Элейн Ричардс - Магнат

— Кого ты убил сегодня? — спросила она.

— Что?

Потянувшись, она оперлась головой на руку.

— Если ты вот так пьешь молоко и смотришь в стену, это означает только одно — твой список пополнился новой жертвой.

Она удостоилась его улыбки.

— Этого требует мой бизнес, — спокойно произнес он. — Сделки такого уровня без крови не обходятся. Но все равно благодарю за внимание к моей особе.

Она встала и, не отрывая взгляда от тощей мужской фигуры, четко обрисованной светом от горевшего камина, обошла буйно разросшиеся комнатные растения и шикарный полог кровати. Она представила себе Аарона обнаженным, хотя редко касалась его тела. Она помнила его бледные ягодицы, красноватые, покрытые гусиной кожей бедра, глубокую впадину, которая сбегала посредине его гладкой белой спины. Его тело внушало ей только отвращение. Но это же отвращение придало ей сил, и она, будто бросаясь в ледяную воду, начала:

— Аарон, пожалуйста, отпусти меня. Я уйду тихо, без скандала. Мне просто необходимо уйти.

— Нет! — отрезал он.

— Огласки не будет. Я знаю, ты этого боишься.

— Заткнись!

Еще несколько мгновений после того, как она подошла к нему, он продолжал стоять в той же позе, затем повернулся к ней, и на его лице, как ни странно, не было и тени гнева. Оно казалось спокойным и даже расслабленным.

— Я знаю, что для меня легко было бы получить развод, Лорейн. Ведь ты изменяешь мне.

Она взглянула на него сумасшедшими, испуганными глазами попавшей в силки птицы и быстро покачала головой.

— Конечно, я не знаю, кто он, — тихим голосом продолжал Аарон, — я даже не уверен, что это мужчина, если принять во внимание все, что происходило с тобой в последнее время. А ты выскальзываешь как уж. Но я могу нанять детективов и выследить тебя. А что касается огласки… Я уже пережил это.

— Ну так сделай это, — решительно заявила она. — Мне дела нет до твоих обвинений в измене. Я просто не хочу с тобой жить. Если ты не дашь мне развод, Аарон, я и так уйду. Сниму квартиру, найду работу и уйду.

— А я приволоку тебя обратно, за волосы, — объяснил Аарон. — И никто не даст тебе работы.

В пеньюаре цвета шампанского, она стояла посредине комнаты и тихо плакала. Аарон даже не пошевельнулся, и в его взгляде не было и тени сострадания.

— Лорейн, — холодно сказал Аарон. — Ты меня не разжалобишь. Я не позволю тебе уйти и не дам развода. — Помолчав, он продолжал: — Крушение нашего брака — это мой личный крах. Я не могу с этим смириться и тем более предать это огласке. — Лорейн пристально смотрела на него, а он, поглаживая пальцами стакан, говорил наставительным тоном: — Я сейчас занимаюсь важным делом, Лорейн. Со временем я уделю больше внимания нашему браку, но тебе придется подождать.

Он допил остатки молока, и вокруг его рта осталась белесая полоска. Затем поставил стакан на столик рядом с креслом в стиле Людовика XV и слегка выдвинул вперед подбородок, считая, очевидно, свое заявление последним и неопровержимым аргументом в споре с женой.

Она тяжело вздохнула и сложила руки в жесте безнадежного отчаяния.

— Аарон, — заговорила она, — бывает, что двое людей не могут жить вместе. Хорошо, пусть это будет моя вина. Я сделала глупость, когда вышла за тебя замуж. Но еще большей глупостью было бы пытаться сохранить наш брак. Ты никогда не любил меня. Ты не разговаривал со мной, не уделял мне ни времени, ни внимания, а теперь я вообще ничего не хочу от тебя, Аарон. Если я готова бросить все это, — она обвела взглядом комнату, имея в виду, разумеется, богатство Хейгов, — ты должен бы догадаться, насколько серьезно мое решение. Пожалуйста. Прошу тебя!

Аарон прошел по ковру и взял ее за руки. На нее пахнуло запахом кожи и шерсти, когда он привлек ее к себе.

— Лорейн, — сказал он, — будет лучше, если ты перестанешь мучить себя. Я не желаю больше слышать о разводе.

— Аарон…

— Никогда!

