И припишите пару поцелуев, пожалуйста.

– Как мило, – говорит Джеймс, когда я кладу трубку.

– Прости, – улыбаюсь я. – Просто тебя не было на их свадьбе.

Он берет сок, уходит в гостиную и усаживается перед телевизором.

– Давай прогуляемся, – предлагаю я. – Надоел бесконечный ветер с дождем. А сегодня в кои-то веки выдался погожий денек.

– Я хочу посмотреть регби.

– Джеймс… Такая замечательная погода. Пойдем. Будет здорово сделать что-нибудь вместе.

– Но я очень ждал эту игру.

– Разве тебе не хочется пообщаться со своей девушкой?

– О, Люси, пожалуйста, не начинай. – Он угрюмо отпивает сок и закидывает ноги на журнальный столик.

– Прекрасно. – Хватаю пальто. Нет смысла спорить, если он уже всё решил. И это называется: «Дорогая, я дарю тебе телевизор»! Чушь собачья.

Только выйдя на улицу, я понимаю, как там тепло. Уже не за горами апрель, и погода с каждым днем улучшается. Закоулками дохожу до южной части Риджентс-парка. На зеленых пригорках ярко желтеют нарциссы, а деревья утопают в цвету. Созерцая эту красоту, забываю о Джеймсе и чувствую прилив сил.

– Люси!

Оборачиваюсь и вижу Джеймса, бегущего ко мне по дорожке.

– Привет! – радуюсь я. Он тормозит возле меня, наклоняется и пытается отдышаться.

– Я все-таки решил прогуляться с тобой, – улыбается он.

– О, замечательно.

– Теплынь-то какая, да? – Он стаскивает с себя серую куртку.

Мы бредем по тропинке вдоль пруда, затем останавливаемся посмотреть, как детишки кормят уток.

– Помнишь, как в прошлом году по парку шастали обезьяны? – с улыбкой говорит Джеймс.

– Какие еще обезьяны? – спрашиваю я.

– Да те, саймири. Целая стая сбежала из зоопарка, перебравшись через ограду вольера по деревьям. Где ты была, когда все случилось?

– Не знаю, – смущаюсь я. – Даже не верится, что пропустила такую историю.

– Ну, это правда, Люси, – ухмыляется мой дорогой Джеймс.

– А ты уверен, что в очередной раз не присочинил? – усмехаюсь я.

– Вовсе нет! – возмущается он.

Как обычно.

– Я не рассказывала, что творилось на работе всю неделю? – меняю я тему.

– Нет. – Джеймс поворачивается и с любопытством глядит на меня. Сообщаю о заказе Луиджи и о предстоящей поездке в Милан.

– Вот блин! – вырывается у него. – То есть, все, конечно, здорово, но ты ведь только вернулась. Не хочу, чтобы ты опять уезжала.

– Джеймс, – говорю я с мягким укором. – Это всего лишь на одни выходные.

– Знаю, – соглашается он. – Но ты все-таки приглядывай, чтобы этот кретин Джанлука держал свои грабли при себе.

– Едва ли он собирается меня клеить, – смеюсь я.

– Пусть только попробует, я ему такое устрою, – добродушно ворчит Джеймс.

По слухам, Джанлука еще тот ловелас, невзирая на шестилетний брак с Элизой, но уверена, мне в этом плане ничего не грозит.

– Я еще хотела обсудить с тобой Пасху, – заикаюсь я.

– Так…

– Я прекрасно помню, что согласилась съездить к твоим родителям, но я правда скучаю по маме. После Сиднея мне нужно побыть рядом с ней. Ты ведь понимаешь?

Джеймс кивает, но он явно разочарован.

– Поедешь со мной? – спрашиваю я нерешительно.

– Не могу. Ты же знаешь, я обещал маме провести пасхальное воскресенье дома. Бабушка, видишь ли, не молодеет, и, возможно, это ее последняя Пасха. Для них мой приезд много значит.

– Да, понимаю. – На самом деле мне нечего сказать. – Тогда обещаю, что поеду с тобой на Рождество, – предлагаю я.

– Было бы здорово. – Он наклоняется и целует меня в лоб.

Жаль, что Джеймс не присоединится ко мне – он сто лет не был в Сомерсете, – но я рада, что проведу несколько дней с семьей. Внезапно хочется выпить пинту ярко-оранжевого сидра в пабе по соседству. И чаю со сливками! Вкуснятина! А завтра можно еще раз сходить на прогулку.

* * *

На следующее утро домашний телефон начинает трезвонить в половине восьмого.

– Кто там еще? – стонет Джеймс.

– Я возьму. – Выпрыгиваю из кровати, уношу надрывающийся аппарат из гостиной и лишь затем сонно отвечаю: – Алло?

– Черт! Который час? – долетает до меня громкий голос Молли.

– Семь тридцать, – смеюсь я.

– Да ёлы-палы! Сэм, семь тридцать! – кричит она в трубку.

– Ой!

– Ох, прости, Люси.

– Проехали. Как дела? – спрашиваю я.

– Замечательно! Огромное спасибо за цветы! Я из-за них и звоню. Очень мило с твоей стороны. – Она описывает путешествие на Бали. Проходит пять минут: – Потом этот здоровенный слон как попятится, и мы все такие: «Ух ты!».

