— Он прекрасен!

Мелита обвила руками его шею.

— Спасибо… спасибо, дорогой, — воскликнула она. — Все, что ты делаешь, так чудесно, так безупречно. Я люблю тебя! О Этьен, как я люблю тебя!

Потом он целовал ее так, что она почти теряла сознание. Держась за руки, они спустились вниз на веранду, где их уже ждал завтрак.

Граф снова поцеловал ее пальцы, и Мелита немного печально сказала:

— Жаль, что мы не можем остаться здесь. Мне страшно уезжать из дома, где я была так счастлива.

— Мы вернемся сюда, и очень скоро. — Граф старался ее утешить. — Нам надо купить тебе приданое в Сен-Пьере, а кроме того, в комплект к твоему перстню я заказал ожерелье.

— Ты не должен давать мне так много, — воспротивилась Мелита, — ведь я ничего не могу дать тебе взамен.

Граф улыбнулся.

— Ты не только вернула мне состояние и мир душе, — ответил он, — ты подарила мне нечто более важное — себя, мое сокровище.

Она безотчетно сжала его руку.

— Мне кажется, этого… недостаточно, — ответила она. — Мне хочется дать тебе… гораздо больше.

— Это тоже причина для того, чтобы вернуться сюда, — сказал он. — Здесь мы будем одни, и ничто не помешает мне научить тебя любви, моя обожаемая маленькая жена.

Он отпустил ее руку и встал.

— А теперь поедем, — сказал он. — Нам надо встретиться лицом к лицу с нашими проблемами, и чем скорее, тем лучше. Но позволь мне внести ясность в один вопрос, Мелита. Я не намерен лишать себя медового месяца! Настоящего медового месяца, когда мы будем совершенно одни, как прошлой ночью.

Мелита снова ощутила, как кровь прилила к ее щекам при воспоминании о том чудесном экстазе, что пережили они вдвоем, о неизъяснимом восторге, наполнявшем ее сердце, когда его губы и руки касались ее тела.

Граф помог ей подняться.

— То, что нам предстоит сделать, будет очень нелегко, — сказал он негромко, — но ты придала мне мужества, какого я не чувствовал в себе раньше.

Они выехали из замка в коляске графа; невыносимый зной смягчался налетавшим с моря прохладным бризом.

Мелита чувствовала себя несколько подавленно, оттого что приходилось покидать чудесный город с красными крышами. Они миновали собор, где поклялись вечно быть верными друг другу перед алтарем Пречистой Девы, — отныне это место стало для них незабываемым; затем городскую ратушу, в которой сочетались браком по законам Франции.

Проезжая по набережной, мимо усыпанных яркими цветами фруктовых деревьев, они на мгновение остановились у магазина игрушек; а потом город остался позади, и по тенистой дороге они направились к лесу.

Несмотря на присутствие графа, с каждой милей, приближавшей их к Весонну, Мелиту все больше охватывал страх.

Теперь она боялась, что мадам Буассе сможет причинить им вред. Они стали мужем и женой, завещание Сесиль оказалось подлинным. Ее приводила в ужас неизбежная сцена с потоками грубости и ярости, что, несомненно, обрушит на них мадам.

К тому же Мелита не сомневалась, что все это вновь расстроит Роз-Мари. Она сказала себе, что, сколько бы детей ни удалось ей подарить графу, — а она надеялась, что их будет много, — она всегда будет любить эту маленькую одинокую девочку, так рано оставшуюся без матери.

«И Роз-Мари, и все, кто живет в Весонне, должны стать счастливее», — пообещала себе Мелита.

Коляска выбралась из пересекавших джунгли промытых дождями лощин, и теперь они ехали по возвышенности; по обеим сторонам дороги тянулись плантации сахарного тростника.

— На следующий год мы будем обрабатывать больше земли, — задумчиво произнес граф. — Я хочу попробовать разные варианты, раньше у меня не было возможности экспериментировать.

— Это замечательно! — сказала Мелита, но голос ее прозвучал довольно тускло, поскольку Весонн был уже совсем рядом.

Граф переложил поводья в одну руку, а другой накрыл ее пальцы.

— Я позабочусь о тебе, радость моя, — сказал он. — А потом мы устроим в Весонне совсем другую жизнь. Все будет как во времена моего детства. Тогда я не сомневался, что это самое лучшее место на земле.

— Мне всегда будет хорошо там, где… ты, — ответила Мелита, — но в Весонне особенно, потому что там очень красиво.

Граф взглянул на нее и улыбнулся' Мелита прочла в его взгляде, что она тоже кажется ему красивой.

