- И нагетсы еще. - под стать парню ответила я.

Мы вернулись домой и решили провести остаток вечера, валяясь на диване за просмотром какого-нибудь кино. Однако, не смотря на поздний час, соседушка не дал нам приступить к осуществлению плана.

Дело в том, что Михайловская, помимо рядовых вещей, решила перевезти к Глебу еще и внушительную часть мебели из своей комнаты, аргументируя это тем, что в трехкомнатной квартире Основского места хватит для всего. Так что теперь в транспортировке на седьмой этаж отчаянно нуждались туалетный столик, кресло и комод.

После того, как вещи были доставлены, я, взглянув на изрядно запыхавшихся парней, поняла, что наш уютный вечер накрылся внушительным таким медным тазом. Прихватив пакеты с едой, которую я наудачу скупила просто в промышленных масштабах, я направилась следом за Виталиком в квартиру соседа, будучи абсолютно уверенной в том, что Михайловская, в силу своего характера, не успокоится, пока не разложит всё по своим местам, а значит спать в ближайшее время ребята не лягут.

Мы вернулись домой далеко за полночь, изрядно объевшиеся и немного уставшие помогать Лизе в переборке вещей. Виталик отправился в ванную, а я решила уделить немного времени рыжему шерстяному монстру, который рос как на дрожжах, плавно превращаясь из маленького мохнатого комочка в полноразмерного кота.

Когда я приняла душ и пришла в спальню, свет был выключен. Виталик лежал в полной темноте, однако не спал. Я поцеловала парня, на секунду заглянув в его глаза. Ковалевский вновь был серьезен и сосредоточен.

- О чем задумался? - как будто между делом спросила я.

На самом же деле мне уже серьезно не давали покоя такие зависания парня. Отчаянно создавалось впечатление, что чего-то недоговаривает. В ответ я, как и обычно, не услышала ничего внятного. Парень просто улыбнулся и притянул меня к себе:

- О захвате мира. - отшутился Виталик, а я почувствовала небольшой укол обиды.

Однако, долго мучиться, ломая себе голову над тем, что может скрывать Ковалевский, мне никто не дал. Перевернув меня на спину, парень оказался сверху, и по его взгляду вмиг стало понятно - спать мы в ближайшее время не ляжем.

Утром следующего дня я вновь направилась в квартиру к соседу на помощь к подруге, которая уже практически начинала рвать на себе свои светленькие волосы, приходя в бешенство от того, что кругом еще отсутствовал идеальный порядок. В этом вопросе Михайловская была настоящим зверем. Когда дело доходило до чистоты, подруга с легкостью отбрасывала все другие дела. На мгновение я даже поежилась, понимая, насколько попал Глеб, привыкший к принципу: где вещь упала, там ей и место.

Ковалевский уехал к себе, пообещав приехать к обеду. Примерно в то же время ребята ждали родителей. Намечалось небольшое застолье в семейном кругу плюс я, шедшая маленьким соседским бонусом. Лиза занялась наведением идеальной чистоты, я заняла почетное место у плиты, а Глеб старался тихо мигрировать по квартире, не попадаясь при этом нам на глаза. Однако, когда в ходе очередного маневра Основский все же становился обнаруженным, то превращался в этакого мальчика подай-принеси, пару раз сбегав в магазин и передвинув несколько предметов мебели, стоявших, по мнению его девушки, не на месте.

К двум часам дня мы были в полной боевой готовности. Я сходила домой и переоделась. Для случаев, предполагающих общение с родителями , в моем арсенале имелось несколько приличных вариантов. Сегодня выбор пал на темно синее платье прямого кроя с рукавами три четверти. Я подкрасила тушью глаза, поправила волосы, которые сегодня сделали мне одолжение и легли достаточно приличным локонами, пару раз брызнула любимым парфюмом, надела туфли и, прихватив пакет с нашим подарком, отправилась назад к соседу. Хотя теперь, наверное, уже правильно начать говорить про соседей во множественном числе.

В качестве подарка на новоселье я выбрала пару наборов красивого постельного белья. Зная о том, что у Основского с такими вещами напряженка, и, не забывая Лизину любовь к прекрасному, я подумала, что такой вариант будет весьма кстати.

Увидев в дверях Михайловскую, я поняла, что подруга приготовилась к знакомству родителей как к последнему бою. Как за такое короткое время девушка успела сделать идеальные макияж и укладку, для меня оставалось загадкой похлеще существования внеземных цивилизаций.

