Варя отрицательно покачала головой, что рассердило Рагулину еще больше, и она почти прокричала:

– Варька, прекрати мотать головой, как этот ненормальный Белецкий! Он тоже всегда старается обойтись минимумом слов! Меня это теперь стало здорово раздражать!

Варя оставила в покое свою руку, подняла на приятельницу удивленные глаза и спросила:

– Машка, а может, ты все же влюбилась в него и наконец по самые гланды?

– Н-ну т-ты… – только и смогла возмущенно выдохнуть Маша, а Варя, не давая ей прийти в себя, продолжила:

– Тогда зачем ты все время о нем говоришь?! Стоит нам с тобой встретиться, как ты заводишься про Белецкого! Да пропади он пропадом!!

Рагулина перестала обиженно пыхтеть, внимательно взглянула на Варю и произнесла:

– Я о нем завожусь, потому что вижу – тебе очень интересно о нем говорить! И чтобы он пропал пропадом, тебе вовсе не хочется! Разве не так?!

Варя смутилась и опять принялась наглаживать свою раненую руку, пытаясь сообразить, как лучше ответить, но Рагулина в ее ответе не очень-то и нуждалась.

– Вот! Я попала не в бровь, а в глаз! В твой, между прочим! – констатировала она. – Я больше скажу! Мне кажется, что ты, Варька, выбила еще бы с десяток стекол и вся залилась кровью, только бы этот паразит посмотрел на тебя с вниманием! Хотя бы как на человека, а не как на… насекомое…

Варя почувствовала, как щеки заливает краска, и решила признаться:

– Ты, Машка, права… Ну… почти… Понимаешь, мне хочется разобраться, что он за человек, ваш Белецкий. Ты же и сама говоришь, что он не такой, как все. И, знаешь, мне кажется, что и тебе он все-таки интересен. Иначе ты просто перестала бы обращать на него внимание.

Рагулина краснеть не стала, поскольку, скорее всего, вообще не умела этого делать, и ответила так же честно:

– Ну… да… Да! Только никакого романтического интереса к нему у меня больше нет! Заруби себе это на носу! А вот узнать, где Белецкого так долбанули по кумполу, что этот самый кумпол у него теперь набекрень, мне очень хотелось бы! Скрывать не стану!

– А как ты думаешь, многие девчонки из вашего класса тоже интересуются кумполом Белецкого? – решила уточнить Варя.

Маша подумала немного и ответила:

– Думаю, наши красотки уже тоже не воспринимают его как героя возможного романа. Для всех он ненормальный, больной, прибабахнутый… Особенно, конечно, старается Емельяниха. Как же! Он же не купился на ее неземную красоту и в упор не видит! Ольга все время пытается Белецкого поддеть, унизить. А ему, представь, хоть бы что! Вообще не реагирует. Это злит ее еще пуще, она прямо из своих гламурных джинсиков выпрыгивает, но все напрасно! Для Белецкого что она, что завуч, что хомячиха Дашка в кабинете биологии, что портрет Марии Кюри в нашем классе – разницы нет! Остальные девчонки Ольге, разумеется, подпевают. А парням вообще все равно: есть Белецкий, нет Белецкого. У них давно уже свои группировки сложились.

– Но ведь этот ваш Саша очень даже ничего внешне: высокий, яркий…

– Ну и что! Наш Серега Крылов в этом смысле ничем не хуже! Да и Никитка Суворов – симпатяга. В другом стиле, но тоже неплох. Все девчонки, что на Белецкого поначалу повелись, опять уже вздыхают по Крылову и Суворову. Это называется стадным чувством: одеваться, как все, влюбляться в одних и тех же, вместо своего мнения иметь одно на всех!

– А у тебя, Машка, как со стадным чувством?

Рагулина смерила Варю взглядом и ответила:

– Такие вопросы может задавать только близкая подруга. А ты мне кто?

– Кто? – эхом отозвалась Варя.

– Никто! Ты сто раз мне на это намекала. Я прониклась!

– Да ладно, Машка, кто старое помянет, тому глаз вон!

Маша еще раз окинула взглядом Симоненко, сжавшуюся в кресле напротив, и жестко спросила:

– Ты так говоришь потому, что у тебя рука болит и некому больше пожаловаться, ведь других подруг не удосужилась завести?

