Кэтрин Коултер - Магия Луны

— Виктория?

— Я здесь.

По голосу Рафаэль наконец сумел найти и его обладательницу, спрятавшуюся за высокую спинку стула в дальнем углу спальни.

— Я спрашиваю, может, ты мне прикажешь еще мешок на голову надеть? Или по крайней мере наволочку от подушки?

— Прошу тебя, Рафаэль, пусть будет темно.

— Но почему?

Рафаэль дорого дал бы, чтобы увидеть в этот момент выражение ее лица. Но было слишком темно. И он снова почувствовал разгоравшийся где-то внутри огонь желания.

— Я.., я стесняюсь.

— Дорогая, — начал он, стараясь говорить как можно убедительнее, — между мужем и женой не должно быть тайн, недомолвок и ложной стыдливости. Ты не должна меня бояться. Я ни за что на свете не причиню тебе боли. Ты мне веришь?

— Не в этом дело.

Озадаченный и недоумевающий Рафаэль начал проявлять первые признаки нетерпения. Буркнув, что всему есть предел, он потихоньку двинулся к притаившейся в углу Виктории.

— Дорогая, поговори со мной, — начал он, стараясь не показать растущее раздражение. — Я же твой муж, самый близкий тебе человек. Не забывай это.

— Все в порядке, Рафаэль, просто не могли бы мы поскорее покончить с этим…

— Чего ты боишься, Виктория? — спросил он, отметив про себя, что у нее довольно оригинальное отношение к любви.

Съежившись за спасительным стулом, Виктория никак не могла решить, что же ей делать дальше. С испугом поглядывая на приближающегося к ее убежищу Рафаэля, она вынуждена была отметить, что выглядит он чертовски привлекательно, во всяком случае, насколько ей позволяло это видеть скудное освещение. Она сообразила, что под роскошным голубым халатом у него ничего нет, и почувствовала волнение.

— Ну ладно, — неожиданно для самой себя выпалила она, — у меня есть физический недостаток.

— Где? — совершенно искренне удивился Рафаэль. Он отлично помнил, какое впечатление произвели на него ее обнаженные плечи и грудь в ту неудавшуюся брачную ночь. Это же искушение для любого нормального мужчины, за исключением разве что слепого. А судя по форме лодыжек, которые он имел удовольствие неоднократно созерцать, подсаживая ее в карету Люсии, с ногами тоже все было порядке.

— Я не хочу обсуждать это, Рафаэль! Просто выключи свет, хорошо?

— Но после ночи обязательно наступит утро, Виктория. И тогда уже никакие шторы не помогут. Все равно я увижу тебя всю! — возбужденно проговорил Рафаэль, но, заметив, что девушка чуть не плачет, сразу сдался. — Все в порядке, любимая. Иди ко мне. Пусть будет так, как ты хочешь.

Наконец Виктория покинула казавшийся ей таким надежным укрытием стул и медленно направилась к мужу. Упорно избегая его пытливого взгляда, она внимательно рассматривала позолоченные пуговицы голубого халата.

Рафаэль не спешил начинать любовные игры. Еще рано. Пусть немного успокоится. Иначе опять получатся одни неприятности. И только заметив ее недоумевающий взгляд, он рассмеялся и протянул к ней руки.

Нежно проведя пальцем по чуть приоткрывшимся губам, Рафаэль начал целовать ее глаза, брови, щеки, "ос… Его поцелуи были легки, как дуновение ветерка.

— Если в тебе можно отыскать хоть какой-нибудь изъян, — чуть слышно прошептал он прямо в ухо Виктории, — я готов съесть стремена моего любимого испанского седла.

Он уткнулся носом в ее мягкие пушистые волосы и вдохнул сладковатый аромат жасмина.

— Как ты приятно пахнешь, — словно сквозь сон услышала Виктория, — и как соблазнительно. Дрожащей рукой она погладила мужа по щеке — Ты у меня такой красивый… Рафаэль криво усмехнулся.

— Я всего лишь мужчина, моя дорогая, не больше и не меньше. Для меня в отличие от тебя красота не имеет особого значения.

— Поцелуй меня, пожалуйста.

Его глаза потемнели, превратившись из серебристо-серых в почти черные, но поцелуй был ласков и очень нежен. Рафаэль прижал насмерть перепуганную Викторию к себе и почувствовал, что она дрожит.

— Ты тоже обними меня, любимая. Мне это будет очень приятно.

Виктория порывисто прижалась к мужу. Он снова, на этот раз настойчивее, поцеловал ее, раздвинул языком неплотно сжатые губы, осторожно коснулся ее зубов, языка. Виктории еще никогда в жизни не приходилось испытывать подобные ощущения. Это было удовольствие, граничащее с мукой. Не удержавшись, она глухо застонала.

