Ирка, наблюдавшая за сменами моего настроения, интересовалась, что со мной происходит?


Сначала я ничего не могла рассказать ей, но собеседник был мне просто необходим как воздух. Иначе мой бесконечный спор с самой собой мог довести меня до нервного срыва.


Так что я все ей рассказала. Думала, она сочувственно промолчит, как Ксанка, или будет ехидничать, как Лика. Но Ирка оказалась не такой. Она слушала внимательно, старалась докопаться до сути, думала напряженно и всегда находила совет. И главное, я видела, ей не все равно!


Ирка все время что-то сочиняла. У нее в сумке всегда имелся дежурный блокнот, куда она записывала идеи для будущих произведений. Она писала везде, даже на уроках. В тот день она тоже строчила в блокноте, на уроках и переменах. Мне было стыдно отрывать ее, потому что я знала, Ирка пишет пьесу для нашей театральной студии. Но поговорить хотелось, и мне повезло.


На большой перемене Ирка взглянула затуманенным взором и спросила:


— Как думаешь, возможна дружба между парнем и девушкой?


— Конечно! Например, у меня есть друг художник, — с готовностью ответила я.


Ирка покачала головой. Она сомневалась?


— Ты не веришь в дружбу? — переспросила я.


— Почему же, верю…


Она говорила мне, что мальчишки — они другие. Как инопланетные существа.


— Представь, мы думаем по-разному, у нас разные приоритеты, мы как антиподы. Даже цвета мы различаем по-разному. То, что для девочки — белое, парню может казаться черным. Это я так, для примера, не буквально, конечно.


Я недоверчиво хмыкнула:


— Откуда ты знаешь?


— Ой, я же выросла среди пацанов. Так что я теперь большой специалист, — рассмеялась Ирка. — Вот для девочки что главное?


— Ну, не знаю, смотря какая девочка, — начала я.


— Нет, для девочки, во всяком случае для большинства из нас, важнее всего наши эмоции, переживания, чувства.


Я подумала, а ведь действительно, что может быть важнее?


— А для парня? — продолжила Ирка.


— Для парня — он сам! — тут же ответила я.


— Ну, здоровый эгоизм присущ практически всем людям, — рассмеялась Ирка, — а для парня, такого среднестатистического, главное — это его место в стае.


— Что?! — удивилась я.


— А ты не знала? Они же стайные, и у них очень жесткая иерархия. Четкое распределение ролей. Битва за лидерство, кто главный, а кто подпевала. В разных компаниях ценятся разные качества. Где-то — социальный статус родителей, где-то сила, где-то ум. Да-да. А как ты думала! У лидера всегда самая красивая девушка, а все остальные члены стаи в нее тайно влюблены и мечтают о такой же. Хоть взять, к примеру, рыцарские времена. Подвиги во имя прекрасной дамы и все такое… но прекрасная дама, она, как правило, жена соверена, госпожа, королева. И все рыцари — вассалы у ее ног. Есть глава стаи — вожак, господин, главный и его супруга. А остальные — их вассалы. Все эти понятия о рыцарской чести и преданности — не более чем дань сеньору. Иерархия — вот что главное. И место человека в ней. Кодексы рыцарства вырабатывались веками. И не только в западной культуре. На Востоке, там еще жестче. Там женщина — вообще вещь, военный трофей или выгодная покупка.


Я засмеялась:


— Нет, Леха не такой.


— Конечно, — согласилась Ирка, — твой Леха, он волк-одиночка… Хотя я сомневаюсь: спортсмен и одиночка, как-то не вяжется.


— Ну да, он очень привязан к тренеру, уважает его, — вспомнила я.


— Ага, наверняка цитирует, — добавила Ирка.


— Этого я не знаю.


— Вот готовый образ. Леха всячески старается быть похожим на вожака своей стаи. Если бы ты была знакома с его тренером, то сама бы увидела.


— Возможно… — В Иркиных словах определенно была доля правды. Да, но если она права, выходит, я совершенно не знаю настоящего Леху, я общаюсь с калькой какого-то незнакомого тренера! Господи, неужели Леха так глуп! Мне стало неприятно.


