Барбара Картленд - Мадонна с лилиями

— Ханна сказала, что похороны прошли должным образом, — начал маркиз.

— Да, церемония получилась торжественной. А какие роскошные цветы! Позвольте поблагодарить вас за них! — не в силах сдержать своих чувств, воскликнула Сирилла.

— Я надеялся, что они вам понравятся.

— Они предназначались папе, — напомнила Сирилла с легким упреком.

— Если верить церковным догматам, — возразил маркиз, — там, где сейчас пребывает ваш отец, полно цветов, так что, на мой взгляд, те, что приносят на похороны, больше предназначаются живым, нежели умершим.

— Кому бы ни предназначались ваши цветы, вы поступили очень благородно.

Маркиз обвел глазами студию.

— Не могли бы показать мне другие работы вашего отца? — спросил он.

— Вы уже купили одну его картину — самую лучшую, — промолвила Сирилла. — Остальные не закончены и вряд ли стоят больше нескольких шиллингов…

— Давайте поговорим откровенно, — предложил маркиз. — На какие средства вы намерены жить дальше?

По выражению лица девушки он понял, что она сама со страхом задавала себе этот вопрос с той самой минуты, как умер Франс Винтак.

Наступило молчание. Свет, падавший из окна в потолке студии, придавал золотистым волосам Сириллы вид некоего ореола вокруг ее головы.

— Вы так прекрасны! — невольно вырвалось у него. — Простите меня за бестактность, но вам небезопасно находиться здесь одной, без мужской поддержки…

— У меня есть Ханна…

— Не можете же вы провести всю жизнь в одиночестве, в компании со служанкой, — мягко возразил маркиз. — Как бы вы ни были к ней привязаны, вряд ли эта женщина сумеет скрасить ваш досуг достойной беседой.

Маркиз улыбнулся, и Сирилла ответила улыбкой, хотя его слова были не слишком лестны для преданной Ханны.

— Она меня очень любит, заботится обо мне… Но вы правы — беседовать с ней не очень интересно!

— Так я и думал, — кивнул головой маркиз. — Мне хорошо известны такие преданные, но не очень-то умные слуги. Их ценишь, но в их обществе быстро устаешь!

— Теперь, когда папы нет, — со вздохом добавила Сирилла, — мне, пожалуй, не с кем будет и словом перекинуться…

— Именно это меня и беспокоит, — неожиданно объявил маркиз.

Заметив, что Сирилла смотрит на него с удивлением, он продолжил:

— Постарайтесь отнестись спокойно к тому, что я сейчас скажу. Да, формально мы познакомились совсем недавно, но на самом деле я знал вас очень давно. Уже целый год ваш образ — в моем сердце и мыслях, и виной тому — «Мадонна с лилиями».

Сирилла не сводила глаз с маркиза. На его лице появилось странное выражение. И вдруг, не в силах больше противиться своему желанию, он подошел к девушке и обнял ее.

Она не сопротивлялась, замерев в его нежных, почти дружеских объятиях.

Маркиза охватило незнакомое ему ранее чувство. Сирилла была так непохожа на других женщин, а ее неземная красота, казалось, была божественного происхождения.

Ему чудилось, что он держит в объятиях не девушку, а некий образ, созданный его поэтическим воображением. Но вот маркиз осторожно взял Сириллу за подбородок и повернул к себе ее лицо.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, потом наклонился и коснулся губами ее губ.

Ее губы были так мягки, а дрожь, пробежавшая по телу, такой трогательной, что маркизу на мгновение показалось, что он очутился в сказке, рядом с феей.

Маркиз представлялся Сирилле сказочным принцем, который с момента своего появления увлек ее в некую загадочную, волшебную страну.

В своей наивности и неискушенности девушка даже не знала, что такие люди существуют на свете. Да и собственные чувства были ей внове. Она ловила себя на мысли, что ей приятно его присутствие, что около него она чувствует себя спокойно и уверенно.

Его губы коснулись ее рта, и Сирилле показалось, что все, о чем она втайне мечтала, стало явью. Этот поцелуй был как божественное благословение, которое ей посылал Господь.

Это было так чудесно, так непохоже на все, что случалось с ней раньше. Ей казалось, что она летит, окруженная нежным сиянием, к заоблачным далям.

Фейн крепче прижал ее к себе, но поцелуй его оставался так же нежен. Сириллу охватило волнение, словно и ее сердце, и душа, и само тело уже не принадлежали ей больше, а растворились в этом человеке, который обнимал и целовал ее.

