Селия Аарон - Магнат

Слезы покатились по ее круглым щекам.

— Знаю. Просто волнуюсь за него. И беспокоюсь о Рене. — Она взялась за подол своего фартука. — Просто не знаю, что делать. Я бы сходила на третий этаж, но после потеряю работу и шанс видеться с Тедди.

Я похлопала ее по руке.

— Я уже в аду. Пройди я еще один круг, особой боли это не принесет. Я проверю, как только смогу, — взмахом руки я указала на ноги и стопы.

Она повернулась ко мне всем телом, осматривая меня с ног до головы.

— Как вы можете оставаться такой смелой? Как вы это делаете?

Смелой? Это не то слово, которым я когда-либо могла описывать себя.

— Я просто выживаю.

— Вы смелая. — Слезы все еще блестели в ее ярких глазах. — Я знаю, что они сделали с вашей спиной. Слышала о том, куда вы отправились пару дней назад, и что они собираются с вами сделать, — она опустила взгляд. — Я бы сдалась на вашем месте.

— Нет, не сдалась бы. — Я откинула голову назад, таблетка начала действовать. — Ты бы сделала то, что должна была. Прошла бы через ад, но выжила бы на той стороне. Ты стала бы другой. Я изменилась. Но осталась жива.

— Смелая, — сказала она снова и встала. Гром прогремел прямо над головой, звук завибрировал в моих легких, в голове.

Я повернулась и уставилась в окно. Проливной дождь превратился в серое марево, когда Лаура вышла и закрыла дверь.

Следующие несколько дней я провела в постели, Лаура приходила все чаще и чаще. Я делала набросок за наброском. На большинстве моих рисунков были изображены цветущие глицинии из дома в Новом Орлеане или скелетоподобные деревья на фоне пустынного ландшафта.

Я не видела ни Вайнмонта, ни Люция, Лаура сообщила, что у них были дела за пределами страны. Интересно, не отправились ли они на Кубу. Тедди заходил в гости, хотя и избегал любых вопросов о том, как я оказалась в таком состоянии.

К третьему дню похолодало еще больше, и Лаура сказала, что есть шанс, что нас сегодня-завтра немного засыплет снегом. Был Сочельник. Я несколько раз просыпалась, боль в ногах утихала, а синяки постепенно светлели, приобретая желтоватый оттенок.

У меня появилось еще несколько набросков, на этот раз это было мужское лицо. Я набросала черным первые несколько резких штрихов и не стала останавливаться. Больше штрихов, линий и оттенков, пока не появилась знакомая квадратная челюсть, а затем полные губы и резкая линия носа. С глазами было труднее. Иногда они могли быть весьма эмоциональными, а иногда выказывать безразличие к другим. Сейчас же в этом взгляде даже поселилась теплота. То, как он смотрел на меня после удара молнии или когда держал меня на коленях на обратном пути из леса. Такой вид был у него достаточно долго, чтобы я могла изобразить его, запечатлеть грифелем.

Уже вечерело, солнце садилось за кучей высоких воздушных облаков. По коридорам полилась музыка. Я прекратила рисовать и вслушалась. Сначала это были только удары барабанов, вой гитары и звяканье клавиш пианино — все вместе напомнило какофонию. Затем песня обрела форму: барабаны задали ритм, медленно вступила гитара, а пианино наполнило комнаты звуком. Кто-то устроил вечеринку?

Я отложила рисунок в сторону и спустила ноги с кровати. Боль в мышцах, к счастью, уменьшилась, но ступни все еще болели. Сунула ноги в пушистые тапочки, принесенные мне Лаурой, и встала. Мне удавалось выдержать приступы боли, поэтому я медленно двинулась по комнате, натягивая банный халат, чтобы скрыть пижаму прежде, чем выглянуть в коридор.

Звук лился снизу. Из музыкальной комнаты рядом с фойе. Мне понадобилось некоторое время, и песня, казалось, почти подошла к концу к тому моменту, когда я достигла нижней ступеньки, но я уповала на ощущение, что наконец-то начала двигаться. К тому времени, как повернула за угол, песня закончилась, и вступили новые ударные. Люций сидел за барабанами и отсчитывал в обратном порядке перед тем, как Тедди вступил на гитаре. Вайнмонт сидел за пианино, его спина была прямой, а пальцы — наготове.

