Брезгливо отмахнувшись, она отвернулась и неторопливо направилась к другим гостям.

Дэвид остался на месте, от ярости стиснув зубы и сжав кулаки. Проклятая шлюха! Он, видите ли, ее больше не интересует! А ведь он бы женился на ней, не предупреди его в последнюю минуту Дамьен. Отыскав в толпе своего спасителя, Дэвид пошел прямо к нему. Барон как раз разливал приготовленный Элен великолепный пунш.

Приветливо улыбнувшись, он предложил Дэвиду стакан, который тот осушил одним глотком.

— Ты разговаривал с Викторией, — заметил Дамьен, — и, судя по всему, она сказала тебе что-то неприятное?

— Знаешь, — возмутился Дэвид, — эта женщина даже не считает нужным отрицать, что и ты, и твой брат, словом, вы оба ее любовники.

«Это для меня новость, — подумал Дамьен, сохраняя невозмутимое выражение лица, — интересно, зачем Виктория дразнит этого дурачка»?

— Правда? — спросил он вслух.

— Да! — кипя от возмущения, Дэвид проглотил еще стакан пунша. — Слушай, а Рафаэлю известна правда о его жене?

— Вопрос довольно интересный, — усмехнулся Дамьен. — Этого я не знаю. Однако одно" мне известно точно: если у тебя есть голова на плечах, ты будешь держать язык за зубами и не скажешь моему брату ничего оскорбительного о его жене.

— Я не такой дурак, — поджал губы Дэвид. В этом Дамьен сильно сомневался, но предпочел оставить свои мысли при себе. Несколько мгновений он смотрел вслед Дэвиду Эстербриджу, который, ссутулясь, брел к своему отцу, затем с улыбкой повернулся к подошедшей Элен.

— Все идет прекрасно, — с явным удовлетворением отметила она.

— Только благодаря твоему умелому руководству и расторопности Лиггера.

— Меня все время спрашивают о Рафаэле и его планах, а я всем советую обращаться к нему или к тебе… Нет, ты только посмотри на нее!

Удивленный Дамьен попытался проследить за взглядом жены.

— На кого? На Мариссу Ларик? Она сегодня выглядит менее болезненной, чем обычно. Кто-то все-таки должен ей когда-нибудь подсказать, что ей не следует носить желтый цвет.

— Да нет же! На Викторию! Она ведет себя вызывающе, Дамьен! Но я не позволю!

Если быть честным, Дамьен не понял, чем Виктория сумела вызвать такое бурное негодование Элен. С его точки зрения, она вела себя совершенно безукоризненно. Но он решил не высказываться и подождать. Удивленно приподняв бровь, он вопросительно взглянул на Элен и моментально получил требуемое разъяснение.

— Она расстроила Дэвида Эстербриджа. Я видела выражение его лица! Она сказала ему что-то очень оскорбительное, а потом просто ушла от него. И кроме того, она танцует со всеми мужчинами подряд.

— Почему бы и нет?

— А как насчет ее мужа? С ним она почему-то не танцевала ни разу. Она бессовестно флиртует со всеми гостями… Я имею в виду мужскую половину.

Дамьен выслушал гневный монолог жены, не произнеся ни слова. Приняв молчание мужа за согласие, Элен злорадно продолжила:

— Надеюсь, больная нога ее вот-вот подведет. Это непременно произойдет, если она будет продолжать в том же духе.

Глядя на искаженное ревностью и злобой лицо жены, Дамьен отметил, как она сразу подурнела. Но, слава Богу, в это время объявили о прибытии графини Лантивет. И Элен как по мановению волшебной палочки снова превратилась в необыкновенно очаровательную женщину и самую радушную хозяйку.

Что касается Виктории, она была вовсе не так уж глупа и отлично помнила о больной ноге. Поэтому, вежливо отклонив приглашение Оскара Килливоуза, четвертого сына виконта, на следующий танец, она незаметно направилась к дивану, стоявшему у стены за развесистой пальмой, которую они с Лиггером приволокли сюда накануне. Она машинально поглаживала бедро, одновременно прислушиваясь к веселой музыке, которую играл оркестр.

— Ты вдруг стала солидной дамой?

Виктория вздрогнула и оглянулась на неслышно подошедшего сзади мужа:

— Почему ты спрашиваешь?

— А кто же еще может спокойно сидеть на диване во время такого прекрасного вальса? Впрочем, может, ты прячешься здесь за пальмой от чересчур назойливых ухажеров?

— Но ты же отыскал меня! — чуть натянуто улыбнулась Виктория. — Значит, и еще кто-нибудь найдет. Она вздохнула и поправила складки на платье:

— Посиди немножко со мной, если, конечно, ты не пригласил на этот танец какую-нибудь красивую даму.

