Они могли болтать что угодно. Бо пришел мне на помощь, когда я нуждалась в ней больше всего. Он может и не идеальный городской житель, но как Бабуля всегда говорила, идеальность это скучно. Ей бы понравилось, что я плевала на все сплетни на ее похоронах. Я оглянулась через плечо, улыбаясь. Она была где-то здесь, и я почти слышала ее смех, когда выходила из церкви держа Бо за руку.

Бо

— Я не знаю, оправятся ли они от этого, когда-либо, — сказал я, открывая дверь грузовика и помогая Эштон забраться внутрь.

— Что? — спросила она, нахмурившись и посмотрела на меня.

То ли она и правда не поняла, что я имел ввиду, то ли она пытается притвориться, что все это действо не так уж ее и касается. Потому, что это ее касалось. Мое представление сегодня вечером приблизило меня еще на один шаг к тому, что Сойер узнает обо всем. Я не заботился о последствиях. Я просто не мог стоять в толпе тех людей, рядом с Эштон, которые и понятия не имели, что она переживала внутри и какие чувства в ней бушуют. Я был нужен ей.

— Они буду судачить, Эш, — заметил я осторожно, ожидая, если она сломленная тем, что только что произошло с Бабулей, так не и заметила того "заявления", что мы с ней сделали, выйдя из церкви вместе.

Она пожала плечами.

— Так что с этого. Это то, чего они хотели, Бо. Они судачат. Они должны пройти через это.

Будь я проклят, если не захотел заползти и прижать ее к кожаному сиденью, и целовать ее до тех пор, пока мы оба не захотели бы большего. Но даже я не смог этого сделать на стоянке возле церкви. Я закрыл двери, обошел грузовик спереди и забрался внутрь.

Я даже не спросил, хочет ли она домой. Я собирался привезти ее к себе. Мама работала этой ночью и, я хотел Эштон в моей комнате. Узнать, что это за чувство такое. Сохранить ее запах даже после того, как она уйдет.

— Куда мы направляемся? — спросила Эштон, подвинувшись ко мне ближе

— Это имеет значение? — спросил я вместо того, чтобы ответить ей.

Она издала небольшой, печальный вздох.

— Нет. Не совсем. Я с тобой, куда угодно.

В моей груди все бушевало и, зверь-собственник внутри меня ревел от удовольствия. Она была моей, черт возьми. Я должен был исправить это. Я не должен был отдавать ее обратно Сойеру.

— Я хочу видеть тебя в моей комнате. Я хочу, чтобы моя подушка пахла тобой. Я хочу, чтобы твой образ, лежащей на моей кровати, запечатлелся в моей памяти.

Эштон откинула голову назад, чтобы посмотреть на меня. Я взглянул в ее большие зеленые глаза, отвлекшись от дороги.

— Когда ты успел стать таким милым и обаятельным?

Таким образом, я был похоронен глубоко внутри единственной девушки, которую я любил. Хотя я ей об этом не сказал. Она не была готова для меня, чтобы повторить мои чувства снова. Она долго смотрела на меня, и я был готов ей сказать, как я себя чувствую.

— Не говори мне, что ты только сейчас поняла то, какой я очаровательный?

Она захихикала и прижалась губами к моей руке, чтобы не рассмеяться громче. Мне нравилось слышать ее смех. Особенно после того, когда я видел ее страдания и слезы. Это разрывало меня на части. Я не хочу, чтобы она грустила. Я не хочу, чтобы она вообще испытывала какую-либо боль. Я просто хотел защитить ее от всего. Я знал, что это звучит смешно, но я не мог справиться со своими чувствами.

Когда я проезжал между дубов, которые вели в парк трейлеров, в котором я прожил всю свою жизнь, я наклонился и поцеловал Эштон в макушку. Это было так, как должно было быть с самого начала. Эштон рядом со мной. Так должно было быть.

— Итак, что мы собираемся делать в твоей комнате? — спросила Эштон

Я открыл дверь и скользнул рукой по ее бедру, а потом притянул ее к себе, когда сделал движение, чтобы побыстрее убраться.

— Монополия? — ответил я с ухмылкой

Эштон положила свои руки мне на плечи, я притянул ее к себе еще сильнее и опустил ее на землю.

— Я терпеть не могу Монополию. Ты же знаешь.

Ей действительно не нравилась Монополия. Сойер всегда поддавался ей, когда мы играли, будучи детьми. Но не я. Я всегда забирал каждый доллар, который у нее был. Эштон не любила, что бы ей все доставалось легко. Ей нравился вызов. Уже тогда я знал это.

