Мы прожили с ним недолго. Три года. Потом он внезапно засобирался в командировку и предложил поехать с ним. Я не понимала, к чему такая спешка и вообще такая необходимость. Поэтому попыталась понять, что происходит.

- Юленька, милая, у меня мало времени. Выехать нужно сегодня. Решайся ты со мной или нет.

- Серёж, ты пойми, я так не могу. У меня работа. Тем более мама приболела. Я не могу всё бросить и уехать с тобой. К тому же ты не говоришь, куда и на какой период твоя командировка?

- Не могу тебе сейчас всего рассказать. Выбирай со мной или остаёшься?

- Но ты же вернёшься? – я была растеряна и расстроена его поведением. Предчувствие душило.

- Юленька, что за глупости. Конечно, вернусь. Только, не знаю когда.

- Я буду тебя ждать. Звони мне.

Он обнял, поцеловал. И вручил большой конверт.

- В этом конверте документы на квартиру. И пластиковая карточка. На ней деньги. Их немного, но до моего возвращения хватит. Ты девочка скромная, поэтому я знаю, что тебе денег хватит... Что-то ещё хотел тебе сказать… – задумался он и посмотрел мне в глаза. -    Милая моя, любимая девочка, мне с тобою было хорошо. Вернусь, будет ещё лучше.

Я заплакала. Не хотела его отпускать. Ведь он был тем единственным мужчиной, который меня добивался и не отступал перед трудностями. Конечно, я его любила не так сильно, как Максима в юности, но я точно знала, Сергей меня любит. По крайней мере, мне было приятно так думать, когда выходила за него замуж.

И вот он вышел из квартиры. Махнул на прощание рукой и зашел в лифт. Дверцы лифта закрылись.

Больше я Сергея не увидела.

Через три дня мне сообщили, что его машину нашли под Брянском. Машина была, то ли взорвана, то ли умышленно подожжена. В салоне были найдены обгоревшие тела. Кто были эти люди, экспертиза не смогла сразу установить. Уголовное дело затянулось.

Я долго обивала пороги органов правосудия. Всё тщетно. Прокуратура. Следственный комитет. Никому не было интересно слушать меня.

А однажды, когда я сидела на остановке, ко мне подошёл незнакомый мужчина и, не говоря ни слова, положил мне на коленки конверт. И быстро ушел. Я растерялась, но всё же, заглянула вовнутрь конверта. Там лежало фото Сергея. А на обратной стороне снимка написанный Сергеем текст небольшого письма:

«Девочка моя!

Прости, что всё так вышло. Я не мог остаться, ты не могла уехать со мной. И хотя я сейчас далеко, я думаю о тебе. Будет возможность, вернусь. Ждать меня не прошу. Хотя бы просто не поминай лихим словом.

Береги себя. И прости меня за то, что сейчас не с тобой.

Сергей.

Дата. Подпись».

Я ещё раз посмотрела на дату и обомлела. Три дня назад! Значит, он жив! Жив!

Однако по всем документам… я имела полное право на соболезнования и утешения. Но я не стала говорить родителям о сложившейся ситуации с Сергеем. Купила красивую рамку, вставила туда фото и повесила на стену в зале нашей квартиры. Я знала, что Сергей жив. Пусть не со мной, но жив. Он не бросил меня. Он просто не может вернуться. Из-за чего именно не может вернуться, я догадывалась. У Сергея была нехорошая работа. И он действительно занимался не охраной. Вернее охраной от самих себя. Рэкет. Мощный рэкет торговых точек.

Но самое удивительное, я не ждала возвращение Сергея. Он стал для меня бронёй от всего мира. От ошибок и потрясений. Я не искала ласки или новых романтических отношений. Перегорела я в делах сердечных.

Я перестала что-либо понимать в любви между мужчиной и женщиной. Да и существует ли она вообще? Симпатия, порыв страсти. Как там еще называл эти чувства Максим? Уже и не вспомню. Ничего не помню. События последних месяцев затуманили всё то, что было лишь несколько лет назад. Но зато я окончательно выздоровела от чувств к Максиму.

Именно так я думала до тех пор, пока не умер его отец.


***

Инфаркт. Ночью во сне.

Тетя Тома сразу же позвонила мне. Родители мои тогда были заграницей. Буквально за неделю до этих трагических событий, меня угораздило купить путёвку в Чехию на двоих. Я сделала подарок родителям и вот теперь была единственным человеком, который мог помощь маме Максима.

Сам Максим год как жил в Австралии и прибыть в скором времени не мог.

- Как, в Австралии? – удивлённо переспросила я у тёти Томы.