— Хорошо… Я свободен как ветер. Рафаэль уселся рядом с женой и с удовольствием вытянул длинные стройные ноги.

— Тебе здесь нравится?

— Конечно. Все идет превосходно. Элен должна быть очень довольна.

— Я тоже так думаю. Знаешь, следующий танец — вальс. Потанцуешь со мной?

Одна только мысль о восхитительном вальсе с Рафаэлем заставила сердце Виктории сладостно замереть.

— Да, — прошептала она, надеясь, что нога не подведет ее в самый неподходящий момент.

— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь выпить? Виктория покачала головой:

— Нет, спасибо. Знаешь, а я наблюдала за тобой. Рафаэль удивленно приподнял бровь, ожидая разъяснений. Эта забавная привычка была характерна для обоих братьев. Но почему-то, когда такое выражение появлялось на лице у Рафаэля, Виктории хотелось пригладить, вернуть на место непослушную бровь и при этом безудержно хохотать. Справившись с совершенно, на ее взгляд, неуместным приступом веселости, она сообщила:

— Ты наслаждался компанией всех без исключения молодых мерзавцев, живущих в этом районе. Чего стоит один только Винсент Лендовер! От одного его вида у меня стынет в жилах кровь!

— Что ты, дорогая, я еще не уделил нашему милейшему Винсенту того внимания, какого он заслуживает. Это непростительная небрежность с моей стороны. А что заставляет тебя думать, что я игнорирую высокоморальную часть здешней молодежи?

— Будь добр, прекрати дразнить меня. И, пожалуйста, не обращайся со мной как с неразумным ребенком. Ты когда-нибудь научишься мне доверять? Или я так и не дождусь этого счастливого момента?

«У нее слишком развита интуиция», — подумал Рафаэль, с некоторым усилием сохраняя бесстрастное выражение лица.

— Дождешься. Обещаю тебе. Но для начала расскажи мне все, что ты знаешь о Линкольне Пенхоллоу.

— Ему двадцать пять или двадцать шесть лет, сын баронета. Насколько я слышала, является сущим наказанием для своих родителей. Он азартный игрок, пьяница и волокита и занят тем, что довольно успешно проматывает свое будущее наследство.

— Ах, Виктория, — притворно вздохнул Рафаэль, — не дай Бог угодить тебе на язычок… Вот наконец и вальс. Пойдем, дорогая, мы будем замечательной парой. Нас все заметят.

Так и получилось. Только некоторые из собравшихся были убеждены, что Виктория танцует не с Рафаэлем, а с Дамьеном Карстерсом, бароном Драго.

Виктория с удовольствием кружилась в объятиях Рафаэля, целиком отдавшись во власть музыки. Нога не подвела, успешно выдержав испытание танцами, а после вальса вообще все волнения остались позади, поскольку подошло время ужина.

— Ты прекрасно танцуешь, — шепнула Виктория.

— Ты тоже. Знаешь, я отчаянно проголодался. Мне совершенно необходимо поесть. А уж после поглядим, возможно, мне удастся убедить тебя со вниманием отнестись и к прочим моим потребностям.

— Ты невозможен, — хихикнула Виктория. Их веселая перебранка была прервана весьма неожиданно. За спиной Виктории раздался резкий и довольно громкий голос:

— Что ты сказала?

Обернувшись, она увидела искаженное злостью лицо сестры.

— Пойдем, Дамьен, — скомандовала она, — надеюсь, ты не забыл, что должен проводить меня к столу?

Виктория не выдержала и хихикнула снова:

— Это не Дамьен, Элен. Это Рафаэль, Выражение ярости и подозрительности на лице Элен сменилось растерянностью и смущением.

— Но.., я.., мне сказала миссис Мэдис… Ха, ну это не имеет значения. А вот и Дамьен.

— Проблема… — задумчиво протянул Рафаэль.

— Да, — согласилась Виктория, — но ведь Дамьен ведет себя безупречно, с тех пор как мы приехали.

— Совершенно верно.

— Может, он все-таки излечился от всего, что испытывал ко мне?

— Конечно, ты уже не девственница, — Рафаэль размышлял вслух, — возможно, он из-за этого тебя преследовал.

Виктория разумно предпочла проигнорировать эту тонкую мысль. Но прежде чем ей удалось найти иную тему разговора, Рафаэль продолжил:

— Если бы он знал, что ты беспредельно чувственная и страстная женщина.., в общем, изумительная любовница, держу пари, он бы скрежетал зубами от досады и выл на луну.

— Элен очень привлекательна, — вздохнула Виктория, — но я слышала, как она призналась однажды Дамьену в своем страхе, что из-за беременности он потеряет к ней интерес.