— Скажи, а вот, к примеру, если бы Леха занимался чем-нибудь творческим? Был бы, например, художником?


— О! — многозначительно произнесла Ирка. — С творческими сложнее, конечно. Художники — они вообще все индивидуалисты. Хотя в юности многие находят себе кумиров. Своих учителей или других художников. Но, естественно, это не так ярко проявляется, как у обычных парней.


— Ты хочешь сказать, девчонки не ищут кумиров? — переспросила я. — А как же быть с фанатками всяких там певцов и актеров?


— Ян, ну ты даешь! Это же совсем другое! Для парня его кумир — образец для подражания. Для девчонки все эти звезды — идолы, которым она поклоняется, которых обожает! Неужели не понятно?!


Я вынуждена была согласиться, но не совсем, как-то у Ирки все просто получалось, однозначно. А в жизни никогда не бывает так, чтоб по одному шаблону. Не училась Ирка в моей старой школе! Вот уж там бы она насмотрелась! И девчонки сбиваются в группы, и подминают друг друга, и проводят жесткий отбор: своя, чужая. А парни бывают такими рохлями и лузерами, что просто диву даешься! Нет, далеко не все так просто.


Возможно, Леха и подражает своему тренеру, но именно потому, что уважает его, чувствует в нем сильного мужчину, способного постоять за себя. Может быть, в детстве Леху обижали, и он начал заниматься борьбой, чтоб стать сильнее, увереннее в себе. Со временем он таким и стал, благодаря своей целеустремленности и железной дисциплине. То есть опять-таки благодаря каким-то своим личностным качествам, заложенным изначально, тренер лишь помог им развиться.


А я? Что хорошего есть во мне?


Ирка говорит, что у меня потрясающе развито воображение, что я очень талантливая, а еще: аккуратная и обязательная. А значит, на меня можно положиться. Ну и что? Ведь только этого мало.


Еще она сказала, что я человек независимый и думающий. Приятно, конечно.


Но, выходит, моя независимость мне мешает, потому что я не хочу принадлежать Лехе. Собственно говоря, я просто не умею принадлежать. Да, но при этом я-то хочу, чтоб Леха принадлежал только мне! Что-то я совсем запуталась…

Глава 9

Этюд в зоопарке

Леха снова укатил на сборы или соревнования, никогда не могу запомнить точно. А я все свободное время проводила с Вадиком. Подруги обижались на меня, ворчали, что я зазналась. Неприятно, конечно, но что делать. С Вадиком мне было комфортнее. Сама не знаю почему.


Он вечно что-то выдумывал: то на Воробьевы горы меня потащит, то в какой-то неизвестный театр на репетицию, то на выставку.


А однажды говорит:


— Хочешь в зоопарк?


— Хочу!


Вообще-то, я не очень люблю зоопарк. Животных жалко. Но с Вадиком можно. Он забавный.


Оказалось, мы едем не просто так, на зверей поглазеть, Вадик собирался их рисовать.


На «Баррикадной» мы встретились с его друзьями художниками, среди них был и Женя. Ребята посматривали на меня с интересом, вспомнили портрет, созданный Вадиком.


Художники народ веселый. С ними не соскучишься.


Мы все время перешучивались, и только в зоопарке ребята разбрелись, а я осталась в обществе Вадика и Жени.


Вадик тоже куда-то улизнул, да так внезапно, что я даже не поняла, в какой момент он исчез.


— Похоже, мы остались вдвоем. — Женя несмело улыбнулся.


— Я не буду мешать, не беспокойся, — поспешила заверить его я.


— Что ты, я не беспокоюсь, наоборот, мне очень приятно. — Он улыбнулся. И снова я замерла, не в силах оторвать от него взгляда. Густые каштановые волосы, челка падает на лоб, глаза с длиннющими ресницами, губы…


Надо было срочно что-то сказать, я тряхнула головой, прогоняя наваждение:


— Надень шапку, ты замерзнешь. — Глупо получилось, не спорю, но он действительно замерзал, было видно.


Женя развел руками.


— Дома забыл, — признался он.


— И шарф тоже? — улыбнувшись, я сделала шаг вперед и застегнула верхнюю пуговицу на его куртке.