Я улыбнулась. Это была настоящая улыбка, которую мне не удалось сдержать. Он стала еще шире, когда к дуэту присоединилось пианино — Вайнмонт подхватил и начал подыгрывать Тедди. Я уселась в кресло с высокой спинкой, и Синклер поднял голову, не отрывая пальцев от клавиш. Он не пропустил ни ноты, и от его ответной улыбки в моей груди появилось тепло. Шоты были выстроены на верхней крышке пианино — три комплекта по пять рюмок, и один в каждом уже опустошен.

Ловкие пальцы Тедди перебирали взад-вперед по ладам и струнам, словно он был в группе восьмидесятых. Братья играли слаженно, следя за визгами и импровизацией гитары, но оставаясь в пределах параметров ударов Люция. Мы все рассмеялись, когда Тедди взял высоких нот, подбежал ко мне, падая на колени и скользя по полу к моему стулу, все еще заставляя гитару визжать.

— Грандиозный финал! — Он вскочил на ноги и покачал головой в такт, прежде чем позволить своим пальцам взлететь так быстро по стольким нотам сразу, что Вайнмонт вскинул руки и откинулся назад, улыбаясь своему брату.

Без фортепиано Люций продолжал выбивать ритм, пока Тедди не закончил визгливой высокой нотой, отчего мне захотелось прикрыть уши. Затем он бросил свой медиатор мне. Я удивилась даже больше, чем кто-либо, когда действительно поймала его.

Я зааплодировала и услышала еще аплодисменты — Лаура и Фарнс стояли в дверях за моей спиной.

— Еще одну, — потребовала я.

— Что леди желает услышать? — Тедди откинул волосы со лба.

Я посмотрела через плечо на Лауру.

— Предложения?

— Ну, с учетом того, что сегодня канун Рождества, можно колядку или что-нибудь рождественское?

— Син? В этом году ты праздник чувствуешь? — спросил Тедди.

Вайнмонт посмотрел на меня, затем быстро вернулся к пианино.

— Нет, в этом нет.

Тедди улыбнулся еще шире.

— Значит, давайте с прошлого Рождества.

— Шоты! — Люций наклонился, чтобы схватить один с пианино.

Вайнмонт и Тедди взяли свои рюмки, и, чокнувшись друг с другом, осушили их.

Лицо Тедди скривилось, и он вытер рот рукавом.

— Черт, — повернулся ко мне. — Хм, мне понадобится этот медиатор.

Я засмеялась и передала его ему. Он отложил электрогитару и взял акустическую, натянув ремень через плечо. Затем подмигнул Лауре.

— Тебе это понравится. Моя любимая, — он сделал шаг назад. — Хорошо, Люций. Жги.

Средний брат ударил по тарелке, а затем начал бить по рабочему барабану, акцентированному на басы.

Вайнмонт ухмыльнулся, начав играть на заднем плане. Я узнала эту песню. Это был хит восьмидесятых какой-то давно не существующей мальчишеской группы, который каждый год крутили на радио по праздникам.

Голос Тедди звучал ровно и ясно. Меня шокировало то, как изящно и свободно он пел. Парень с легкостью заставлял ноты звучать, пока играл, слегка покачиваясь и придерживаясь задаваемого Люцием ритма. Все трое прекрасно работали вместе.

Так и должно было быть. Команда, подразделение функционирует лучше всего, когда все находятся в согласии. Даже Люций улыбался, от счастья на его лице он казался моложе и гораздо беззаботнее, чем я видела ранее.

Тедди длительное время не сводил взгляда с Лауры, напевая слова — сердечные и нежные одновременно. Но он закончил, а улыбка так и не исчезла с моего лица, хотя я заметила, что Вайнмонт большую часть времени наблюдал за мной, чем смотрел на что-либо еще. Он качался в такт музыке, совсем не как концертный пианист; больше походил на кого-то, кто чувствовал ритм, но не был им управляем.

В моем животе появился трепет, словно я присоединилась к последнему ряду шотов. На Синклере была простая черная футболка, вездесущие виноградные лозы обвивали его бицепс и предплечья. Я изучала каждое движение, каждое покачивание всякий раз, когда он смещался влево и вправо для того, чтобы сыграть на высоких нотах либо на низких.

Тедди закончил песню, одухотворенно воспевая то, как отдать свое сердце кому-то особенному.

Я откинулась назад и прошептала Лауре:

— Ты собираешься бросить ему свои трусики?

Она хихикнула и хлопнула меня по плечу.