— Даже если мой братец потеряет интерес к беременной жене, я надеюсь, у него хватит здравого смысла держаться подальше от тебя.

Виктория на несколько секунд задумалась, потом в ее глазах внезапно вспыхнула надежда:

— Но если Демортоны примут наше предложение, тогда мы очень скоро уедем из Драго-Холла! Уже на следующей неделе…

— Возможно.., но маловероятно, Виктория.

— Ну пойдем же наконец, с тобой никакого терпения не хватит! О, добрый вечер, леди Колум, вы сегодня прекрасно выглядите! Как поживает лорд Колум?

Пока дамы оживленно болтали, Рафаэль не упускал из виду ни одного из молодых людей, с которыми общался на протяжении вечера. Он мог бы побиться об заклад на свою драгоценную «Морскую ведьму», что все они — поклонники адского огня. Но больше всего его раздражала мысль, в справедливости которой он, к сожалению, был уверен. Ни у одного из этих оболтусов не хватало бы ума организовать такое предприятие. Где-то существовал еще Рам, и это был не Джонни Трегоннет и не Линкольн Пенхоллоу, да и ни один из прочих молодых повес. Однако Джонни с его болезненным пристрастием к спиртному был слабым звеном в созданной неведомым Рамом цепи. И Рафаэль решил форсировать события.

— Я хочу есть, — напомнила о себе Виктория и потянула мужа за рукав. — Леди Колум решила, что я не беременна, а следовательно, ей неинтересна. Сейчас она разнюхивает, в чьи еще дела можно сунуть нос.

— Я стараюсь, Виктория, очень стараюсь.

— Придержи язык!

— Позволь мне проводить тебя на место и принести тарелку. Насколько я понял, мужчины выполняют здесь роль официантов.

— Хорошо. Тогда почему бы мне не сесть с Линкольном Пенхоллоу и мисс Джойс Керник? Ты не собираешься.., вновь познакомиться с Линкольном?

Рафаэль нежно провел пальцем по бархатной щеке Виктории и повел ее туда, где сидели Линкольн и Джойс Керник, невзрачная дурнушка, чье огромное приданое делало ее в глазах большинства молодых людей очень обаятельной и привлекательной.

Дамьен подвел жену к столу.

— Знаешь, — признавалась Элен мужу, погладив рукой ставший уже довольно большим живот, — я сваляла дурака.

— Каким образом? — не особенно заинтересовавшись, спросил Дамьен и приветливо помахал рукой лорду и леди Мертер. — Они сейчас к нам присоединятся.

Надеюсь, лорд Мертер хотя бы из уважения к твоему положению не будет сегодня тискать твои коленки. Элен нетерпеливо отмахнулась и снова заговорила:

— Я приняла Рафаэля за тебя. Виктория стояла возле него, весело смеялась, держала под руку, он дотрагивался до нее.., и я.., я пришла в ярость.

— Мы женаты уже пять лет, и ты не можешь отличить меня от брата?

Элен с интересом уставилась на своего красивого мужа. Возможно, он был не такой худощавый, как брат. Но когда он одет, судить об этом довольно сложно. Яркие блестящие серебристо-серые глаза, прямой нос, слегка выдающиеся скулы, роскошные черные волосы. У братьев-близнецов все было совершенно одинаковым, даже красивый рот и насмешливая, немного ироничная улыбка. Но все-таки было одно различие. Заметить его можно было, только когда близнецы смеялись. У обоих были ровные белые зубы, но у Дамьена сбоку виднелся один золотой.

— Нет, — наконец со вздохом сообщила она, — мне потребуется поговорить с тобой несколько минут, чтобы окончательно удостовериться. — Немного подумав, она добавила:

— Если тебе когда-нибудь захочется убедить меня, что ты — Рафаэль, я даже не представляю, сколько пройдет времени, прежде чем я пойму, что ты меня дурачишь.

— Тогда я непременно скажу Рафаэлю, чтобы он поостерегся слишком уж увиваться вокруг тебя… О, миледи, как я рад, позвольте вам помочь. — Дамьен вскочил и галантно помог очень тучной леди Мертер усадить свои телеса на стул, в душе надеясь, что ни в чем не повинный предмет мебели, подвергшийся столь суровому испытанию, выстоит. Она была одета в сильно декольтированное светлое платье, которое значительно больше подошло бы молодой и красивой женщине. Дамьен отчетливо видел синие и белые полоски на ее мощной груди, следы четырех беременностей.

Рафаэль выждал почти до трех часов утра и только тогда решительно увлек изрядно опьяневшего Джонни Трегоннета в угол.

— Чего тебе? — заплетающимся языком полюбопытствовал Джонни, настороженно глядя на собеседника несколько остекленевшими глазами. — Ты — Рафаэль?