Маруся замерла, прислушиваясь. «Надо же, сколько возни! – машинально подумала она. – Переворачивать эти плоды с ягодами каждый день, на ночь в дом затаскивать…»

– …другой более удобный и быстрый способ – русская печь. В печи устанавливают эмалированный противень, на который насыпают плоды или ягоды. То же самое горожане могут сделать в духовке с приоткрытой дверцей! А теперь поговорим об использовании консервантов. Отличным природным консервантом является солодка голая, то есть лакрица. Солодка голая – многолетнее травянистое растение из семейства бобовых…

– Тьфу ты! – услышала Маруся раздраженный голос Алевтины Климовны. – Будут они мне про дрянь всякую рассказывать!

Она щелкнула пультом. «Ну как же, солодка-то – голая!» – усмехнулась Маруся. Телевизор замогильным голосом принялся вещать:

– …Анима Мунди в переводе с латыни означает буквально – «Мировая Душа». Понимается в своем высшем аспекте как Нирвана, в низшем – как астральный свет. Анима Мунди – это субстанция, которая проникает и пропитывает все, включая все семь планов чувствования и сознания, одушевляя и наполняя их своим трансцендентным сознанием…

Судя по всему, Алевтина Климовна прилежно слушала все эти мудреные рассуждения. «Анима… аниматор», – пробормотала Маруся. Ей снова стало как-то не по себе.

– Алевтина Климовна, к вам можно? – крикнула она, поставив чайник прямо на пол.

– Маруся, заходи…

Вся комната у соседки была завешана картинами, вышитыми из бисера. Цветы, цветы, цветы…

– Виталий совсем распоясался, – сообщила ехидно Алевтина. – Тебе повезло, что ты здесь не живешь! Давеча такое отмочил…

– Алевтина Климовна, он несчастный человек…

– Ирод он, вот кто! – Соседка щелкнула ножницами, склонившись над очередной картиной, и серебряная цепочка у ее щек возмущенно затрепетала.

– Не обращайте внимания.

– Я тебе вот что скажу, Маруся. Все мужики – сволочи. Да! Никому нельзя верить. Слава богу, что я одна и никто мне нервы не мотает. А то сидел бы сейчас рядом какой дурак, изводил меня всякими глупостями… – Алевтина сделала звук у телевизора потише, повернулась к ней всем корпусом. – Ты знаешь, Маруся, я ведь очень рада, что смогла избежать уз брака!

– Неужели? – вздохнула Маруся.

– Клянусь! – Алевтина перекрестилась рукой, в которой были зажаты ножницы. – А ведь тогда, тридцать лет назад, рыдала, удавиться хотела! Какая ж я была дурочка… Если б я была замужем, то, может, давно бы в могиле уже лежала! Эти мужики, они так допечь могут…

– Ну, не все они плохие… – попыталась возразить Маруся.

– А ты вспомни-то этого, первого своего, как его там… Евгения! Что, скажешь – он хорошим мужем был?

Во-от! Я теперь думаю – с Модестом у меня бы тоже ничего не получилось.

Историю про Модеста Павловича Фокина Маруся слышала раз сто, не меньше, но сейчас она прилежно сидела возле Алевтины – так ей не хотелось оставаться одной в комнате.

Часы на стене показывали половину первого ночи.

– …я по тем временам не совсем молоденькой была – двадцать семь лет. Тогда ведь как: если замуж до двадцати не вышла, то вроде старой девой в народе считаешься… Предрассудки! Но я твердо знала, что выйду только за любимого. Я ждала своего принца, – Алевтина Климовна отвернулась и протерла очки белоснежным платочком. – И дождалась! Модест был мужчина видный…

Внешность Модеста Фокина Маруся тоже знала наизусть. Наверное, если бы она встретила этого человека на улице, то сразу бы узнала его, несмотря на то, что описание было тридцатилетней давности.

– …ростом чуть выше среднего – метр семьдесят шесть, атлетического телосложения. Он ведь конькобежным спортом занимался вроде тебя…

– Я занималась фигурным катанием.

– Какая разница – коньки и есть коньки! По специальности он строителем был… Так вот, волосы у Модеста были черного цвета, очень аккуратно подстриженные, и чуб такой, знаешь, чуть вьющийся, волной спускался на лоб! Глаза у него были серые, нос прямой, губы – не полные и не «ниточкой», а такие, соразмерные очень, что ли… Впрочем, нижняя губа была чуть полнее верхней! Подбородок – настоящий, мужской, крупный. Щеки чуть впалые, шея средней длины, плечи широкие. Пальцы рук…

Алевтина описывала своего бывшего жениха так, словно давала показания в милицейском участке. От ее слов веяло антропометрическим холодом.

