Кардинал, опустившись в роскошное кресло, не сводил с этих прелюбодеев прозрачных, бледных, опасных глаз. Он, разумеется, никак не мог сочувственно отнестись к тому, чему только что стал свидетелем. Ему было ясно одно: в Божий Дом проникли ересь, безнравственность и неуважение к Господу, совершив все эти мерзкие грехи, художник и эта женщина очернили и те фрески, которые он заказал и оплатил. Теперь эти чудесные изображения померкли в его глазах. Теперь на лицах святых и ангелов ему виделось лишь отражение совершенного здесь греха. Кардинал строго посмотрел на стоявших перед ним мужчину и женщину, но сумел прочесть на их лицах лишь прежние, греховные помыслы. Впрочем, его недолгие раздумья были нарушены грохотом сапог вернувшихся в церковь стражников, и он громко приказал им, впервые за все время службы заговорив не на латыни, а на миланском диалекте, чтобы его поняли все прихожане:

— Арестуйте его!

ГЛАВА 20

СВЯТОЙ МАВРИКИЙ И СВЯТОЙ АМВРОСИЙ СРАЖАЮТСЯ

— Неужели они его арестуют? — Залитое светом очага лицо Амарии было исполнено тревоги.