— Спасибо… Хочешь мишек посмотреть?


— Хочу.


Мы подошли к белым медведям. Однако нам не повезло. Мишки не желали позировать, попрятались. Но Женя, казалось, не слишком расстроился. Он рассказывал о том, какие у белых медвежат смешные черные пятки. Я улыбалась. Он был таким милым.


Мы долго бродили по зоопарку. В основном болтали или вспоминали смешные истории о животных. Женя почему-то не рисовал. Я спросила, почему? Он ответил, что любит наблюдать, а потом уже рисовать по памяти. Я тогда подумала: странно, как можно нарисовать животное по памяти? Ведь животные все время в движении, у них такая удивительная пластика, я бы ни за что не запомнила.


Потом нас нашел Вадик, и мы отправились в кафе, уж очень замерзли.


Вадик показывал нам свои наброски, они с Женей обсуждали их, даже спорили.


— А ты что, забил? — ехидно поинтересовался Вадик у Женьки. Тот что-то пробормотал смущенно. И мне было немного обидно оттого, что Женя ничего не нарисовал. Я чувствовала себя несколько виноватой, как будто это из-за меня. И в то же время я думала: вдруг действительно из-за меня? Мысль была тревожной и приятной одновременно.


И снова Женя отправился меня провожать, хотя и одного Вадика было вполне достаточно. Но я не возражала.


Когда мы подошли к моему подъезду, я неожиданно для себя самой спросила у Жени:


— А можно мне посмотреть твои работы?


Он так обрадовался:


— Конечно! Хоть завтра!


— Мы с Вадиком придем, правда, Вадь? — попросила я у друга.


Он, как обычно, покрутил в воздухе пальцами:


— Завтра? Возможно… Я позвоню.


На следующий день я действительно попала в гости к Жене. Его работы, они как будто были написаны уже взрослым человеком, зрелым художником. Особенно мне понравились акварели. Женя рисовал их осенью в подмосковной усадьбе. Прозрачные пастельные тона, мягкий свет, размытость линий; казалось, я чувствую запах прелой листвы и сырого осеннего утра.


У Жени было много набросков: портреты стариков и пожилых женщин, паутина морщин, глаза, устремленные в вечность, по-другому не объяснить. И вдруг среди увядания сказочные, романтические рисунки: кокетливые нимфы на поляне подслушивают, как играет на свирели Фавн, сердитый гном, валькирия в доспехах с мечом и еще какие-то уж вовсе фантастические существа. Пантера с торсом женщины, замерла, приготовившись к прыжку, дракон, запутавшийся в своих многочисленных шеях…


— Это иллюстрации к сказкам, — подсказал Женя.


— Фантастика! — выдохнула я. — Какое у тебя богатое воображение!


Женя смущенно улыбался. Но я видела, ему была приятна моя похвала.


У Вадика мне нравились многие работы. Он тоже все время что-то выдумывал, а для развлечения рисовал целые комиксы. Женя, он совсем другой, он тоньше, романтичнее, ранимее. Я это чувствовала, и чем дольше мы общались, тем острее становилось это чувство.


Я много думала о нем. Неприлично много. Ведь у меня был Леха, мы встречались, я была уверена в том, что люблю его. И вот, стоило ему уехать, как я, вместо того чтоб ждать, встречаюсь с другим парнем. Ну пусть не встречаюсь, пусть просто иногда провожу время. Но, положа руку на сердце, я не смогла бы объяснить Лехе, зачем я это делаю. Между нами появилась еще одна недоговоренность — Женя.


Я называла его — мой друг художник. Но ведь я и Вадика так называла.


Ирка даже запуталась в них. Пришлось объяснять.


— Ты так увлеклась? — спросила Ирка.


— Почему? — испугалась я.


— Да ведь ты только об этом и говоришь, — засмеялась она.


— Вот как? Я не замечала…


— Зато я заметила.


— Нет, ты пойми, это вовсе не то, о чем ты подумала, — начала оправдываться я, — просто они такие классные, с ними весело, честное слово.


— А с Лехой? — спросила Ирка.


— Ну, с Лехой все по-другому, это нельзя сравнивать.

Глава 10

День рождения на спор