«Как странно… – машинально подумала Маруся. – Если б я, например, вдруг вздумала рассказать кому-нибудь об Арсении, то совершенно по-другому стала описывать его! Я бы сказала следующее – глаза у Арсения добрые, а улыбка – детская, простодушная, отчаянная какая-то… Невозможно не улыбнуться в ответ! Да, да, я стала бы рассказывать о чувствах, которые вызывает он у меня, а не все эти физические подробности…» Маруся зажмурилась, попыталась мысленно вообразить себе Арсения, но у нее ничего не получилось. Образ его расплывался, превращаясь в колеблющийся, светящийся контур. Арсений был – не рост, вес, тип телосложения, он был – свет и тепло.

– Вы так хорошо помните Модеста! – вырвалось у Маруси.

– Ну да, – поджала губы Алевтина Климовна и принялась ловко нанизывать бисер на иголку. – Такое не забывается между прочим…

– Вы очень любили его?

– Да, у меня все было серьезно! – с мстительной гордостью произнесла соседка. Слово «любовь», насколько Маруся помнила, тоже никогда не использовалось Алевтиной Климовной – оно казалось той легкомысленным и пустым. Были либо «серьезные отношения», либо «несерьезные отношения»…

– А он к вам серьезно относился?

– Да кто ж его знает! – раздраженно воскликнула Алевтина, и серебряная цепочка вдоль ее щек опять затрепетала. – Говорил – да, а я так думаю, что нет! Стал бы он меня накануне свадьбы бросать, если б я для него хоть что-то значила!

– Зачем же он тогда предложение делал? – с осуждающей Модеста Фокина интонацией произнесла Маруся.

– Посмеяться надо мной хотел – вот почему! – с ненавистью закричала Алевтина. – Ты, Маруська, не вздумай мужикам верить, они тебе живо голову заморочат… Модест мне что сказал? «Еду в командировку, буду в пятницу. В субботу распишут. Жди». И я ведь ждала, как дурочка! Ждала пятницу, ждала субботу… Сидела в платье белом, в фате, с букетиком, все на часы смотрела. Даже в воскресенье утром еще ждала! А потом поняла – посмеялся он надо мной…

– А может быть, с ним что-то случилось? – задала привычный вопрос Маруся. Каждый разговор о Модесте напоминал ритуал, и если слушатель забывал вовремя задать нужный вопрос, Алевтина Климовна обижалась.

– Ну да! – саркастически усмехнулась она. – Я сначала тоже так подумала. Позвонила в понедельник вечером в Аткарск (он в Аткарск ездил, в командировку), а начальник его говорит: «Модест Палыч занят, к телефону подойти не сможет…» Издевательским таким голосом… Они все там надо мной смеялись, наверное!

– А что было потом? Неужели Модест Павлович так и не объяснился?

– А чего тут объяснять? Злодей, он и есть злодей! Я, как это поняла, уехала к сестре в Казань. Он уехал, и я тоже уехала! – злорадно произнесла Алевтина Климовна.

– А потом? – спросила Маруся, хотя прекрасно знала, что было потом.

– Ну, потом, когда я вернулась, осенью – с сестрой, то тут же поменяла квартиру: из Сокольников сюда переехала… Да, забыла сказать: попросила сестру все-таки сказать Модесту, что я умерла для него.

– Он не искал вас потом?

– Да нет, конечно! – Алевтина Климовна возмущенно щелкнула ножницами. – И больше замуж я не стремилась. Ой, второй час уже… Ну все, спать пора!

Маруся вернулась к себе в комнату. Снова набрала номер Арсения.

– Алло! Марусечка, миленькая, я еще немного задержусь! – Голос у Арсения был веселый, даже радостный, фоном слышалась музыка, звенела посуда, шумели голоса…

– Вы все еще пьете? – осуждающе спросила она.

– Нет! То есть, да… Ребята ушли, и я уже тоже такси ловил, а потом вдруг одноклассника своего встретил. Вот неожиданность! Как только узнали друг друга… И мы с ним снова вернулись – тут заведение до последнего посетителя работает… Мы еще с ним полчасика-часик посидим?

– Хорошо… – упавшим голосом ответила Маруся. Она хоть и мечтала поскорее увидеть Арсения, все-таки не захотела лишать его свободы действий. Раз она с ним чувствует себя свободной, то и он пусть будет свободным!

– Марусечка, честное слово, мы недолго! Это ж надо, двадцать лет прошло… Я ведь двадцать лет назад школу закончил! Ровно!

– Хорошо-хорошо… Ты только не сильно шуми, когда придешь! – не выдержала, засмеялась она и нажала на кнопку «отбоя».