Вполне удовлетворенный такой реакцией, Рафаэль решил, что можно переходить к более активным действиям, и аккуратно развязал ленты тончайшего шелкового пеньюара. Через мгновение это воздушное одеяние уже лежало на полу. Вслед за ним не замедлила отправиться туда и ночная рубашка. Виктория, обнаженная и трепещущая, не говоря ни слова, шагнула к мужу. Рафаэль окинул взглядом ее груди, полные и белые, казавшиеся еще белее в полумраке комнаты, и легонько коснулся пальцем напряженного соска. Виктория задрожала, как от озноба.

— Твои груди, должно быть, очень сладкие, — хрипло пробормотал Рафаэль. Он наклонился и взял губами твердым сосок. Потом тронул его кончиком языка и начал слегка посасывать. Виктория на какой-то момент задохнулась от ни с чем не сравнимого наслаждения, ее лицо исказилось, губы открылись. Рафаэль продолжал целовать и ласкать то одну, то другую грудь, тихо нашептывая что-то бессвязное. Его умелые и ласковые руки погладили нежную кожу живота и стали опускаться ниже.

— Рафаэль! — не выдержала Виктория. Он увидел, что она вот-вот потеряет контроль над собой и напугана этим, поэтому немедленно опустил руки, стремясь дать ей возможность привести в порядок чувства и немного успокоиться.

Виктория с трудом вернулась к действительности, облизнула пересохшие губы и прошептала:

— Я хочу видеть тебя, Рафаэль.

— Не думаю, что ты хорошо разглядишь мои достоинства при столь скудном освещении, но готов подчиниться. — Он сделал шаг назад и рывком сбросил халат Виктория не могла не залюбоваться этим сильным, мускулистым телом. Рафаэль был прекрасен, как античная статуя: широкие плечи, мощная, сильная грудь, узкие бедра, стройные ноги…

Рафаэль подумал, что ни одна женщина еще так не смотрела на него. Во взгляде жены он мог прочитать восхищение, граничащее с обожанием. Но ему не понравилось чувствовать себя вещью, выставленной на всеобщее обозрение в витрине магазина, он предпочел более решительные действия и порывисто привлек к себе Викторию.

Ее нежные груди оказались притиснутыми к мускулистой груди, в живот уперся твердый фаллос.

— Пожалуйста — прошептала она и ощутила горячее прерывистое дыхание на своем лице. Его сильные нежные руки были повсюду — обнимали ее, приподнимали, гладили, ласкали. Виктория тихо стонала и все сильнее прижималась к мужу. Ей отчаянно, до боли хотелось продолжения, хотя она понятия не имела, какого именно.

Рафаэль прекрасно понимал ее состояние, потому что сам ощущал то же самое. Он подхватил жену на руки и бегом рванулся к кровати, спотыкаясь в темноте о стулья и мысленно чертыхаясь. Промелькнувшую весьма некстати мысль о ее предполагаемом физическом недостатке он просто выбросил из головы.

Осторожно, как самую большую драгоценность, Рафаэль уложил жену на кровать и сам опустился рядом с ней. Приподнявшись на локте, он пристально вглядывался в ее лицо, стараясь увидеть глаза.

— Здравствуй, жена, — шепнул он и положил руку на плоскую гладь ее живота.

— Рафаэль…

— Что, любовь моя?

— Не знаю.., я ничего не понимаю.., мне больно, но хочется еще и еще.., я не знаю чего…

Рука Рафаэля, ласково поглаживающая ее теплый живот, опустилась ниже, несколько секунд поиграла жесткими колечками волос и властно раздвинула бедра. И вот уже под его ладонью горячая вздрагивающая расщелина. Виктория судорожно всхлипнула и инстинктивно выгнула спину.

— Ты хочешь, чтобы я доставил тебе наслаждение, моя милая?

— Не понимаю, о чем ты… О поцелуе?

— Разумеется, но не только… И я хочу видеть твое лицо в момент наивысшего наслаждения.

— Не понимаю.

— Скоро поймешь, обещаю тебе. — Рафаэль требовательно поцеловал жену, исследуя языком самые сокровенные уголки ее рта, а пальцы тем временем нащупали сокровенное отверстие между ногами. Оно было очень маленьким, но края его уже увлажнились и раскрылись, готовясь принять мужчину. Виктория уже почти не владела собой от желания. Между тем его пальцы двинулись к замершему в ожидании прикосновения комочку нежной плоти и начали ласкать его. Ее бедра конвульсивно задергались, и он понял, что она находится во власти оргазма. Приподняв голову, Рафаэль внимательно следил, как она билась в конвульсиях страсти. Выражение муки на ее лице сменилось безграничным удивлением, даже потрясением, а из горла вырвался хриплый крик.