Песня завершилась, и Тедди продержал последнюю ноту дольше, чем я смогла бы задержать дыхание. Все смеялись, Фарнс держался за живот и выглядел радостным. Единственной, кого не хватало, была Рене, и я собиралась как можно скорее разузнать о ней. Этот небольшой спуск вниз стал доказательством того, что я была готова к более длительной прогулке.

— Что дальше? — спросил Тедди.

— Может «It’s Cold Outside», — предложила Лаура. (прим. перев.: название песни «Детка, на улице холодно»).

— Справимся, ребята? — спросил Тедди.

Люций ответил барабанной дробью, Вайнмонт согласился, проведя ногтем по всем клавишам.

Тедди улыбнулся.

— Это дуэт, Лаура. Давай сюда.

— О, нет. Нет, — она отступила. — Мне медведь на ухо наступил.

— Нам нужна женская партия, — сказал Тедди, подбирая правильную тональность.

— Стелла? — спросил Вайнмонт, вскинув бровь и глядя на меня.

Я умела петь, но не была уверена, что смогу петь перед ним. Я покачала головой, щеки обожгло жаром.

— Оооу, она умеет петь. Гляньте-ка на ее мордашку, — Тедди засмеялся и положил гитару на пол, затем поспешил вперед и подхватил меня на руки.

— Эй! — закричала я. — Почему все здесь таскают меня на руках?

Меня усадили на пианино.

— Ты в порядке?

Мои ноги свисали с края, и кровь прилила к ступням, хотя легкое покалывание не причинило боли. Несмотря на свое раздражение, я не могла не улыбнуться Тедди.

— Да.

— Хорошо. — Он взял два шота из своего ряда и протянул один мне.

Люций и Вайнмонт схватили свои, мы чокнулись, а затем опрокинули их в горло. Жидкость обожгла мой язык, ноздри и весь путь к моему желудку. Я содрогнулась и ударила рюмкой по блестящему темному дереву пианино.

— Ты подпеваешь, — я указала на Тедди и попыталась откашлять пары алкоголя из легких.

— Не проблема, — Тедди прислонился к пианино рядом со мной. — Это будет шедевр.

Я посмотрела через плечо на Вайнмонта, когда он начал аккомпанемент. Кивнул мне, убеждая меня начать песню. Я подождала еще несколько тактов и закрыла глаза, прежде чем спеть:

Я действительно не могу остаться.

Мой голос дрожал, но попадал в ноты. Тедди вступил тут же, подпевая мне о том, что что на улице холодно, и добавил от себя:

— А ведь действительно так.

Лаура взяла Фарнса под локоть, и они раскачивались взад и вперед, пока мы с Тедди пели песню об ответственности и желании, танцующих вокруг друг друга.

Идеальный голос Тедди заставил мой голос звучать еще лучше в дуэте, хотя в одиночку он звучал так себе. Мои нервное напряжение испарилось, когда, обняв меня, Тедди начал свою партию, хотя я знала, что в песне он обращается прямо к сердцу Лауры. Это работало — ее взгляд был прикован к нему.

Мы приближались к концу, наши голоса слились в унисон, когда Люций постучал по тарелке, а звук пианино смягчился, а затем вовсе затих.

Раздались аплодисменты Фарнса и Лауры. Я посмотрела через плечо на Вайнмонта, и встретилась с тем же взглядом, что был на моем рисунке. В нем была доброта и что-то еще, что было невозможно определить. Что-то еще теплее, еще глубже. Это же чувство намертво вцепилось в мои сердце и душу. Даже в бесплодной земле Приобретения любовь все еще росла.

— Красивый голос. Как колокольчик, — просиял Фарнс. — Я думаю…

Он оборвался на полуслове, когда высокая женщина с седыми распущенными волосами пролетела мимо него, открыла входную дверь и выбежала в морозную ночь.

Синклер.

Я едва смог рассмотреть ее промчавшуюся мимо призрачную фигуру, когда хлопнула входная дверь. Блядь.

— Тедди, отведи Стеллу в свою комнату и запрись там. — Не думаю, что моя мать прибегнет к насилию, но уверенности больше не было ни в чем.

Стелла открыла рот, без сомнения, в знак протеста, когда Тедди поднял ее и направился к лестнице.

— Лаура, вы с Фарнсом остаетесь на кухне, — бросил я. — Бегите через дверь в гараж, если что-нибудь случится.

Лаура помогла Фарнсу подняться с пола, когда мы с Люцием, не успев надеть ни туфли, ни пальто, выскочили из дома. Порыв арктического холода ворвался в фойе и вгрызся в мою обнаженную кожу, когда мы бросились в ночь за матерью.