Это слово щелкнуло, как кнут, после чего он оттолкнул ее с такой силой, что она опрокинулась на стол. Боль породила ярость, а ярость — решимость. Эд знает, что должен делать. Она просила, она умоляла. Она выполнила свой долг и смыла с себя грех неверности. Она покончит с этим кошмаром и продиктует свои условия.

Так как Сэнди в Пэррише была одна, ей приходилось обращаться к незнакомым людям за помощью в поисках Гейба. Через три дня, не получив никаких известий о муже, она начала яростно названивать Ирву Джейкобсону. Ирв поднял на ноги полицию Пэрриша, и полицейский вертолет обследовал район, где мог исчезнуть Гейб. Сэнди пыталась мужественно перенести бесконечные съемки и интервью, но на четвертый день она заперлась в своем гостиничном номере и, не отрывая взгляда, смотрела на телефон, пока яркий солнечный свет утра не сменился на ее лице сумеречными тенями вечера. К этому времени она уже догадывалась, что Гейб мертв, хотя каждый лучик надежды и любви, вспыхивающий в ее сердце, умолял ее опровергнуть эту жестокую правду.

Экипаж вертолета обнаружил безжизненное тело на четвертые сутки. Из плена солнца вертолет нырнул в спасительную тень и вновь появился в ослепительном блеске как раз над местом зловещего происшествия. Второй пилот радировал на базу, что они обнаружили тело на склоне горы. Оно было в таком состоянии, что опознать его не удалось.

На место происшествия вылетела следственная бригада, и в облаке белой пыли там приземлился второй вертолет. Полицейские в респираторах и резиновых перчатках положили тело на носилки, погрузили его в вертолет и перевезли в судебно-следственный отдел полиции штата. Еще одна следственная бригада занялась изучением места происшествия. Были взяты на анализ образцы почвы и растительности. В лаборатории следственного отдела Силвертон-Каунти судебный медэксперт, обследовав тело, сделал заключение, что причиной смерти стал яд гремучей змеи. Вскрытие и детальный анализ внутренних органов показали, что этот мужчина принимал участие в нескольких жестоких драках и, возможно, был перед смертью избит. Необходима была более тщательная экспертиза. Стервятники и тарантулы почти ничего не оставили от лица, и оно не годилось для опознания, поэтому пришлось направить запрос зубному врачу Гейба Меррита. Ирва Джейкобсона подробно информировали о каждом этапе судебно-медицинской экспертизы, и он уговорил следователей ничего не сообщать Сэнди, пока опознание не даст неопровержимых результатов. Но, конечно, Сэнди узнала обо всем из сообщений по местному телевидению и сразу же позвонила в полицейский участок.

Медицинская карта, присланная дантистом, позволила опознать тело. Это был Гейб Меррит. Баннистер, начальник полиции Пэрриша, подготовил детальный отчет. Он отлично понимал, что Сэнди — звезда центрального телевидения, а Гейб Меррит — известный журналист, поэтому решил лично выразить свои соболезнования Сэнди. Вечерние новости как сенсацию преподнесли тот факт, что Сэнди сопровождали в участок полицейские в форме. Впоследствии Сэнди могла бы рассказать близким ей людям, что у нее сохранились в памяти лишь отдельные эпизоды того вечера. В конце концов ее отвезли в медицинский центр городского университета, где дали успокоительное и уложили в постель на всю ночь.

На следующее утро в Пэрриш прилетели Ирв Джейкобсон и Ден Арлен с целой толпой встревоженных журналистов, представляющих все виды средств массовой информации. Власти Пэрриша приготовились к яростным атакам, так как понимали, что смерть известного журналиста по уровню эмоционального шока аналогична убийству полицейского и пресса жаждет техасской крови.

Мэр Пэрриша Бобби Лоример широко распахнул двери своего офиса для газетчиков, вовремя почувствовав, что, попытайся он что-нибудь утаить или вообще как-то нервировать журналистов, это только подольет масла в огонь. После того как секретарь принес ему кофе и корреспонденцию, Бобби в течение пяти часов просидел за своим столом, мигая в объективы теле- и фотокамер и растекаясь в комментариях перед целыми связками микрофонов. Не раз его глаза вспыхивали от ярости, а скулы сводило от напряжения, но он старался сохранять спокойствие.

— Полиция Пэрриша и мобильные бригады Силвертон-Каунти не раз прочесывали эти холмы, — оправдывался он перед американским народом. — Будь там лагерь боевиков или нечто похожее на такой лагерь, мы обязательно нашли бы его. И если бы эти люди напали на Гейба Меррита, мы бы давно предъявили им обвинение. Мы провели тщательное расследование этого происшествия и готовы предоставить вам все материалы.