И вот ладонь прижалась к тому месту, где она зажгла столь жаркое пламя, и замерла. Но Рафаэль не убирал руку, все еще продолжая ощущать слабые конвульсии постепенно возрождающегося из сладких мук тела.

— Я хочу войти в тебя, любовь моя, — прошептал он, — ты готова?

— Да, — задыхаясь проговорила Виктория, удивляясь, что вообще в состоянии говорить.

Она ощутила на себе непривычную тяжесть мужского тела, поняла, что уверенная рука раздвигает ей ноги.

— Согни немножко колени, — раздалось возле самого ее уха, — вот так, хорошо.

В состоянии, близком к панике, Виктория почувствовала, как что-то большое и твердое входит в нее, разрывая тело и причиняя острую боль.

— Рафаэль! — закричала она и инстинктивно попыталась оттолкнуть виновника своих мучений.

— Еще немножко, дорогая, — бормотал он, — расслабься и постарайся пока не шевелиться.

Виктория послушно замерла, чувствуя, как он проникает в нее все глубже и глубже. Это было так странно — понимать, что другой человек находится внутри тебя. Боль усилилась, но она лишь покрепче стиснула зубы, не желая, чтобы Рафаэль узнал, как ей больно.

А в это время его фаллос достиг девственной плевы. Рафаэль это сразу же понял и почувствовал такое невероятное облегчение, что на минуту полностью потерял над собой контроль. Не сознавая, что делает, он громко закричал:

— Слава Богу! Если бы Дамьен обладал тобой, не знаю, что бы я сделал! — С этими словами он мощным толчком разрушил последний оплот девственности и проник в нее до конца.

Виктория вскрикнула и дернулась под ним. Сразу же придя в себя, Рафаэль замер и нежно прошептал:

— Извини, любимая. Я не буду двигаться. И больше не будет больно, обещаю тебе. — Он искренне удивился собственной способности так спокойно и рассудительно говорить. В то время как все его существо пело и ликовало. Она действительно принадлежала ему и только ему, сегодня и навсегда.

Виктория лежала совершенно неподвижно, оцепенев от горя. Значит, ее муж все-таки поверил Дамьену. А она не сумела завоевать так необходимое ей доверие. Он соврал ей, чтобы иметь возможность переспать с ней.

Она бессильно уронила руки, только что страстно обнимавшие неожиданно ставшего чужим мужчину.

— Тебе легче, Виктория? Уже не так больно? Не глядя в склонившиеся над ней светившиеся неподдельным участием глаза, Виктория безучастно сказала:

— Я тебя ненавижу.

Удивленно уставившись на милые и нежные губы, только что прошептавшие такие жестокие слова, Рафаэль сначала не понял, в чем дело. Воспользовавшись его замешательством, Виктория попыталась выбраться из-под придавившего ее мужчины, однако достигла обратного результата. Его фаллос только глубже проник в нее. И Рафаэль окончательно потерял голову. Приподнявшись на руках и выгнув спину, он начал сильными толчками пронзать ее тело, при этом постанывая от наслаждения.

Наконец Виктория почувствовала, как в нее ударила горячая струя. Но это уже не произвело особого впечатления. Она вяло подумала, что все закончилось и скоро она будет свободна. Теперь где-то в глубине ее тела живет и движется его семя. Что ж, он получил все, что желал. Но она сама виновата. Ей слишком хотелось ему верить, заняться с ним любовью, принадлежать ему, узнать наконец, какие чувства испытывает в постели с любимым мужчиной женщина… Вот она все и узнала. Несколько мимолетных мгновений забытья. И все.

Виктория еще чувствовала боль, хотя и значительно ослабевшую. Причем к боли примешивалось что-то мучительно приятное. Однако это уже не имело значения.

— Ты солгал мне, — спокойно произнесла она, — и я никогда тебя не прощу.

Рафаэль медленно приходил в себя. Дикая, непреодолимая сила оргазма на какое-то время лишила его способности думать и чувствовать что-то, помимо острого сексуального наслаждения. Но время шло, и неожиданно он почувствовал тревогу. Он слышал слова жены, однако был слишком переполнен эмоциями, чтобы осознать их смысл.

— Ты что-то сказала?

— Ты солгал мне, — довольно равнодушно повторила она, — и я никогда не смогу тебе этого простить.