«Я так счастлива, у меня так светло на душе, — подумала Мелита. — Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы мадам Буассе не смогла испортить нашей радости!» Об этом она не переставала молиться все время, пока коляска миновала мост и выехала на дорогу, с которой уже можно было видеть амбары и мельницу. Будто по сигналу, навстречу им из сахароварни и бараков высыпали рабы.

Мелита почувствовала, что рука графа напряглась, тем не менее он не придержал лошадей, и коляска продолжала катиться с той же скоростью. Она вдруг испугалась — за время их отсутствия могло произойти все что угодно. Но затем она увидела приветственные взмахи рук и ослепительные белозубые улыбки. Граф направил коляску к коновязи.

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! Эти слова, казалось, прозвучали сотни раз.

Потом вперед вышел Фредерик, которому рабы обычно поручали говорить от их имени.

— Мы хотим, мастер, передать вам наши поздравления. Мы знаем — вы очень счастливы!

Мелита изумленно взглянула на графа, сказать что-либо было невозможно из-за нового шквала поздравлений.

Негритянская девочка подошла к коляске с букетом, из-за которого ее почти не было видно. Мелита нагнулась за цветами, и в этот момент среди окружившей коляску толпы она заметила темные глаза Леонор. Теперь у нее не было сомнений, кто сказал работникам, что они поженились и счастливы, и кто велел всем выйти им навстречу.

Граф спустился со ступенек коляски и подошел к противоположной дверце, чтобы помочь Мелите спуститься. Держа ее за руку, он поднялся на крыльцо сахароварни, жестом призвал всех успокоиться.

— Завтрашний день объявляется праздничным. Вы получите жареных поросят и другие блюда, которые любите, а потом мы с женой хотели бы посмотреть, как вы танцуете и поете.

Последовал новый взрыв радостных возгласов. Граф подал Мелите руку, и, миновав собравшихся, они стали спускаться к дому.

Когда жужжащая толпа осталась позади, Мелита спросила:

— Но как они узнали? Почему они были так уверены, что мы поженились?

— На Мартинике новости разносит ветер, — улыбнулся граф. — Возможно, этому есть дюжина разумных объяснений, но я уверен, что первой обо всем узнала Леонор.

— Так я и думала, — просто ответила Мелита.

Тем временем они подошли к дому. Взойдя на веранду, Мелита на миг оцепенела. По гостиной двигалась чья-то тень, и ей почудилось, что это мадам Буассе, но, переступив порог комнаты, она увидела мужчину. При встрече с ними он вскрикнул от удивления и бросился к графу с распростертыми объятиями.

— Вы приехали так быстро! Не представляю, как вы успели получить мое письмо, месье граф.

— Доктор Дюбок! — воскликнул граф. — Что-нибудь случилось?

— Боюсь, что да, — ответил тот.

Взглянув на Мелиту, он сказал:

— Прошу прощения, месье, но я хотел бы поговорить с вами наедине.

— В этом нет необходимости, — возразил граф. — Мелита, позволь мне представить тебе доктора Дюбока, старого друга нашей семьи, а в последние годы — семейного врача. Доктор, это моя жена! Наша свадьба состоялась вчера!

Доктор не мог скрыть своего изумления, услышав неожиданную новость, но лицо его озарилось доброжелательной улыбкой.

— Ваш покорный слуга, мадам. — Он старомодно поклонился. — Мои сердечные поздравления, месье граф. Позвольте пожелать вам всяческого счастья!

— Только что нам этого пожелали наши люди, — снова улыбнулся граф.

— Как бы мне хотелось, чтобы ваше возвращение в Весонн произошло при более благоприятных обстоятельствах, — помедлив, произнес доктор.

— Что же случилось?

— Роз-Мари? — вырвалось у Мелиты, ее вновь охватил страх.

— Нет, мадам. Роз-Мари чувствует себя прекрасно, но поскольку я не хотел, чтобы она видела, как мадам Буассе увозят из дома в таком состоянии, то попросил служанку отвести ее в гости к мальчику, который делает эти прекрасные куклы.

— Вы хотите сказать, что мадам Буассе покинула дом? — тихо спросил граф.

— Об этом я и должен вам рассказать, — ответил доктор. — Сегодня утром за мной прислала ваша служанка, Эжени, она передала, что мадам больна.

У Мелиты перехватило дыхание.

— У меня сложилось впечатление, что она приняла какой-то яд, несомненно, по ошибке, и от этого у нее появились сильные боли и тошнота. Это вполне естественно, но яд повлиял и на ее рассудок.