Хохочу над ее рассказом и невольно думаю о Нейтане. Интересно, теперь слоны всегда будут напоминать мне о нем?

– А ты как поживаешь? Как прошло возвращение?

– Нормально.

– На работе порядок?

– Полный. – Рассказываю о Луиджи. Молли не следит за европейским футболом – она даже за Австралию не болела на последнем чемпионате мира, – поэтому понятия не имеет, о ком я. – Скажи Сэму, он знает.

Мне очень хочется расспросить о Нейтане, но слова не идут.

– Как Джеймс? – интересуется подружка.

– Хорошо. Спит. То есть, пытается.

– Прости. Я вечно не помню, который у вас час.

– Не переживай.

– Ты кажешься немного расстроенной, Люси. Как с Джеймсом дела? Все хорошо?

– В целом да, – говорю я. – Просто странно возвращаться домой после такого классного отдыха с вами. Если честно, я уезжала с тяжелым сердцем, но сейчас все более-менее утряслось.

В конечном счете поддаюсь своему желанию и спрашиваю, выбрав компромиссное решение:

– Как там Нейтан и Эми?

– На самом деле, отлично. Забегали сегодня.

Невыносимо представлять, что они вместе.

– Забегали? Они снова сошлись? – осторожно уточняю я.

– Кто их знает. Вообще-то, они как раз были здесь, когда принесли букет. Просили передать тебе привет.

– Правда? – Приятно слышать, даже если речь о «просили». Хочу выведать больше подробностей, но прекрасно понимаю, что не должна думать о Нейтане. Во всяком случае, он, скорее всего, видел карточку «От Люси и Джеймса».

– Кстати, Нейтан просил тебе кое-что сказать.

– Серьезно? – Затаиваю дыхание.

– Черт! Забыла, что именно.

Жду, моля ее вспомнить.

– Это был анекдот? – подсказываю я.

– А? Нет, не думаю. Прости, вылетело из головы. Да это не так уж и важно.

Разочарованная, я едва могу дышать.

– Ну, мне пора, – закругляется Молли. – Нам надо чаще созваниваться, – предлагает она, и тут я согласна. Мы действительно редко общаемся – раз в пару месяцев, и то не всегда.

– Передавай привет Сэму. И Нейтану, – вкрадчиво добавляю я. – И Эми, – присовокупляю, так уж и быть, напоследок.

Джеймс зовет меня в спальню.

– Это Молли? – спрашивает он. – Почему она не может разобраться со временем?

– Ладно тебе, Джеймс, не цепляйся.

– Возвращайся в постель, – сопит он и протягивает руку.

– Я могла бы сходить в кафе и принести нам что-нибудь на завтрак.

– Нет. Возвращайся в постель.

Нерешительно подхожу к своей стороне кровати. Джеймс берет меня за руку и тянет к себе.

– Я хочу есть, – медлю я.

– Люси… – сурово произносит он и начинает целовать меня в шею. Джеймс не собирается сдаваться, и в конце концов сдаюсь я.

И на этот раз я не плачу.

Накануне Пасхи, в четверг, еду в переполненном поезде в Данстер к маме и Терри. Даже Том и Ник приезжают на праздничные выходные домой. Том везет свою новую девушку, Мэг, и грозит всем жестокой расправой, если мы хоть чем-то его опозорим. Это будет забавно! Не могу представить Тома с постоянной подружкой.

Придется пропустить традиционный пятничный коктейль с Джеммой и Хлоей. Обычно я не прочь прошвырнуться с девчонками после работы, да и уверена, что приглашения прекратятся, если я стану ими разбрасываться, но у меня действительно не получалось пойти – был заказан билет на поезд. Самое главное, что Мэнди отпустила Хлою вместе со мной в Милан на следующей неделе. Счастливица умирает от волнения, а бедная Джемма – от зависти.

К станции подъезжаю уже в темноте, и мне не терпится увидеть сельский пейзаж поутру. Мама и Терри стоят на платформе и по очереди душат меня в объятиях. Я нежно люблю Терри – он для меня как отец. Да что говорить, отца лучше него у меня никогда и не было.

– Что ж, Люси, твоя мама рассказала мне о Луджи, – говорит Терри, ведя машину. Я села вперед, рядом с ним, по ее настоянию.

– Луиджи, – поправляет она и строго напоминает: – Терри, ты же знаешь семью Луиджи!

– Да, дорогая, просто забыл. Память, видишь ли, не та, что прежде.

Терри на двадцать лет старше мамы – ему шестьдесят пять. Но в свои годы он не кажется стариком.

Маме было всего девятнадцать, когда она забеременела мной. Уверена, это произошло случайно. Мой отец оказался никчемным типом. Возможно, он и сейчас такой. Я не видела его много лет. По последним слухам он оставил дом в Дублине и переехал в какой-то клоповник в Манчестере. Мама ушла от него, когда я была совсем маленькой: под влиянием алкоголя родитель давал волю рукам. А под мухой он находился всегда. По крайней мере об этом мне известно. Мама редко говорит о бывшем муже.