— Но в Силвертон-Каунти есть базы боевиков?

Лоример грузно осел в своем кресле:

— Я не готов отвечать на этот вопрос, мэм.

— Корреспондент «Вашингтон таймс» утверждает, что видел Гейба Меррита в одном из таких лагерей.

— Мы обязательно побеседуем с этим журналистом.

— Считаете ли вы, что Меррит был убит?

Лоример отвернулся и фыркнул от негодования. До этого момента ему удавалось сдерживать свои эмоции.

— Леди и джентльмены, мы совершенно точно установили, что Гейб Меррит умер в пустыне от укуса гремучей змеи, а ноги его были исколоты кактусами. Он пытался пройти этот ад, но, как вы понимаете, это совершенно невозможно. Вероятно, ему угрожала какая-то опасность и он пытался скрыться. Я этого не знаю, и вы не знаете. Я не могу объяснить, зачем он забрался в горы и как собирался оттуда выбраться. Любой фермер мог бы объяснить ему, что такая попытка просто убийственна.

Он сделал паузу, обведя глазами толпу враждебно настроенных людей, собравшихся в его офисе.

— Все, что от меня зависит, будет сделано для того, чтобы истина восторжествовала, но я не подозреваемый в этом деле и не хочу, чтобы ко мне относились как к подозреваемому.

Это был единственный момент в течение всего дня, когда Лоример чуть было не потерял хладнокровия.

Фильм Сэнди о Хейгах и Силвертон-Каунти был смонтирован и показан не только в «Американском дневнике», но в связи со смертью Гейба и в вечерних выпусках новостей. Однако личный триумф Сэнди обернулся для нее полным крахом. Что же касается карьеры, то этот фильм, несомненно, принес ей известность, ее запомнили.

Разумеется, и Маршалл Либман неожиданно для самого себя оказался в центре внимания. В интервью программе новостей он заявил:

— Я не знал, что он журналист, но сразу понял, что это хороший человек. Он не был похож на остальных, для них он был слишком умен и интеллигентен, и я попытался перетянуть его на свою сторону. Но он не поддался ни на какие уловки. — Либман покачал головой, вспомнив тот эпизод их встречи. — Я чувствовал, что он что-то скрывает, что-то очень важное, а так как я был сильно напуган, то стал даже подозревать, что его подослали ко мне с целью убийства. Когда я сидел за ужином с этими головорезами, то думал, что так оно и случится и мой труп закопают где-нибудь в диких прериях. — Он чуть было не рассмеялся, но потом спохватился, вспомнив, что сейчас совсем не до смеха. — С летчиком из того лагеря я должен был ночью вернуться в Пэрриш, и мне оставалось только закрыть глаза и молиться. Когда самолет приземлился, я поверил в Бога. Ведь лишь по милости Всевышнего мне удалось вырваться оттуда.

Либману задали вопрос о самом лагере.

— О, они устроили для меня хорошенькое шоу. В моем репортаже я рассказывал об этом, но пришлось смягчить краски. А глядя тогда на Меррита и других парней из этого лагеря, я сразу понял, что они там не в игрушки играют. Они просто фанатики и готовы убить кого угодно.

В течение трех дней прочесали все горы и в конце концов нашли каменный дом. С большим трудом, но полицейский самолет удалось посадить, и дом тщательно обыскали.

Шеф полиции Баннистер дал интервью журналистам.

— Насколько нам удалось выяснить, дом используется для отдыха звероловами. Он находится на земле ранчо Хаскинсов. Нет никаких доказательств того, что в этом районе базировался какой-нибудь лагерь.

Похоже, Баннистер не был этим слишком обрадован. Он понимал, что в глазах журналистов он выглядел бы намного лучше, найди полиция лагерь коммандос и прими она участие в его ликвидации. Но там не было никакого лагеря, и Баннистер вообще сомневался в существовании чего-то подобного. Однако он поклялся продолжить расследование. Попытки разыскать летчика, который доставил в лагерь Маршалла Либмана, также закончились неудачей: авиакомпания, которой принадлежал самолет, не располагала никакими сведениями об этом странном летчике, а тот рейс, когда пассажиром самолета был корреспондент «Вашингтон таймс», вообще не регистрировался.

Бобби Лоример, казалось, заболел от напряжения, когда пришлось опять встретиться с журналистской братией.