— Мадемуазель Шанель, — заикаясь, пролепетал он, — мне не сообщили, что это именно вы.

Он был явно под мухой, этот разряженный в пух и прах владыка «Русского балета», пузатый человечек, не чурающийся излишеств.

Я вручила ему запечатанный конверт. Он очень удивился, увидев его.

— Я много думала о том, что вы сказали в Венеции о Стравинском, — пояснила я, — и о том, чтобы возобновить представление его «Весны священной». Я с вами совершенно согласна, он настоящий гений. Я была на премьере балета в тысяча девятьсот тринадцатом году. Здесь вы найдете достаточно средств для того, чтобы он вернулся в Париж и начал работать. Скажите ему, что couturière Коко Шанель предоставляет ему и его семье свою виллу «Бель Респиро», пока он не сможет подобрать себе где-нибудь более подходящие апартаменты. Но я буду просить об одном условии. — (Он смотрел на меня, изумленно разинув рот, держа в руке мой конверт.) — Никто об этом не должен знать. Надеюсь, вы окажете мне такую услугу.

Я повернулась и пошла прочь, улыбаясь и нисколько не сомневаясь в том, что, вскрыв конверт и увидев там чек на 300 000 франков, он тут же помчится к ближайшему телефону, чтобы немедленно сообщить об этом Мисе. Как я ни любила ее, настало время дать ей понять, что я больше ничем ей не обязана.

Стравинский приехал через неделю, оставив в Швейцарии жену и двух дочерей, чтобы они могли закончить учебный год в монастырской школе, куда он их поместил. Он очень исхудал, кожа да кости, толстые губы дрожали, когда он непрерывно благодарил меня и предлагал услуги Кати в работе по дому, чтобы хоть как-то возместить мою щедрость.

— Чепуха, — ответила я. — У меня полно помощников. Когда она приедет, то должна отдыхать.

Я отвела его наверх, в комнату, предназначенную лично для него, но сначала показала фортепьяно «Стейнвей», которое приказала купить специально для него. Проходя в холле мимо Дмитрия, Стравинский обошел злобно сверкающего глазами Романова и чуть не заплакал, когда увидел просторные апартаменты, которые я для него приготовила.

— Это что, твой новый любовник? — прошипел Дмитрий с куда более жаркой страстью, чем та, которую он демонстрировал уже несколько месяцев. — Эта очкастая развалина, от которой за полмили несет нищетой и униженной признательностью?

— Посмотри на себя, ты смешон, — сказала я, пристально глядя на него. Да-а, этот титулованный бездельник сам был похож на развалину: водка, которую он хлестал с утра до вечера, совсем доконала его. — Значит, так, — продолжила я, — немедленно отправляйся наверх, прими ванну и надень чистую рубашку, иначе я прикажу запереть шкаф с напитками. Завтра мы уезжаем в Биарриц. И если ты будешь похож на бродячую собачонку, я тебя никуда не возьму. К девяти чтобы был в «Рице». Пока мы здесь, я буду ночевать в гостинице.

Наш с ним роман вступил в конечную фазу, сомнений в этом не было никаких.

Но пока он был мне нужен, он должен был выполнить свое последнее задание.

* * *

Сначала на моем «роллс-ройсе» мы отправились в Биарриц проверить, как идут дела в моем maison. Оказалось, что так себе, поскольку, повинуясь неисследованным законам миграции, богачи переместились в Канны и Монте-Карло. По извилистым шоссе через Тулузу и Ним мы с Дмитрием добрались до Марселя, там отдохнули и направились в Канны, где я провела разведку и подыскала место для нового предприятия. После этого мы отправились в Ла-Боку, расположенную недалеко от Граса. Чтобы отыскать лабораторию Бо, понадобилось несколько дней, она пряталась среди бесконечных полей, где росли розы, жасмин и ароматная лаванда — настоящий оазис тишины и покоя в этом безмятежном и благополучном регионе, который с XVII века был сердцем французской парфюмерной индустрии. Мы разыскали Бо, но его работодатели из Дома Ралле отказали нам во встрече с ним, тогда я показала рекомендательное письмо от великой княгини, а Дмитрий явился на чай в их замке.

Присутствие живого Романова, как я и ожидала, мобилизовало властей предержащих Дома Ралле, которые как могли охраняли своих парфюмеров, а также их профессиональные тайны. Через два дня ничегонеделания в буколическом раю Граса нас известили, что Бо может встретиться с нами и уделить нам час своего драгоценного времени.

