– Не понимаю, – сказала Сефайна, садясь в экипаж, – почему мы едем не в Уик-Холл!

– Ее сиятельство все объяснит, – поспешно сказал мистер Картер и сел на козлы рядом с кучером.

Когда они выехали из Дувра, Сефайна спросила горничную, фамилия которой, как она узнала, была Смит, не известно ли ей, куда их везут.

– Ее сиятельство, – ответила горничная, – послала меня в Дувр с мистером Картером, а больше мне ничего не сказала.

Казалось, этот вопрос разозлил ее, и Сефайна переменила тему.

– Столько таинственности! – вздохнула она. – А я так надеялась увидеть завтра Уик.

– Я там была неделю назад, – сообщила горничная. – С его сиятельством.

– Там очень красиво? – осведомилась Сефайна.

– Ну, цветы уже пораспускались.

– Моя мама считала, что нет ничего красивее Уика весной, – заметила Сефайна. – Она часто цитировала Роберта Брауинга: «Быть в Англии сейчас, когда цветет апрель!»

Смит ничего не ответила, и Сефайна оставила попытки завязать с ней разговор. Мысленно она перенеслась в Уик. Миндальные деревья стоят в цвету, в парке под дубами золотым ковром раскинулись желтые нарциссы.

«Я обязательно поеду туда и очень скоро!» – сказала она себе.

Поездка оказалась долгой и утомительной. Узкая дорога местами становилась такой извилистой, что четыре лошади, запряженные в карету, плелись шагом. Уже темнело, когда они свернули во двор почтовой станции. Сефайна была поражена: ее отец всегда избегал почтовых станций и придорожных гостиниц. Если они куда-нибудь отправлялись, то по дороге останавливались у кого-либо из его многочисленных друзей. И, конечно, в этом графстве у него должны быть хотя бы хорошие знакомые.

Так почему же мачеха ждет ее на обыкновенном постоялом дворе?

Насколько она могла судить, никакого комфорта он не сулил. Более того: тут, видимо, вообще редко останавливались проезжие. Во дворе не стояли экипажи, а конюшня была небольшой.

Хозяин, дюжий толстяк, появился в дверях и отвесил ей почтительный поклон.

– Вашу милость ожидают, – сказал он и, прежде чем она успела что-нибудь ответить, повернулся и зашатал впереди нее по узкому коридору.

Они прошли мимо обеденного зала, где, как заметила Сефайна, обедали только три человека. В конце коридора находилась дубовая дверь. Хозяин открыл ее и Сефайна оказалась в некоем подобии отдельного кабинета. В глубине комнаты топился камин, а перед ним сидела ее мачеха.

Сефайна сразу увидела, что Изабель все также поразительно красива. Но одета она была элегантнее, чем одевалась прежде, и вся сверкала драгоценностями.

– Что так поздно? – недовольно спросила Изабель. – Почему ты задержалась?

– Но ведь путь был неблизким, а дороги узкие, и по ним нельзя ехать так же быстро, как по почтовому тракту, – ответила Сефайна.

– Ну, это неважно, раз ты все-таки здесь, – сказала Изабель. – Наверное, ты хочешь привести себя в порядок перед обедом?

– Благодарю вас, очень хочу, – ответила Сефайна, и Изабель обернулась к хозяину, который все еще стоял у двери.

– Проводите ее милость наверх и пошлите к ней мою горничную, – распорядилась она.

– Слушаюсь, миледи.

Сефайна прошла следом за ним по коридору и поднялась по ветхой деревянной лестнице. Ее удивил такой прием. Ведь она вернулась в Англию после трехлетнего отсутствия!

«Она все еще меня ненавидит», – подумала Сефайна со вздохом. Несомненно, прошедшие годы не уменьшили неприязни, которую питала к ней Изабель.

Спальня оказалась довольно уютной. Горничная Изабель держалась боязливо и явно получила строгий приказ не разговаривать с Сефайной. Она причесала ее и налила теплой воды в таз для умывания.

Сефайна торопливо вернулась в кабинет, где уже был накрыт стол. Как она и ожидала, Изабель посмотрела на нее с раздражением.

– Садись же! – приказала она. – Мы одни, и тебе ни к чему было столько времени прихорашиваться! Мы выедем завтра рано утром, и я хочу поскорее лечь спать.

– Куда мы едем? – спросила Сефайна.

– Я скажу тебе потом, – ответила ей мачеха.

Подали обед, который оказался неожиданно хорошим. Видимо, Изабель привезла все необходимые припасы с собой. И налитое в рюмку Сефайны вино было из погреба ее отца.