Варя вздрогнула от рагулинских беспощадных и, в общем-то, справедливых слов и задумалась. Маша не торопила ее с ответом, и Симоненко принялась рассуждать вслух:

– Ты права, конечно. Но выражение «не удосужилась» совершенно не подходит к моему случаю. Понимаешь, Машка, мне подруги никогда не были особенно нужны. Может быть, потому, что мы всегда были очень близки с мамой. У меня никогда не было от нее никаких секретов. Сейчас я понимаю, что секретов не было не именно от мамы. У меня в принципе не было никаких секретов. А теперь вдруг появились… Мне почему-то совсем не хочется обсуждать Белецкого с мамой. Не хочется рассказывать ей о моем отношении к нему, поскольку я и сама-то в нем еще не разобралась. Может быть, я просто выросла… Я поняла, что мне даже не терпится вырваться из-под маминых крыльев, несмотря на то что я ее по-прежнему очень люблю. Ты понимаешь меня, Машка?

Рагулина шмыгнула носом и сказала:

– Это я как раз понимаю. Но вопрос был в другом.

– В чем?

– Все в том же! Ты мне подруга или так… живем рядом и все такое?

– Маш, разве обязательно как-то называться: подруга – не подруга?

– Для меня это важно! А если для тебя неважно, так не стоит даже об этом говорить. И все наши с тобой разговоры будут ограниченными.

– Это как?

– А так! То, что можно сказать настоящей подруге, никогда не стоит говорить кому попало. Разнесут по всему свету.

– Это я-то «кто попало»? Это я-то «разнесу»? – обиделась Варя.

– Ну… не придирайся к словам! Ты же понимаешь, что я имела в виду. Думаешь, мне приятно было, когда я к тебе со всей душой, а ты со мной… будто с полной дебилкой, которая давно уже надоела тебе до смерти. Конечно, мы же с тобой с самого детского сада… Можно уже и осточертеть…

Варя опять задумалась. Они с Рагулиной действительно все время были рядом: и в песочнице, и в дворовой компании, да и в школе часто общались на переменах, хотя учились в разных классах. Свои обновки Варя всегда бегала показывать Маше, они часто обменивались книгами и дисками. Недавно приняли друг друга в друзья в новой социальной сети «Рядом с вами». Может быть, раньше они и не были так необходимы друг другу, как сейчас, когда в душах вдруг произошел некий переворот, когда захотелось вырваться из-под родительской опеки и заиметь что-то свое, отдельное от мира и интересов взрослых. И Машка Рагулина, известная до последней родинки возле правого уха, вполне может стать поверенной тех самых секретов, которые вдруг родились у Вари самым неожиданным образом. Да и кто, если не Машка? Разве хотелось бы Варе делиться новыми ощущениями и переживаниями, которые вдруг накрыли ее с головой, с кем-нибудь другим? Нет, конечно! Никому, кроме Машки, она не смогла бы доверить никакую тайну. А Белецкий – это ее тайна. Мучительная именно потому, что тайна. Варя еще не умела носить в себе тайны. Ей очень хотелось поделиться ею, чтобы не так жгла и томила. А Машка непременно все поймет правильно, если Варя расскажет ей о своих переживаниях, и даже больше никогда не будет заводиться с идиотскими разговорами о том, кто кому подруга. Разве дело в названиях?

– Знаешь, Маша… – начала Варя, – сейчас я тебе скажу кое-что, и ты поймешь, кем мы друг другу приходимся, как я к тебе теперь отношусь… Мне и в самом деле больше некому сказать. Да я и не хотела бы говорить об этом никому другому, кроме тебя. Так вот… Ваш Белецкий мне очень нравится, несмотря на то что я от него здорово пострадала. Думаю, что шрам останется навсегда, уж очень рана получилась рваная… Хорошо, что на внутренней стороне руки, хотя… на самом деле меня это не сильно заботит. Пусть бы и на внешней. Мне даже приятна эта рана, потому что она от него, понимаешь?

– Чего ж тут непонятного? – буркнула Рагулина. – Я ж тебе уже и сама об этом сказала. Трудно было не догадаться по твоему дурацкому виду.

– Как думаешь, Маша, а он тоже догадывается?

– Вот уж нет! Даже не надейся! Ему на всех плевать и на тебя, извини, тоже. Я даже думаю, что он не запомнил твоего лица и, если встретит в школе, ни за что не узнает, коли за бинт случайно не зацепится взглядом! И поэтому я не очень понимаю, как можно в такого влюбиться. Это как-то… нерационально, что ли… Возьмем меня. Я же не скрывала, что Сашка вызвал во мне большой интерес, но как только поняла, что он не от мира сего, меня сразу от него откинуло. Мне совсем не хочется доказывать парню, что я не букашка под его ногами. Надо, чтобы мной восхищались, добивались, наконец. А от Белецкого этого не дождешься. Я вообще не представляю, каким образом можно до него достучаться. И тебе такой нужен?