«Это и есть любовь! — думала она с восторгом. — Такая же прекрасная, такая же восхитительная, как у мамы и папы… А я боялась, что мне не суждено испытать ее!»

Но любовь пришла к ней, и с этого момента весь мир сосредоточился для Сириллы в нем одном.

Маркиз с усилием разжал объятия.

— Дорогая, — воскликнул он, — отныне ты принадлежишь мне! Я всю жизнь искал тебя и теперь никогда с тобой не расстанусь…

— Я люблю тебя… — еле слышно пролепетала Сирилла.

— А я тебя, — чуть хрипловато ответил маркиз.

Так оно и было. Никогда ни одна женщина не слышала от него таких слов, потому что маркиз еще ни разу не испытывал этого чувства и не хотел напрасно лгать.

Да, при всем его богатом опыте маркиз только сейчас понял, что он влюблен. Прожженный циник на самом деле оказался идеалистом, искавшим в любви такого же совершенства, как и во всем остальном — в искусстве, спорте, обстановке, окружавшей его дома.

Ему повезло. Его поиски увенчались успехом, он нашел Сириллу — девушку с картины Лохнера, которая ответила ему взаимностью.

Догадываясь, о чем он думает, Сирилла, запинаясь, произнесла:

— Не могу поверить, что это происходит со мной! Когда я впервые увидела тебя, то даже предположить не могла, что такое может случиться…

— А представляешь себе мои чувства? — улыбаясь, прервал ее маркиз. — Сколько раз, глядя на произведение Лохнера, что висит в музыкальной комнате в Карлтон-хауз, я сожалел о том. что это всего лишь картина. И вот оказывается, моя дорогая, что ты — реальность, восхитительная реальность! Ты здесь, рядом со мной… Разве может что-нибудь с этим сравниться?..

Сирилла вдруг задумалась.

— А представь себе, что папа не стал бы делать эту подделку? Или она не попалась бы тебе на глаза? Ведь тогда мы никогда бы не встретились…

— Сама судьба нас свела, — серьезным тоном произнес Фейн. — И теперь, дорогая, нам остается только благодарить Господа за то, что мы вместе. Отныне мы никогда не расстанемся!

— Я тоже не хочу Q тобой расставаться… — прошептала Сирилла.

Она помолчала, а потом вдруг негромко спросила:

— Скажи, наверное, дурно с моей стороны быть счастливой в день, когда мы только что похоронили бедного папу?..

— Ты не можешь сделать ничего дурного, — успокоил ее маркиз. — Я тоже чувствую себя счастливым, как никогда в жизни!

Они опустились на старый диван, стоявший в углу студии.

Маркиз обнял рукой плечи Сириллы и продолжал:

— Ты слишком мало обо мне знаешь, дорогая. Должен сказать, что у меня весьма сомнительная репутация в том, что касается женщин. Но это лишь потому, что я всю жизнь искал тебя, разочаровываясь вновь и вновь!

— Это не имеет значения, — возразила Сирилла. — Мама всегда говорила, что когда человек влюбляется, ему кажется, что весь мир вокруг него меняется. Прошлое перестает интересовать, важно лишь будущее…

Твоя мать была права, — заметил Фейн. — Итак, забудем о моем прошлом, моя драгоценная, и будем думать только о будущем — о нашем совместном будущем!

— Должно быть, сама судьба послала мне тебя в тот момент, когда я больше всего в тебе нуждалась, — задумчиво сказала Сирилла. — Когда мама умерла, мне казалось, что весь свет померк и я больше никогда не буду счастлива… Но я знала, что должна жить ради папы, ради его счастья. А потом…

— Что потом? — повторил маркиз, поскольку она вдруг умолкла.

— Когда и папы не стало, я почувствовала себя такой одинокой! Во всем мире у меня не осталось никого, кроме Ханны. И вдруг появился ты! Как мне благодарить Бога за то, что он послал тебя?..

— Мы оба должны быть ему благодарны, — торжественно произнес маркиз. — А теперь, солнышко мое, давай поговорим о будущем. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.

Он помолчал, с нежностью глядя на Сириллу, а затем продолжал:

— Едва увидев тебя, я понял, что ты не можешь жить в таком убогом месте, и я хочу забрать тебя отсюда.

— К чему это? — удивилась Сирилла. — Сущность человека не меняется от его местожительства. Вот ты, например, всегда будешь таким, как ты есть, — сильным, властным, внушающим уважение всем, с кем ты общаешься…

— Ты мне льстишь, — с улыбкой заметил Фейн. — Моя сила и власть — ничто по сравнению с твоей красотой. Именно она делает тебя неповторимой! Ты хоть понимаешь, как ты прекрасна? Ты не видел мою маму, — подумав, ответила Сирилла. — Вот она была настоящей красавицей! Я рядом с ней просто дурнушка…

— Ну что ты говоришь! — с упреком перебил ее маркиз.