Эрнест Бо оказался изящным мужчиной примерно моего возраста, с горделиво посаженным носом; на нем был белый халат, какие носят врачи. Я изложила мотивы, побудившие меня приехать к нему, но он слушал неохотно, пока я не достала из кармана крохотный пузырек «Ралле № 1». Ни слова не говоря, Бо долго вертел в руке эту вещицу.

— Вот уж не думал, что снова увижу его, — наконец произнес он. — Думал, утеряно навсегда.

— Это была бы величайшая утрата для всех нас, — сказала я. — Великолепные, изумительные духи. Но, — прибавила я, — к сожалению, долго не держатся. Запах слишком быстро улетучивается. И я считаю своим долгом просить вас…

— Быстро улетучивается? — Он изумленно уставился на меня. — Вы что, пробовали?

— Конечно. — Я удержалась, чтобы не закурить, чувствуя, что запах табачного дыма вряд ли ему понравится в этой девственно-чистой обстановке. — Надо же было проверить качество. Теперь я понимаю, почему их так высоко ценила русская царица и почему у нее всегда был некоторый запас. Запах долго не держится. Через два часа выдыхается.

— Я нарочно так сделал. Ее императорское величество сама выразила желание, чтобы запах сохранялся ровно столько, сколько надо для ее дворцовых обязанностей. Она не хотела ложиться в постель с этим запахом.

В последнем утверждении я сильно сомневалась. От моего внимания не ускользнул особенный оттенок этих духов, он был откровенно чувственный, а всем было известно, как обожала Александра своего мужа царя Николая.

— Ну а мне бы хотелось, чтобы он держался дольше, — сказала я. Бо начал было возражать, что это невозможно, но я перебила: — За расходами я не постою. Я прекрасно понимаю, что подобные духи не бывают дешевы. Я даже хочу, чтоб они были как можно дороже, поскольку другого способа подтвердить их исключительность я не вижу. Но и качество должно соответствовать цене. Некоторые оттенки нужно усилить, чтобы они сохранялись дольше, после того как ослабеет первоначальный букет. Мои духи должны подражать природе, не усиливая, а скорее подчеркивая присущую им естественность. Они должны делать женщину незабываемой. Но прежде всего они должны долго держаться.

Несмотря на его явный скептицизм, я заметила, что глаза Бо загорелись. Он увидел, что и я кое-что понимаю в сложном искусстве изготовления духов; а ведь я понимаю не только это. За несколько месяцев после возвращения из Италии я проделала кое-какую работу, моя квартира на улице Камбон была завалена книжками на эту интереснейшую тему. Я успела понять и высоко оценить сложную науку и кропотливый труд, без чего хороших духов не создать.

— Я много думала, и мне пришло в голову, что можно было бы прибавить побольше мягких тонов, скажем корень ириса, а для усиления устойчивости — синтетических альдегидов. Главное, не бойтесь экспериментировать.

Я замолчала в ожидании его реакции. После минутных колебаний он наклонился к лежащему перед ним блокноту и принялся быстро записывать что-то абсолютно неразборчивое. Потом снова вздохнул:

— Честное слово, не знаю, что и сказать, мадемуазель. Я высоко ценю ваши интересные фантазии, но таких усилий сделано не было, не говоря уже о том, что эти духи не продавались ни в одном магазине. Более того, воспроизводить «Ралле № 1» я не имею права — это одно из условий моего контракта с Домом Ралле. Духи русской царицы принадлежат только ее семейству.

Положив руки на стол, я наклонилась к нему поближе:

— Но я не прошу вас воспроизводить духи Александры. Я не хочу, чтобы от моих клиентов пахло мертвой императрицей. — Видя, что от испуга он перестал дышать, я добавила: — Если вы возьметесь за это дело, я готова заплатить очень много. Дмитрий… — Я оглянулась, но он, по своему обыкновению, уже куда-то успел удрать, и это в последнее время меня бесило. — Великий князь уверял меня, что вы самый искусный парфюмер в мире. И я прошу вас просто адаптировать некоторые составляющие первоначальной формулы, чтобы получился совершенно новый аромат. Как вы этого добьетесь — ваше дело.