Лиза принарядилась в облегающее, но весьма скромное по меркам девушки, платье цвета тиффани без выреза, длиной чуть выше колена и длинным рукавом. Волосы подруги спадали на плечи блестящими волнами, а на лице красовался неброский макияж, отлично подчеркивающий красоту серых глаз девушки.

Я не стала дожидаться Ковалевского, потому как он сам пробубнил нечто типа «я кроме как поздравляю ничего сказать не смогу», и вручила подарок подруге, пояснив, что это от нас двоих. Лиза быстро разглядела бренд на пакете и пришла практически в восторг:

- А я уже думала, что проклятье белья из прошлого века в голубой цветочек меня не покинет.

Как можно было догадаться по реакции, с выбором я не прогадала.

Через двадцать минут, когда мы только поставили остатки посуды на стол, раздался звонок домофона. Первыми приехали родители Глеба, а когда они только успели повесить верхнюю одежду, звуковой сигнал сообщил, что прибыли следующие гости. Виталик появился в квартире вместе с отцом и мамой Лизы.

Всё проходило гладко. Мы расположились за столом и подняли бокалы за состоявшийся переезд. Михайловская при этом с небольшим уныньем взглянула на свой стакан с соком, но всё же быстро смирилась с неизбежностью правильного образа жизни.

Разговор протекал оживленно, старшему поколению однозначно было, что обсудить. Мы с Виталиком решили долго не задерживаться, давая семьям обсудить свои дела без посторонних, потому через час поспешили удалиться ко мне.

Пройдя в холл, я практически приказала Ковалевскому стоять и не двигаться, вызвав своими действиями у парня не слабое непонимание.

Я сбегала в спальню, захватив оттуда маленькую синюю коробочку. По пути достав содержимое, я бросила пустую упаковку на диван и остановилась перед Виталиком.

- Протяни руку. - скомандовала я, заставив Ковалевского удивленно вскинуть брови.

Парень растерянно пожал плечами, но указание выполнил. Я перевернула ее ладонью вверх и немного приподняла рукав свитера, аккуратно прикалывая к внутренней стороне манжета, свой маленький подарок.

Миниатюрная золотая булавка из детского отдела с ушком - осликом, заставившая меня задержаться в торговом центре на лишние десять минут, заняла свое законное место.

Виталик поднял руку к глазам и внимательно осмотрел подарок, а мне оставалось только повторить его слова:

- Чтобы ты не забывал, с чего всё началось.

Парень в ответ не смог сдержать смех. Однако, веселье длилось не долго. Практически мгновенно замолчав, к Ковалевскому вернулась его серьезность и некоторая грусть, которую я мельком замечала на протяжении последних дней. После чего парень сказал:

- Лесь, я уеду практически сразу после выборов. Думаю, ты имеешь право узнать это заранее.

Вы когда-нибудь ныряли в ледяную воду? Однажды у меня был опыт поездки на родник с купелью. Ощущения холода, пронизывающего одновременно всё тело , я, наверное, долго не забуду. В данный момент я переживала примерно такие же, только, в отличие от того случая, сейчас никто не стремился укрыть меня теплым махровым полотенцем, стараясь скорей избавить от дрожи.

Я не могла выдавить из себя ни слова. Виталик, видимо понимая, что адекватной реакции ждать от меня бесполезно, просто подошел и обнял меня. Я знала, что рано или поздно, но он скажет эту несчастную фразу. Много раз я прокручивала в голове этот момент, но, не смотря на это, сейчас я стояла и даже не могла пошевелиться. Я очень надеялась, что Ковалевский хотя бы немного понимал мое состояние.

А он, как будто почувствовав мои мысли, тихо сказал:

- Мы обязательно попробуем что-нибудь придумать.

От этой фразы мне стало хоть немного, но легче. Услышать, что Виталику не всё равно, было для меня большим облегчением. Для него не перестали существовать «мы». Однако, я всё равно безумно старалась просто на просто не разреветься, понимая, что слезами в моем случае я не только не помогу, а только сделаю хуже.

Я сделала попытку улыбнуться, не знаю, насколько мне это удалось и, выдохнув, произнесла:

- Конечно.

Этот вечер мы провели как обычно. Я старалась вести себя непринужденно, однако, кошки у меня на душе не просто скреблись, а отчаянно раздирали всё острыми когтями. Лёжа в кровати, я никак не могла уснуть, даже любимая поза не приносила облегчения. Я прижималась к Ковалевскому, а в голове крутилась мысль, что меньше чем через две недели его здесь уже не будет. Выборы должны были состояться уже в предстоящую пятницу.