— …и все же мне приятно, что я тебе нравлюсь, — смущенно призналась она.

— Это слово не в состоянии выразить тех чувств, что я испытываю к тебе, — возразил маркиз. — Я хотел бы подарить тебе бриллианты, чтобы подчеркнуть твою выдающуюся красоту, украсить жемчугами ослепительную шею, чтобы они, играя, отбрасывали свет на твое лицо, сравнимый разве что с чудным блеском твоих глаз, моя любимая!

— Я приму все это, но только потому, что ты сам этого хочешь.

— Я бы подарил тебе солнце и луну, если бы это было в моих силах, — упоенно продолжал маркиз. — Но, увы, я не Бог, а только человек, хоть и очень богатый, и я дам тебе все, что ты пожелаешь, только люби меня всегда!

— Обещаю, — серьезно проговорила Сирилла, — но при условии, что и ты будешь меня любить…

— Мою любовь невозможно выразить словами, — заверил ее маркиз.

Он привлек девушку к себе и поцеловал. Поцелуй был настойчивым и властным, и Сирилла смутилась, спрятав лицо на его груди.

— Не тревожься, родная, и не бойся, — успокоил ее маркиз. — Но все же не забывай, что хоть ты и похожа на мадонну, ты все же живой человек!

Помолчав немного, он продолжал:

— Я не смогу забрать тебя отсюда сегодня же, потому что мне пока некуда тебя поместить. Не позже завтрашнего дня я обязательно найду уютный домик, который тебе понравится. Ты наверняка хотела бы, чтобы рядом был сад. Ведь скоро лето! Я представляю, как ты будешь сидеть под деревьями среди цветов, освещенная лучами солнца… Там мы будем одни. Никто не посмеет вторгнуться в сказочный мир, принадлежащий только нам двоим!

— А где находится этот домик? — с любопытством спросила Сирилла. — Ты там живешь?

Нет, — ответил маркиз. — Мой фамильный особняк стоит на Беркли-сквер — там я останавливаюсь, когда бываю в Лондоне, — а мое родовое поместье Фейн-парк расположено в Хартфордшире. Я обязательно покажу тебе все свои сокровища, которые там находятся, особенно картины. Домик же, о котором я говорил, будет только твоим. Там мы будем принадлежать друг другу. Я не хочу, чтобы мои родственники нам мешали!

— Звучит чудесно, — начала Сирилла, — но только… — Она умолкла.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.

— Мне кажется, я не совсем правильно тебя поняла… ну, насчет этого домика…

— Я подарю его тебе, — пояснил маркиз. — Сделка будет заключена на твое имя. Что бы ни случилось в будущем, у тебя всегда будет дом и достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться.

Он снова привлек ее к себе.

— Ты теперь моя, моя маленькая «мадонна с лилиями»! Я буду заботиться о тебе, огражу от всех тревог и волнений внешнего мира. Поверь мне, дорогая, на свете» не было и не будет людей счастливее нас!

С этими словами маркиз приник к Сирилле с поцелуями, лишив ее возможности что-либо возразить.

Они целовались с таким упоением, что забыли обо всем на свете. Но вот наконец маркиз с усилием оторвался от Сириллы.

— Мне пора идти, моя драгоценная, — с сожалением промолвил он. — А тебе советую отдохнуть — сегодня был трудный день.

Сирилла хотела что-то сказать, и маркиз, решив, что она пытается его удержать, поспешно добавил:

— Если я сейчас же не займусь делами, то не успею до завтра. Чтобы осуществить все, что я наметил, мне придется изрядно потрудиться. Но ничего — трудности только подстегивают мою энергию!

Затем с улыбкой добавил:

— На моем пути было немало трудностей. Во-первых, нелегко было отыскать тебя, во-вторых, проникнуть в твой дом — ведь и ты, и Ханна старались помешать мне. Но теперь я чувствую себя непобедимым. Мне придает силы наша любовь!

Он в последний раз прижал к себе Сириллу, поцеловал ее в губы и вышел из студии. Вскоре она услышала, как он спускается по лестнице.

Через минуту хлопнула входная дверь. Маркиз ушел.

Сирилла застыла на месте, глядя на дверь, как будто ждала, что маркиз вернется.