– Папа дал вам письмо для меня? – спросила она, пригубив вино. – Я так огорчилась, узнав, что он уехал в Шотландию.

– Кто тебе это сказал? – резко осведомилась Изабель.

– Мистер Картер, когда я спросила, почему папа меня не встретил.

– Да, он уехал в Шотландию, – немного помолчав, небрежно бросив Изабель.

– Наверное, он расстроился из-за того, что не смог меня встретить.

– Он думал, что ты приедешь только через две недели, – обронила Изабель.

Сефайна растеряно посмотрела на нее.

– Так, значит, папа даже не знает, что я в Англии?

– Не было смысла предупреждать его о твоем приезде, раз он все равно ничего не мог изменить.

– Но вы же сами написали матери настоятельнице, чтобы она немедленно отослала меня домой. Я удивилась, почему письмо было не от папы.

– Я написала, потому что хотела, чтобы ты приехала именно сейчас, – сказала Изабель тоном, не допускающим возражений.

Сефайна совсем растерялась. Однако она промолчала, потому что в комнате находились служанки, подававшие на стол новые блюда. Когда они закончили и перешли к камину, стол сразу унесли.

– Объясните, маменька, – начала Сефайна, едва они остались одни, – что это за тайны? Почему мы приехали сюда и куда поедем завтра?

Изабель ответила не сразу.

– Я устала. Объясню тебе завтра. У меня глаза совсем слипаются, – сказала она, наконец, направляясь к двери.

Сефайна смотрела, как та открыла дверь и удалилась по коридору. Что происходит? И, как она ни уговаривала себя быть разумной, ей стало страшно.

Папа не знает, что она в Англии, а Изабель не хочет говорить, почему они здесь и куда едут.

Но делать было нечего, и Сефайна, очень расстроенная, поднялась к себе в спальню. Там ее ждала насупленная Смит. Поэтому Сефайна в полном молчании разделась и легла. Когда Смит ушла, Сефайна начала перебирать в памяти события этого дня. То, что происходило, пугало ее больше и больше.

Куда Изабель везет ее? Почему она это скрывает? Ее снова отдадут в пансион? Не может быть, она уже взрослая. Что все-таки означает эта таинственность? Почему впервые в жизни она ночует на почтовой станции, а не под кровом кого-нибудь из друзей отца?

Однако Сефайна так устала, что, несмотря на то, что была очень взволнована, скоро уснула. Ее разбудила Смит, с шумом отдернувшая занавески. Налив горячей воды в таз, горничная сказала:

– Вставайте-ка, миледи. Мы уезжаем через полчаса.

– Куда? – спросила Сефайна.

Смит не ответила, и Сефайна, понимая, что настаивать бесполезно, начала торопливо одеваться.

Спустившись в кабинет позавтракать, она увидела только один прибор. Изабель несомненно распорядилась, чтобы завтрак ей подали в постель.

При обычных обстоятельствах Сефайна сочла бы это естественным, но теперь она огорченно подумала, что Изабель ничего ей не скажет, пока они не сядут в карету. Она еще не встала из-за стола, как хозяин всунул голову в дверь и сказал с сильным ирландским акцентом:

– Мне велено передать вам, что ее сиятельство ждет и она спешит.

Сефайна вскочила, надела пелерину и взяла ридикюль. Хозяин провел ее по коридору во двор, где ждала карета. Позади нее она увидела еще одну, в которой сидели курьер и обе горничные. Устраиваясь в карете рядом с Изабель, Сефайна увидела, что ее мачеха одета чрезвычайно элегантно.

На ее шляпе колыхались алые перья, того же цвета было платье, а пелерина оторочена соболями. На шее и в ушах сверкали брильянты, а когда она подняла руку, на ней блеснули золотые браслеты.

Лакей укрыл их колени пледом, и карета выехала со двора. Запряжена в нее была уже другая четверка.

Сефайна ждала, что Изабель заговорит первой, но та молчала, и она решилась начать сама.

– Доброе утро, маменька. Надеюсь, вам хорошо спалось, – сказала Сефайна.

– В таком месте? – насмешливо спросила Изабель.

– Да, мне показалось странным, что мы не заехали к кому-нибудь из папиных друзей. – Сефайна помолчала. – Я не совсем представляю себе, где мы сейчас, но на юге Англии у него очень много знакомых.

Изабель ответила не сразу:

– Если тебе интересно знать, где ты находишься, то мы едем в Уин-Парк.

– Уин-Парк? – с недоумением повторила Сефайна. – Но зачем мы туда едем?

– Ты там обвенчаешься, – объявила Изабель.

Сефайна подумала, что ослышалась.

– Что… что вы сказали?