- А ты не знала?

- Нет.

Мы сидели на кухне в квартире Руднёвых. Отца Максима накануне увезли в морг. Тетя Тома из последних сил держалась. Она уже не плакала. В ней было столько успокоительных средств, что она делала большие паузы между слов. Но идти прилечь она отказывалась. Просила только не оставлять её одну.

Я позвонила на работу и взяла пару дней отгулов за свой счет. Как раз до момента возвращения моих родителей, которые прервали путешествие и спешили домой, поддержать тётю Тому.

- Максим больше не носит на своих плечах погоны, – продолжила тётя Тома рассказывать мне про сына. - Он попал под сокращение. Ещё год назад. Именно тогда он, по совету своего друга Павла, поехал в Австралию. Устроился там на хорошую работу.

- Да, что ж ему здесь, что ли работы не было!? – невольно возмутилась я.

- Вот и Иван так же говорил. Обижался, что сыну отчий дом опостылел…

Она заплакала, а я мысленно стала себя ругать, что невольно напомнила о дяде Ване.

- Тетя Тома, прошу, не плачьте.

Но она меня уже не слышала.

Через час, так и не успокоив тётю Тому, я вызвала скорую. Её увезли в неврологию.

 Я просила оставить её дома. Уколоть успокоительное, но непременно оставить дома. Медики были категоричны - госпитализация. Единственное, я успела узнать, что тётя Тома уже позвонила сыну в Австралию. Максим должен был приехать приблизительно в то же самое время, что и мои родители. Я осталась их ждать.

Первым приехал Максим. Сначала я даже не узнала его. И дело не столько в его небритости, сколько в худобе и серости лица.

- Мама! Мама, я приехал! - кричал он, входя в квартиру.

Я выскочила из кухни, где наводила порядок.

- Максим, она в третьей больнице. В неврологии лежит. Дай мне пару минут, я поеду с тобой.

Мы поехали сначала в больницу к его маме, потом в морг договариваться на счет всех необходимых процедур. Потом заехали на кладбище, переговорили со смотрителем.

Максим держался хорошо. Лишь на обратном пути, он заснул в такси. Мы сидели вдвоем сзади. Он неожиданно затих, а когда я почувствовала его голову у себя на плече, то не стала его будить. Так и доехали до дома.

Проводила его до квартиры, накормила и ушла к себе. Думала, он сразу же уснёт. Но он не уснул.

Через час позвонил в дверь квартиры моих родителей, где до возвращения мамы и папы, решила побыть я.

- Максим?

Я еще не спала, но уже готовилась ко сну. И его визит меня удивил. Запахнула халат плотнее и пропустила нежданного гостя в квартиру:

 – Проходи, не стой на пороге.

- Юль, можно я сегодня у тебя переночую?

По запаху я поняла, он выпил. Но выглядел при этом совершенно трезвым.

- Конечно, можно. Пойдем, я тебе в спальне родителей постелю.

Прикрыла дверь в квартиру и проводила Максима в комнату родителей. Разговаривать не хотелось. Слишком не к месту были все эти разговоры сейчас. Наверное, кому-то и нужно в таких ситуациях изливать душу. Задавать риторические вопросы: Почему? Как же так? Я ведь с ним даже не попрощался…

Наверное, всё это имеет место быть. Наверное…

Но иногда тишина бывает дороже сотни слов.

- Максим, хочешь я с тобой выпью?

- Хочу.

Сходила на кухню. Приготовила закуску. Выбрала самый хороший коньяк из папиных запасов и вернулась к Максиму. Он сидел в кресле в той же позе. Свет от торшера едва освещал комнату. Но даже этого света было достаточно, чтобы увидеть всю ту боль, что была сейчас в Максиме.

Налила полные бокалы, которые обычно используют для виски. Вручила один Максиму. Выпили не чокаясь. Не говоря, каких либо слов. Я подлила ему ещё. Он выпил. Пил до дна. Но не пьянел.

- Ложись спать, - тихо попросила я.

Максим растерянно посмотрел на меня и поднялся с кресла. Я взяла его под руку и повела в сторону кровати. Уложила. Сняла с него обувь и укрыла одеялом. Он был в халате. Что под халатом, я не знала. Но посчитала, что всё равно его нужно укрыть, чтобы не продрог.

Потянулась рукой к выключателю торшера.

- Свет выключить? – всё же спросила я.

- Не надо. Пусть будет.

- Хорошо. Как скажешь. Спи. У тебя завтра сложный день.

- Он у меня и сегодня был непростым. И вчера тоже.