Спектр моих эмоций кардинально менялся каждые несколько секунд. Я испытала всё, начиная от ненависти к себе за то, что подпустила Ковалевского настолько близко, до вновь подступающих слез отчаяния, которые я, кусая губы, пыталась сдерживать.

В какой-то момент в голове щелкнул воображаемый тумблер, переключивший ход моих мыслей. Я попробовала отнестись к отъезду Виталика, как к тому прыжку с парашютом, представив это неизбежностью, бояться которой раньше времени не стоит. Я просто должна свыкнуться с этой мыслью за оставшееся время и постараться отпустить его, или же попробовать найти выход. Найдя относительное решение, я, наконец, смогла немного успокоиться, мозг немного расслабился, и я уснула.

Если быть честной, с того момента я потеряла некую нить, которая тесно связывала меня с реальностью. Каждый новый день, несмотря на внешнее спокойствие, в голове возникали строго противоположные мысли. В какой-то момент, я даже хотела оттолкнуть от себя Виталика, смирившись с неизбежностью расставания, думая, что так мне будет проще. Но, только кинув взгляд на Ковалевского, я ясно поняла - не смогу.

Парень внешне также казался прежним, однако, что происходило у него в голове я, откровенно, не знала. Я не понимала, сказал ли он про попытку что-либо придумать просто так, стараясь уберечь меня от истерики, или же на самом деле пытался как-то решить проблему.

Хотя какие, собственно, способы решения были? Переехать сюда с больной матерью? Об этом я ни то, что заикнуться, даже думать не имела права. Попросить его остаться здесь? Это было еще большим бредом и крайней степенью эгоизма, на которую бы Виталик всё равно абсолютно точно не пошел.

Был еще вариант уехать следом за ним после окончания семестра. Попытаться оформить перевод в другой универ или на крайний случай взять академ. Эта идея с каждым днем всё крепче осваивалась в моей голове, но заговорить на такую больную для меня тему я пока не могла, оттягивая этот момент до последнего.

Ни Лизе, ни Глебу я ничего рассказать не сумела. У меня просто не хватило храбрости. Я была уверенна, что, хотя друзья ни разу при мне не затрагивали тему отъезда Ковалевского, они уже успели обсудить это между собой. Однако, чувство такта для того, чтобы первыми не задавать вызывающий у меня страх вопрос, у них хватало.

На наступившей неделе я ощутила на себе действие закона подлости во всей красе. Когда старательно оттягиваешь какое-то событие, время, словно издеваясь, начинает лететь просто с космической скоростью. Я не успела понять, как стремительно пролетели практически четыре полных дня. Как будто я закрыла глаза в субботу и, успев лишь моргнуть, открыла их вечером четверга.

Виталик растянулся на диване в холле, одной рукой поглаживая мурлыкающего кота, а во второй держа телефон, по которому обсуждал что-то с неизвестным мне собеседником.

Когда он повесил трубку, я даже не успела подумать, стоит ли задавать вопрос, как парень сказал:

- Собрание попечительского совета завтра в полдень.

Я не знала, как мне отреагировать на сказанное. Теперь, в добавку к практически съедающим меня изнутри мыслям о предстоящем возможном расставании, добавились еще и переживания за Бондаря. А что будет если Львович завтра проиграет?

Я дернула плечами, стараясь скинуть с себя тяжесть навалившихся предположений, и немного рассеяно кивнула головой, так и не придумав толкового ответа, давая понять, что суть сказанного мне ясна.

Ночью я снова долго ворочалась в кровати. Завтра заканчивался срок, раньше которого Ковалевский уехать не мог. Дальше меня ждала сплошная неизвестность. Нужно было срочно с ним поговорить и, наконец, хоть как-то прояснить ситуацию.

Я просто отвратительно спала, однако, утро также не принесло облегчения. Я чувствовала себя абсолютно разбитой. Как морально, так и физически. Виталик уехал задолго до того, когда должен был прозвенеть будильник, объявляя о необходимости подъема на учебу, а я так и не смогла больше заснуть. Я полежала в кровати, но быстро поняла, что попытки вновь провалиться в относительное неведенье, обречены на провал. Я немного бездумно побродила по квартире, почесала кота, который откровенно не понимал, с какого перепуга я кружу вокруг него в такую рань, после всех этих бесполезных действий я всё же отправилась в душ.