Граф был напряжен, но не задавал вопросов.

— Вы, конечно же, знаете, месье, — продолжал доктор, — что у семьи мадам Буассе была наследственная болезнь?

— Какая болезнь? — переспросил граф. На лице доктора мелькнуло удивление.

— Я думал, что месье Кальвер упоминал об этом.

— Он ничего мне не говорил. Слегка поджав губы, доктор сказал:

— Перед смертью мать мадам Буассе сошла с ума, ее болезнь была неизлечима!

— Мне никогда об этом не говорили! — воскликнул граф.

— Семья считала это своим несчастьем и старалась не разглашать тайну. Это заболевание передавалось по наследству — ни ее мать, ни ее бабушка не закончили свои дни в здравом рассудке.

— Мне следовало бы узнать об этом раньше, — резко заметил граф.

— Несомненно, — согласился доктор, — но, хотя я за последние годы осматривал мадам Буассе всего несколько раз, она неизменно казалась мне вполне вменяемой.

— А что вы увидели сегодня утром?

— Совсем иную картину, — ответил доктор. — Она не только отравилась каким-то ядом, который, как сказала Эжени, мог попасть в стакан с вином, но и была явно не в своем уме.

Доктор запнулся, и Мелита поняла, что он чем-то обеспокоен.

— Я не выполню своего долга, месье, если не скажу, что в беспамятстве мадам неоднократно говорила, что виновна в смерти вашей первой жены.

На минуту воцарилась тишина, а потом граф промолвил:

— То, что вы сказали мне, доктор, подтверждает сведения, которые я получил вчера.

Все снова замолчали.

— Надеюсь, — нарушил тишину граф, — нет необходимости предавать гласности эту историю?

— Нет, конечно, нет, — ответил доктор. — Я отправил мадам Буассе в больницу, где ей обеспечат самый лучший уход, но, говоря откровенно, я не думаю, что она когда-либо поправится, и скорее всего дни ее сочтены.

Он немного подумал.

— Я не специалист по психическим заболеваниям, но опыт подсказывает мне, что поражение мозга такого рода развивается очень быстро, и я удивлюсь, если мадам Буассе проживет больше месяца.

— Благодарю вас за откровенность, — сказал граф, — и за то, что вашими стараниями моя дочь и, надеюсь, моя жена не пережили ненужного потрясения.

Он бросил взгляд на Мелиту, и она поняла, что он не хотел бы обсуждать все детали этого дела в ее присутствии.

Она коснулась пальцами его руки, выразив этим жестом свою любовь, понимание и сочувствие. Затем она простилась с доктором и вышла из гостиной.

Она бросилась вверх по лестнице в классную комнату. Ее ожидания оправдались: Эжени тихо шила у стола, мгновенно вскочив при появлении Мелиты.

— Вы вернуться, мадемуазель!

— Я вернулась, и граф со мной — мы поженились, Эжени!

— Женились? — Эжени радостно всплеснула руками. — Это хорошая новость, мадемуазель, то есть мадам. Очень хорошая новость. Теперь мастер счастлив, и у нас будет все хорошо.

— Все будет просто замечательно! — пообещала Мелита.

Помолчав, она добавила:

— Я должна поблагодарить тебя, Эжени. Теперь я знаю, что ты спасла мне жизнь.

Эжени кивком дала понять, что услышала ее слова, но ничего не ответила, поэтому Мелита продолжала:

— Ты знала, что мадам была виновницей смерти матери Роз-Мари?

Эжени снова кивнула. Мелита тяжело вздохнула.

— Граф и я безгранично благодарны тебе за заботу о Роз-Мари.

— Она моя малышка, — сказала Эжени. — Если я говорить про мадам, она прогонять меня. Лучше я остаться и ничего не говорить.

— Да, конечно. Ты была права, — согласилась Мелита. — Но теперь все будет по-другому и прекратятся эти ужасные сцены, которые так пугали Роз-Мари.

— Это хорошо, мистрис, очень хорошо. Услышав слово «мистрис», Мелита улыбнулась.

Значит, ее окончательно приняли в этом доме. Теперь она была такой же частью плантации, как и граф, которого все звали «мастер».

— Раз вы поженились, я перенесу ваши вещи, — сказала Эжени. — Очень красивое новое платье, мистрис.

— В коляске есть еще очаровательное подвенечное платье, — похвасталась Мелита.

Она по привычке направилась к своей прежней комнате.

Там все было точно так же, как и в день ее отъезда, кроме одного: кукла, похожая на Сесиль, исчезла.