- Я знаю, Макс. Я знаю. Мне тоже очень плохо. Я… любила твоего отца.

Тихо заплакала.

Не хотела я еще больше расстраивать Максима своими слёзами и поспешила отвернуться. Но голос мой уже дрогнул и Максим услышал мою боль.

- Не уходи, - тихо попросил он и взял меня за руку. – Посиди со мной. Пожалуйста.

Я осталась. Присела на кровать и оказалась к Максиму так близко, как не мечтала даже в ушедшей юности.

- Я побуду с тобой. А ты постарайся заснуть. Тебе это нужно.

- Спасибо, - он уткнулся в меня, как ребёнок.

Невольно моя рука коснулась его головы. Провела по светлым волосам, успокаивая, как его, так и себя. Но слёзы уже давно прорвали плотину и теперь скатывались по моим щекам беспрерывно.

- Юлька, Юлька, что же я наделал?

- Тише, тише, - шепчу, а сама продолжаю гладить его по голове. – Тебе нужно отдохнуть. Все разговоры потом. Потом, не сегодня.

- Угу.

Прошла минута, две, я уже подумала, он уснул. А он и не собирался.

- Юль, а ты теперь замужем? Да?

Теперь я сказала:

- Угу.

- За Сергеем?

- Откуда знаешь? Мама сказала?

- Она. Я даже знаю, когда именно у тебя была свадьба. Мне мама фотографии высылала. Ты очень красивая была в свадебном платье.

- Да, я и без свадебного платья красивая, - сморозила глупость я. – В смысле, я и в другой одежде выгляжу так же.

Максим стащил меня ниже по кровати, и теперь я не сидела, а лежала вдоль него самого.

- Юль, я ты, правда, меня тогда любила?

- Тогда да. Спи Максим. Спи.

- А сейчас ты любишь Серёгу?

- А сейчас я лежу с тобой в постели моих родителей и пытаюсь усыпить пьяного тебя.

- Юль, можно я тебя поцелую. Хотя бы один раз.

- И сразу же уснёшь?

Он не стал больше тратить время на слова. Не стал добиваться моего разрешения, согласия. Вжал меня в постель и принялся целовать. Сколько было поцелуев, не помню. Вначале я очень растерялась. Не ожидала, что поцелуи будут настолько голодными и страстными. Я не отвечала. Лишь позволяла Максиму насытиться и уснуть. Но руки его, забрались мне под халат и заскользили по моему телу.

- Максим… - умудрилась сквозь потрясение от этой нежданной ласки, произнести я. – Максим, прошу, остановись. Ты будешь об этом жалеть.

- А ты?

Я не хотела об этом говорить.

- Максим, прошу, перестань. Поспи хоть немного.

- А ты будешь рядом?

- Конечно, буду. Ты только ручки свои угомони, пока мы глупостей не наделали.

Его руки больше меня не раздевали. Но и не отступали с завоёванной территории. Он затих. А вместе с ним и я. Мы оба вымотались за эти дни. И нам не хватало тепла. Почувствовав тепло друг в друге, конечно, сложно было устоять. Но он женат. Я как бы тоже. Незадолго до этих событий, я получила результаты экспертизы, согласно которой в сгоревшей машине «БМВ» были найдены всё же останки Сергея. Как такое могло произойти, я доподлинно не знала. Но понимала, Сергей хорошо заметал следы своего побега. Официально теперь его нет среди живых. Он обрубил нити прошлой жизни. Меня и своих родителей он скрыл от тех от кого был вынужден бежать.

Теперь-то я понимала, почему в нашем доме не было его «коллег», друзей и близких. Он прятал меня от них. Возможно, что никто не знал, что я его жена. Что касается его родителей, то их я видела лишь на свадьбе, потом ещё один раз, когда Сергей меня к ним возил в гости. И даже тогда он был очень скуп на слова.

И вот, будучи официально вдовой, я не являлась ею по сути. О том, что машина Сергея, найдена в Брянских лесах, не говорила своим родителям. Не хотела на них нагонять страх. Не знаю, как в обычных, нормальных семьях, а я хотела оградить маму и отца от потрясений. Я умолчала. В конце концов, когда Сергей вернётся, все эти переживания уже не будут иметь никакого значения. Поэтому сейчас, лёжа с Максимом в одной постели, я не хотела подвергать расшатыванию наши устоявшиеся жизни. Не нужно было усугублять ситуацию. Я была трезвее, поэтому именно я и притормозила коней. Позже себе ругала и хвалила за это. Соблазн был велик... Но обстоятельства непреодолимы. Нельзя было поступить иначе. Нельзя.