Легла в кровать. Сомкнула глаза…

Сколько прошло времени, Маруся не поняла. Может быть, три минуты, а может, три часа. Она рывком села, потерла глаза.

Потом прошлепала босыми ногами к окну, отдернула штору и увидела: на востоке, в дрожащем сумрачном мареве, медленно рождался рассвет.

«Господи, сколько же я проспала?» Она нашарила на столе мобильный, приблизила к лицу экран – было начало шестого утра.

Маруся снова села на кровать. Она испытывала раздражение и одновременно сильное беспокойство. «Куда он пропал? Ох, надо было с ним построже…» Она вызвала на мобильном номер Арсения.

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети… – ответил ей механический голос.

Тогда Маруся набрала городской номер той квартиры, где они жили с Арсением. Трубку не сняли.

«Спит он, или что?» – с тоской подумала Маруся. Пожалуй, такого еще не было – чтобы Арсений пропал на целую ночь, даже не предупредив. Но в подобной ситуации, если рассуждать здраво, не было ничего экстраординарного…

Вариант первый – Арсений выпил с коллегами, потом – со случайно встреченным одноклассником. И, совершенно узюзюкавшись, поехал к себе домой (в таком состоянии он мог все перепутать!). А разве Маруся накануне не поехала к себе, потому что разволновалась после встречи со своим «старым знакомым» из Турции? И та пара бокалов шампанского, что она выпила на дне рождения Людмилы, наверное, тоже сыграли свою роль.

Что же касаемо Арсения, то мобильный он, наверное, выключил, а звонков городского телефона просто не слышал…

– Надо меньше пить, надо меньше пить… – пробормотала она вслух, имея в виду не столько себя, сколько Арсения. Сегодня она все ему выскажет!

Маруся снова, без всякого результата принялась нажимать кнопки на мобильном.

…А что, если кафе закрылось, и они поехали в гости к однокласснику, дабы продолжить свои возлияния? М-да… Тогда почему не предупредил ее, Марусю? Наверное, потому, что не хотел беспокоить ее. Хотя странно, если подумать – ведь Арсений Бережной сколько бы ни выпил, обычно контролировал себя и всегда, всегда находился в здравом рассудке. А что, если именно сегодня, в первый раз, милый друг упился до чертиков?

Другой вариант – их с бывшим одноклассником ночью забирают в вытрезвитель. Существуют они сейчас, эти вытрезвители?.. Да уж наверное что-то подобное должно существовать!

Маруся перебирала все возможные варианты того, что могло случиться с Арсением. Она испытывала досаду и беспокойство, и лишь одно чувство не касалось ее.

Ревность.

Нет, это глупо – ревновать его, Арсения Бережного, который никогда никого не обманывал, который был предан Марусе настолько, что окружающие иногда даже подшучивали над ним!

Представить, что Арсений мог вот так, в одну ночь кардинально измениться, переродиться и сбежать от Маруси – было невозможно.

Потом она, совершенно некстати, вспомнила свой последний разговор с Алевтиной Климовной, твердившей, что «мужикам нельзя верить»… Подлец Модест Фокин бросил невесту накануне свадьбы!

Разве стал бы Арсений, который и ночи без нее, без Маруси, не мог прожить, вдруг заводить роман с какой-то дамой? Или не какой-то…

После часа подобных рассуждений Маруся себя возненавидела. Да не могло ничего подобного быть!

В половине седьмого утра она вышла из дома и поехала на окраину Москвы. Тряслась полтора часа в почти пустом метро и, когда открывала дверь квартиры Арсения, была полностью уверена, что он мирно спит у себя в постели. Она даже уже приготовила целую речь, начинавшуюся следующими словами: «Ты знаешь, я так волновалась, мне бог знает что в голову лезло… Сенечка, ну разве так можно?..» Маруся представляла, как Арсений будет каяться, просить у нее прощения, целовать нежно-нежно – сонный, несчастный, виноватый… И она знала, что простит его. Она уже его простила!

Но квартира была пуста.

Маруся устало упала в кресло. Потерла виски. «А если он сейчас едет ко мне? Я же сказала ему, что буду у себя!»

Она сорвалась с места и снова побежала к метро. Был уже час пик.

…Алевтина смотрела телевизор. Из комнаты Виталика доносился могучий храп. Арсения не было. Маруся в очередной раз принялась звонить Арсению на мобильный.

Без результата.

Около одиннадцати она позвонила одному из коллег Арсения, снимавшемуся в том же фильме. Он сонным, разбитым голосом подтвердил, что вчера они «немного все покутили», а потом разъехались по домам. Что было с Арсением потом – он не знает. Уехал тот или остался в кафе, встретил кого или нет…