— Да уж, — я согласился и положил руку ей на поясницу, направляя ее таким образом, к входной двери, — Ну, мы могли бы поиграть в покер на раздевание.

Эштон засмеялась и потрясла головой.

— Ты всегда обыгрывал меня. Ну, по крайней мере, в покер. Я же буду голой меньше, чем за пятнадцать минут.

— Хорошо, ты купила меня. Мы будем играть в покер на раздевание, — прервал ее я.

— Если ты хочешь видеть меня голой, тебе не придется резаться со мной в карты, — ответила она насмешливо.

Черт, да. Это была моя девочка.

— Заметано. Раздевайся, — потребовал я сразу, как закрыл дверь за нами.

Эштон откинула голову и рассмеялась. Грусть, которая скрывалась в ее глазах, исчезла. Вот это я и хотел сделать. Ну, я хотел, чтобы она и разделась тоже, но это было моим главным приоритетом. Это произошло за секунду.

— Могу я сначала выпить? — спросила Эштон, обнимая меня.

— Я думаю, да, если это то, чего ты действительно хочешь, — ответил я, приблизив к ней рот, чтобы покрыть ее поцелуями от подбородка до мягкой кожи за ухом.

Руки Эштон соединились вокруг моей шеи и, она выгнулась мне навстречу. Мы могли и не дойти до моей комнаты, если она собиралась продолжать вытворять такое.

— Я передумала, — прошептала Эштон, и опустила свои руки к моим джинсам и дернула за пуговицу.

— Ты уверена? — спросил я, покусывая мочку ее уха.

Она задрожала в моих руках и кивнула.

Оно не могло врать. Это чувство было правильным.

— Я хочу, снять это, — прошептала она, расстегнув мои джинсы, а потом начала стаскивать их вниз. Я тоже хотел их снять, но не в моей гостиной. Я хотел ее в моей комнате, на моих простынях. Потому, что, когда она уйдет, я смог бы ощущать ее запах.

— В мою комнату, — ответил я, когда стал покрывал ее шею поцелуями. Небольшая дрожь пробежала по ее телу, что взволновало меня еще больше. Я протянул руку, и схватил подол ее короткого платья, а потом дернул его вверх, чтобы смог беспрепятственно обхватить ее попку. Обе мягкие половинки были голыми. Я замер и уставился на нее, а когда я опустил руку ниже, то обнаружил лишь тонкую полоску.

— Святое дерьмо, детка. Ты носишь стринги? Теперь мне нужно побыстрее избавить ее от этого платья. Милая дочка проповедника была непослушной, как чертовка, и я любил каждый ее дюйм.

Эштон только кивнула и сжала губы в попытке скрыть веселую улыбку. Она любила осознавать, что она сводила меня с ума.

— Снять. Я хочу снять это платье, — потребовал я. Я не стал ждать, пока она поможет мне. Я нашел молнию и скользнул по изгибу ее бедра, а затем содрал его через голову. Забытая ткань упала на пол, когда я стоял и лицезрел Эштон в черном кружевном лифчике и малюсеньких трусиках. Я не видел смысла в ношении таких трусиков, которые ничего не прикрывали, но я не жаловался. Они будоражили мое воображение.

— Извини, детка, но я не могу сделать это в моей комнате, — извинился я и, подхватив её на руки, прижал к стене в коридоре.


Глава 10

Эштон

«Эштон,

Ты не ответила мне, а значит, либо письмо не дошло, что не удивительно, с ненадежной местной связью и доступом в Интернет, либо случилось что-то неладное. Несколько раз я пытался дозвониться, но не смог, потому, что здесь, где я нахожусь, неважный сигнал. У меня хорошие новости и плохие новости. Плохая новость состоит в том, что у Кэтрин аллергия на какое-то неизвестное растение, она вся покрылась сыпью и, папа повез ее в город неподалеку. Он отсутствовал час, но уже вернулся, с ней все в порядке, но мама уже готова ехать домой. А теперь хорошие новости. Я возвращаюсь домой. Мы уже упаковались и, я пишу это, а как только я появлюсь в зоне действия сети моего телефона, я позвоню тебе. Держи телефон при себе. Мне нужно услышать твой голос. Кроме того, позвони Бо от меня и скажи, что я возвращаюсь домой. Ему и мне нужно на недельку раньше засесть в тренажерном зале, чтобы быть готовыми к футбольным тренировкам. А так же скажи ему, чтобы прекратил пить пиво. Мне нужно, чтобы мой лучший принимающий был в форме.


Люблю тебя,

Сойер.»