– Я сказала, – Изабель чуть повысила голос, – что мы едем в Уин-Парк, где ты будешь обвенчана с герцогом Долуином.

Сефайна не спускала с нее растерянного взгляда.

– Я не… понимаю… что… вы говорите! – воскликнула она.

– Мне кажется, это так ясно, что и полоумный бы понял, – ответила Изабель. – Я устроила твой брак с герцогом Долуином, и можешь считать себя редкой счастливицей.

Сефайна с трудом вздохнула.

– Простите… маменька, – произнесла она чуть слышно, – что я… возражаю… вам, но я не… собираюсь выходить… замуж за герцога Долуина… и ни за кого другого… тоже!

– Ты сделаешь так, как тебе велят, – отрезала Изабель. – Все готово, и устраивать сцены бесполезно. Этим ты ничего не изменишь.

– Но я… могу… – Сефайна собралась с силами. – Я могу… отказаться выйти… за герцога, и, конечно… папа будет на… моей стороне. Он согласится… что мне… нельзя навязывать… брак с… незнакомым человеком… почти тайный… брак!

Она говорила смело, но сердце у нее тревожно билось: она была наедине с Изабель, и никто не знал, где она.

– Я так и предполагала, что ты станешь в позу, – сказала Изабель. – Но позволю себе заметить, что это глупо.

Сефайна промолчала, и Изабель продолжала:

– Как тебе без сомнения известно, в Италии, откуда ты сейчас приехала, в аристократических семьях браки детей устраивают родители – как и во Франции, как и в Англии. И тебе следует быть очень благодарной мне, что я выбрала для тебя герцога.

– Вы выбрали! – возразила Сефайна. – Вот… что… невозможно. Почему папа… не сказал мне… за кого он хочет меня выдать? И… конечно… я не могу… венчаться в его… отсутствии.

– Ты обвенчаешься, как только мы приедем, – ответила Изабель. – А если попробуешь визжать и поднимать шум, я прикажу слугам держать тебя, пока тебе на палец не наденут кольцо!

Сефайна посмотрела на нее с ужасом. Резкий тон Изабель доказывал, что она твердо решила поставить на своем.

Но Сефайна не собиралась уступать.

– Как вы посмели… даже подумать о подобном… осквернении… таинства брака? – воскликнула она. – Я знаю, что папа, как мой опекун, должен дать согласие на мой брак, иначе он будет незаконным. Ведь я еще несовершеннолетняя.

Сефайна глубоко вздохнула и продолжала:

– Поэтому я не позволю вам… – запугать меня или… силой заставить обвенчаться с… человеком, с которым… я ни разу не говорила… которого… даже не видела.

– Ну, это дело поправимое, наговоришься после свадьбы, – возразила Изабель, и Сефайна расслышала в ее голосе злую насмешку.

– Маменька, пожалуйста, – сказала она, стараясь привести свои мысли в порядок и пробуя другую тактику. – Не будем… ссориться из-за этого. Разрешите мне… хотя бы дождаться… когда папа вернется… из Шотландии… прежде чем… обсуждать мой… брак.

На мгновение ей показалось, что мачеха готова уступить, но тут Изабель сердито сказала:

– Я могу предложить тебе выбор. Либо ты выходишь за герцога, как условлено, либо я везу тебя в ближайший приют для умалишенных и, как твоя опекунша в отсутствии твоего отца, оставлю тебя там, потому что ты сумасшедшая.

Сефайне опять показалось, что она ослышалась. Ей приходилось читать об ужасах, творящихся в таких заведениях, и о том, как жестоко, там обращаются с пациентами. Но даже одну ночь провести среди людей, потерявших рассудок, – какой ужас! Ее отец вернется через несколько недель, но и тогда Изабель может скрыть от него, где она.

Мачеха совершенно твердо решила, так или иначе от нее избавиться.

– Но зачем вам это надо? – спросила она почти со слезами.

– Потому что ты для меня обуза. Вывозить желторотую девчонку и сидеть со старухами, хотя я молода и могу срывать цветы удовольствий, как самая красивая женщина Англии!

– Но в таком случае, – возразила Сефайна, – я ведь могу не обременять вас, маменька. Я буду жить у кого-нибудь из наших родственников. Тетя Мэри меня, конечно, примет. Или дядя Грегори.

– И позволить им говорить, что я не исполняю свой долг по отношению к тебе? – спросила Изабель. – Нет, ты, действительно, сошла с ума, если думаешь, что твой отец это допустит. – Она помолчала, – Нет, Сефайна, я нашла чудесный способ избавиться от тебя, и ты бы должна меня на коленях благодарить, что выходишь за герцога, а не землекопа!