Я таки зацепила его за живое, это сразу было видно. Пусть, как он говорит, я фантазерка, но и он оказался не меньшим фантазером и мечтателем. Конкуренция в той области индустрии, где он работал, была беспощадной, выпускалось огромное количество новых духов, и движущей силой здесь была общая тенденция, а Эрнест Бо не мог подавить в себе любви к духам особенным, таким, какие он создал для императрицы Александры. Более того, я тщательно изучила его положение. Он не был главным парфюмером Дома Ралле, а я предлагала ему возможность, которая выпадает только один раз в жизни. Он также прекрасно знал, как, впрочем, и я тоже, что право на интеллектуальную собственность не включает в себя право собственности на формулу духов. Он также солгал, что формула «Ралле № 1» принадлежит компании, желая таким образом проверить, что мне известно.

— Сколько времени вы мне даете? — наконец спросил он.

Я немного подумала.

— Столько, сколько потребуется. Я могу снять виллу где-нибудь неподалеку и буду ждать.

— Может потребоваться гораздо больше, чем представляет себе мадемуазель, — предостерег он. — Это дело требует искусной перегонки, а синтез не происходит за одну ночь.

— Мне это известно. — Я вынула чековую книжку, вписала сумму, оторвала листок и подвинула его по столу к нему. — Этого хватит для начала?

Он посмотрел на бумажку и ошарашенно выпучил глаза:

— Мои работодатели будут крайне благодарны за…

— Нет-нет, — улыбнулась я. — Вашим работодателям об этом знать не обязательно. Я нанимаю вас, месье Бо, и даю вам работу, понимаете? Я, а не Дом Ралле. И эта сделка должна остаться между нами.

Он кивнул и сунул чек в карман, а я протянула ему руку. Он смущенно помялся, не зная, что делать, а потом, когда понял, неуверенно взял мою руку и пожал ее. Я задержала его пальцы и крепко сжала:

— Мне очень приятно иметь с вами дело, месье Бо.

Потом повернулась и направилась к выходу, но тут услышала за спиной его голос:

— Еще ничего не известно, мадемуазель. Я еще ничего существенного вам не представил.

— О, вы обязательно представите, — откликнулась я. — В этом я нисколько не сомневаюсь.

* * *

В качестве любовника Дмитрий устраивал меня все меньше, но проведенные в праздности несколько месяцев на снятой мной вилле, где мы много купались, ходили по местным бутикам, гуляли по вечерам с Питой и Поппи, остались у меня в памяти как самое идиллическое время в моей жизни.

Дмитрий снова стал чувствительным и нежным, как прежде, днем внимательным и заботливым, а ночью в постели энергичным. Солнце и море сделали свое дело, он взял себя в руки, перестал капризничать, пить стал гораздо меньше.

— Я понимаю, все это должно когда-нибудь закончиться, — прошептал он однажды вечером. — Я не люблю тебя, и ты меня тоже не любишь. Но я хочу сказать тебе сейчас, пока мы еще не распрощались, как я благодарен тебе за твою доброту. Никогда этого не забуду. До встречи с тобой я был как потерянный, мне казалось, я погибаю, но теперь у меня появились силы, я могу смело идти в мир и сам попробую чем-нибудь заняться, как и Мария. Ты и для нее много сделала, ты была столь великодушна, я знаю, ты уже поручила ей отделку своих платьев. Коко, ты спасла нам жизнь.

Я смущенно потупила взгляд, меня застало врасплох это неожиданное душевное излияние.

— Да ладно тебе, ты из меня делаешь прямо какую-то Жанну д’Арк. Ты тоже мне много помог, как, впрочем, и твоя сестра. Так что даром вам от меня ничего не досталось. — Я усмехнулась и снова посмотрела на него. — Теперь-то ты сам знаешь, я никогда и ничего не даю даром.

Он вскинул брови:

— Да, но ты делаешь для других гораздо больше, чем признаешься в этом.

* * *

Бо подготовил одиннадцать образцов, выставил их в ряд в одинаковых неподписанных стеклянных бутылочках, на их белоснежных этикетках стоял только номер. Я весь день ничего не ела и не курила: обоняние должно быть как можно более чувствительным. Мне очень не хотелось сделать ошибки.

Бо по очереди вынимал пробочки из каждого пузырька, начиная с последней цифры. Я глубоко втягивала воздух, ждала, и если запах что-то обещал, брызгала духи на листочек бумаги и помахивала им в воздухе герметично закупоренной комнаты. Дмитрий ждал за дверью, и с каждым образцом я потом выходила к нему. Он качал головой:

— Нет, не то.