Я уставилась на экран своего ноутбука и так просидела долгое время. Я не уверена, что же мне делать. Кому и что рассказывать. Куда пойти. Я медленно закрыла компьютер и убрала его с колен на кровать. Я проснулась, зная, что мне не уйти от расспросов моих родителей, о том, почему я вчера вечером выходила из церкви, держа Бо за руку. Это то, чего я боялась, но это было еще хуже. Экран телефона загорелся раньше, чем мелодия "Eye of the Tiger" начала воспроизводиться впервые, за три недели. Сойер закачал на мой телефон "Eye of the Tiger", чтобы на него у меня стояла особенная мелодия. Я тупо потянулась за ним и нажала кнопку вызова, перед тем, как поднести его к уху.

— Привет.

— Ахххх, блин, детка, так славно, слышать твой голос. Ты получила мой эмейл? Я подождал, пока ты будешь готова и, позвонил. Мы примерно в двух часах езды. Я попросил папу высадить меня у твоего дома. Я не могу дождаться, когда увижу тебя.

Чувство вины, разочарование, злость, паника, все и сразу, казалось, бушевало внутри меня. Мой контроль над телефоном затянулся, и я сделала несколько глубоких вдохов.

— Эм, привет, да, я только что получила твой эмейл. Не могу поверить, что ты приезжаешь домой так скоро. Отсутствие энтузиазма в моем голосе было безошибочно. Секунда тишины тикала, и я знала, что мозг Сойера работал в полную силу.

— Ты что, только проснулась? Что-то ты не слишком радуешься моему возвращению домой. Я ожидал, что ты будешь визжать от восторга, или что-то в таком роде.

Замечательно, я заставила его подозревать меня прежде, чем он вернулся домой. Мне нужно исправить это. Я не могу вставать между Бо и Сойером. Они были так близки, как браться всю их жизнь. Я никогда не смогла простить себе, если бы я стала причиной конфликта между ними. Тот факт, что я беспокоилась об отношениях Бо и Сойера, вместо моих и Сойера, удивил меня.

— Извини, я в восторге. Я только что проснулась. Прошлый вечер был посвящен прощанию с Бабулей, а сегодня ее похороны. Это были трудные дни.

— Что? Эш, детка. Твоя Бабуля скончалась? О, детка, мне так жаль тебя. Почему ты не сказала мне?

Я забыла о том, что он не знал. Письмо, которое я так и не написала, мелькнуло у меня в памяти. Вместо того, чтобы сказать ему о Бабуле, я побежала к Бо. Случилось бы то, что случилось в тот день, если бы я написала Сойеру и помогла маме с подготовкой похорон? Не хочу ли я того, чтобы некоторые вещи стали иными?

— Это то, о чем я не могла написать по эмейлу, — объяснила я, в надежде на его понимание или как минимум на принятие моего извинения.

— Я еду домой. Я заеду домой и переоденусь, до того, как я появлюсь, не хочу опоздать к началу. Я смогу отвезти тебя туда. Все будет хорошо. Я скоро буду. Я обещаю.

Как он будет себя чувствовать, если я скажу ему, что все нормально? Что Бо уже помог мне сказать последнее "прощай". Бо поддерживал меня, когда я плакала. Но теперь мои слезы высохли. Теперь я знала, что моя Бабуля счастлива там, среди причудливых золотых улиц и сказочных замков. Она всегда говорила, что Бог ей обязан предоставить огромный сад полный роз, тогда она поднимется туда.

— Эш, ты в порядке?

— Прости, я задумалась о похоронах. Я увижу тебя, когда ты сюда приедешь.

— Ладно. Я люблю тебя, — это были те слова, которые мы говорили, когда вешали трубку. Обычно я всегда говорила их первая. Но на этот раз я про них забыла.

— Тоже тебя люблю, — ответила я послушно, прежде чем повесить трубку.

Я любила его. Я всегда его любила, но не так, как должна была бы. Где-то глубоко я всегда знала, что между нами что-то не так. До тех пор, пока я не провела несколько последних недель с Бо, даю голову на отсечение, чего-то не хватало в наших отношениях. С Бо, я могла быть собой и, он любил меня. Сойер любил меня ту, над которой я так тяжело работала. Если бы Сойер узнал настоящую меня, девушку, которую, я оставила далеко позади, еще в детстве, он никогда бы не полюбил меня.

Он не мог. Но и я не могла быть с Бо. Я никогда не могла предпочесть его Сойеру. Он будет терзаться пожизненной дружбой. Сойер заботился о Бо, как о ребенке. Он присматривал за ним, и делился своим богатством с ним. Даже теперь, Сойер оберегал Бо от стольких вещей.