– Маша! Это все происходит помимо моей воли или желания, вот в чем беда! Все, что ты говоришь, правильно. Я считаю точно так же, как ты, но ничего не могу с собой поделать. Меня к нему тянет. Я хочу разгадать причины странного поведения Белецкого и… согреть его, что ли… Не знаю, как еще выразиться…

– Ага! Как же! Так он и позволит себя греть! – с сомнением произнесла Рагулина. – Да он никого к себе не подпускает!

– Я знаю… Я вижу… – согласилась Варя. – Но чем дальше, тем мне мучительнее хочется помочь ему! Мне кажется, что он очень страдает от чего-то!

– Не уверена! Мне так кажется, что он просто влюблен в собственную персону, и никто другой его в принципе не интересует! Эгоист в превосходной степени!

– Не может такого быть! Человеку обязательно кто-то нужен для общения, чтобы не ощущать себя одиноким… Я это теперь точно знаю!

– Может, у него и есть кто-то…

Варя развела руками.

– Ну и что мы теперь будем делать? – спросила Рагулина, которая не признавала разговоров с помощью одних только жестов, даже самых выразительных.

– Тебе-то ничего не надо делать, – отозвалась Варя. – Это ж моя проблема.

– Вот я ненавижу выражение: «Это твои проблемы!» Если мы подруги… А мы все-таки подруги? – Маша опять очень внимательно посмотрела на Симоненко.

– Ну, Машка! Если тебе так важны слова, то да… Да! Подруги!

– Раз подруги… – Рагулина никак не выразила своих чувств после того, как Варя все же признала ее подругой, – у нас все проблемы должны быть общими. И я предлагаю подумать над вопросом, как заставить Белецкого обратить на тебя внимание. Слушай, а может, тебе в больницу лечь?

– Это еще зачем? – удивилась Варя.

– Ну… рука не заживает, рана серьезная… положили в больницу… Я ему об этом говорю, он приходит с передачей, и все такое…

– Типун тебе на язык, Машка! Не хочу я ни в какую больницу, тем более что мне туда никто и не предлагал ложиться. Да и не факт, что Белецкий придет, да еще с передачей!

– Ну… да… Вряд ли он вообще к кому-нибудь пришел бы в больницу: сами вляпались, сами и справляйтесь…

– Вот зря ты так, – начала Варя и прикусила язык, вспомнив, как Белецкий предлагал ей деньги и, похоже, очень обрадовался, когда выяснилось, что от него ничего не нужно.

– Хотелось бы верить, что зря. Но на это лучше не отвлекаться. Надо думать, чем его еще можно завлечь, раз уж больница – не вариант, – очень серьезно ответила Маша и задумалась, а потом вдруг выдала, как показалось Варе, совсем без связи с предметом разговора: – Скоро Новый год.

– Да, скоро, – без всякого энтузиазма подхватила Варя. – Только я наверняка не смогу надеть то новое голубое платье, которое тебе понравилось. Оно без рукавов, а моя рука…

– Так еще только начало декабря! Заживет твоя рука!

– Заживет, наверно, но шрам будет еще очень заметным. Зачем привлекать к себе дополнительное внимание? Однокласснички и так только и шутят на мой счет. Правда, очень избито и однообразно: без устали спрашивают, не бриллианты ли у меня под бинтом, и советуют беречь руку, как небезызвестному Семен Семенычу.

– У тебя и прошлогоднее платье, красное с рукавами, очень красивое, – не захотела обсуждать Вариных одноклассников Маша. – А Белецкий его вообще ни разу еще не видел, так что в этом плане вообще все нормально.

– Боюсь, что он и его не заметит. Кроме того, мы в разных классах учимся… Общие дискотеки я вообще не люблю, да и Белецкий вряд ли на нее придет. Помнишь, на прошлой неделе был КВН между девятыми классами, а потом – шикарная дискотека. Его ведь на ней не было?

– Не было.

– Во-о-от…

– Ну знаешь, одно дело какой-то КВН, в котором участвует непонятно кто, ведь Сашка так еще ни с кем и не сблизился, и совсем другое – Новый год! Разве есть люди, которые не любят этого праздника и не ждут от него чудес? – Рагулина рассмеялась и добавила: – Я, правда, никаких чудес еще ни разу не видела, но все равно каждый год жду!

– Как это не видела? А подарки под елкой? Разве это не чудо? – Варя тоже рассмеялась.

– Ну, это да… Хоть и знаю, что не Дед Мороз их положил, а все равно утром первого января с замиранием сердца бегу смотреть, что лежит под елочкой! Впрочем, мы отвлеклись от темы. – Маша снова сделала серьезное лицо. – У нас на повестке дня Александр Белецкий! Просто необходимо развести его на чувства за оставшееся до Нового года время, чтобы на праздничной дискотеке вы их только закрепили и умножили!