Мери Каммингс - Маленькие женские тайны

— Все, — перехватила дернувшуюся к щеке руку девушки. — Нет, не трогай. И ни в коем случае не расчесывай.

Эффи повернулась к тянувшемуся вдоль стены туалета зеркалу.

— А эта щека все равно получается краснее той!

— До конкурса еще четыре часа. Пройдет. И к визажисту пойдем вместе — если ему что-то не так будет, я сама тебе макияж сделаю.

— Спасибо! — пискнула девушка.

В комнате, где конкурсантки выбирали купальники, по-прежнему царила сумятица.

Купальники висели на пяти длинных стойках, как в магазине. Девушки толпились вокруг стоек, между ними металась худенькая немолодая женщина, повторяя: «Аккуратнее, пожалуйста! Вешайте все на место!» Даже те из конкурсанток, кто уже определились с выбором, не торопились отходить от стоек — они либо давали советы соседкам, либо высматривали, не найдется ли что-то еще получше.

Молоденькие, хорошенькие… Стоя у окна, Клодин разглядывала их и оценивала, как если бы это были девушки, пришедшие к ней в агентство в надежде на карьеру фото-модели.

Больше всего здесь было блондинок, от рыжеватозолотистых до совсем светлых. Помимо уже знакомых ей Эффи и Элен, в глаза сразу бросилась еще одна — высокая и загорелая, та самая, которая спросила «А кто вы?»

Ничего не скажешь — она была действительно хороша собой: отличная фигура, безупречно правильное лицо, голубые глаза. Даже чуть опущенные уголки рта, придававшие лицу надменное выражение — и те ее не портили. «Возможно, будущая победительница», — подумала Клодин, про себя окрестив ее Злюкой; эффектнее, чем она, в этой комнате девушки не было.

И все же…

Вот именно, и все же — уж очень стандартной была ее красота, без малейшей «изюминки», которая делает лицо запоминающимся.

«Изюминка» была в другой девушке, для карьеры модели тоже не слишком подходившей, но по иной причине.

Хрупкая и изящная, с пышными пепельными волосами, она была похожа на эльфа. Треугольное личико с нежным румянцем смотрелось бы не более чем миленьким, если бы не глаза — именно они составляли его главную прелесть. Большие, лучисто-серые, они, казалось, сияли своим собственным внутренним светом, делавшем девушку не просто хорошенькой, но настоящей красавицей.

Увы, этой девушкой можно было любоваться лишь «вживую» — на фотографии она наверняка получилась бы куда менее выразительной, чем в жизни.

Кроме того, в числе конкурсанток были две афроамериканки. Одна, с обаятельной улыбкой, но коротковатыми ногами, едва ли могла претендовать на призовое место; зато вторая — высокая и стройная, слегка похожая на Наоми Кемпбелл — могла вполне.

Еще была мексиканка — та самая, которая первой заметила на щеке Эффи кровь — и девушка, которая тоже поначалу показалась Клодин мексиканкой, но приглядевшись, она поняла, что скорее всего это коренная американка.

Свою «фаворитку» Клодин определила почти сразу — ею стала та самая девушка, которую она посылала за аптечкой, худая, чуть ли не костлявая, с прямыми черными волосами и алебастрово-белой кожей. Она вся состояла из контрастов: аккуратный пряменький носик — и упрямый подбородок, рот чуть великоват — но улыбка чарующая. Зеленовато-голубые глаза, несколько бледно-золотистых веснушек на переносице… словом, если бы эта девушка пришла в их агентство в Лондоне, Клодин охотно дала бы ей шанс и предложила бы ее кому-нибудь как новое лицо для рекламной кампании.

В данный момент эта девушка изображала из себя Буриданова осла: в руках у нее были все те же два купальника, и она, стоя перед зеркалом, прикладывала к себе то один, то другой.

Собственно, купальники почти не отличались один от другого — одинаковый фасон, одинаковые декоративные пряжечки по бокам, одинаковые черные разводы, похожие на неровные мазки кистью. Только вот фон был разный — в одном случае белый, в другом — бирюзовый.

«Бирюзовый бери!» — мысленно подсказала Клодин. Конечно, черный с белым — сочетание классическое, но белый цвет начисто «убил» бы одно из преимуществ девушки — светлую кожу, а вот бирюзовый бы наоборот, подчеркнул.

Девушка еще немного помялась перед зеркалом и… направилась к Клодин.

— Простите, — смущенно улыбнулась она и протянула вперед обе руки с висящими на них купальниками, — я все никак не могу выбрать. Вы не могли бы мне помочь?

— Извините, — Клодин покачала головой. — Меня специально просили вам не подсказывать, — быстро повела глазами влево, в сторону бирюзового купальника. — Это должен быть целиком ваш выбор, я не имею права ничего говорить, — последнее слово она чуть заметно подчеркнула голосом, одновременно снова показав глазами налево.

Ну что, малышка, догадаешься?

— А-аа… извините, — вглядываясь ей в лицо, нерешительно сказала девушка. — Тогда я, наверное… возьму голубой.

— Ну и хорошо, — кивнула Клодин, мысленно добавив ей еще один плюс.

Из дневника Клодин Конвей: «Нет, ну зачем же хорошую идею до абсурда-mo доводить?!..»

В четверть седьмого Клодин, стоя у окна конференцкомнаты, где должен был проходить инструктаж для членов жюри, пила кофе, сделанный ею в стоявшей в углу кофемашине. Кофе получился хороший, но стаканчики были только бумажные, что портило половину удовольствия.

Кроме нее, в жюри входили: советник по культуре губернатора штата, директор местного телеканала, главный модельер фирмы «Лорелея» (той самой, в купальниках которой должны были дефилировать участницы), председатель отделения «Гринпис» Айдахо и местный священник. И — Ришар Каррен, которого все вышеуказанные сейчас сидели и дожидались.

Миз[17] Кроссвел, советница губернатора, дама лет пятидесяти с гладким породистым лицом и неприятно поджатыми губами, сидя на председательском месте, просматривала какие-то документы из лежащей перед ней папки. Гринписовец — тощий лохматый афроамериканец, заткнув оба уха наушниками плеера, подергивался в такт не слышимой никому, кроме него, музыке. Остальным делать было и вовсе нечего — они думали о чем-то своем, поглядывали друг на друга и при малейшем шорохе оборачивались к двери — не слышны ли оттуда шаги?!

Наконец шаги действительно послышались, и голос Луизы за дверью произнес:

— Сюда, пожалуйста.

Первой вошла сама Луиза, а за ней — Ришар, как всегда безупречно элегантный, в серо-стальном костюме, бледно-голубой рубашке и галстуке с красноватой искрой. Впрочем, наверное, он выглядел бы элегантно, даже если бы на него натянули отрепья.

— Господин Каррен… — любезно улыбнулась, вставая, советница губернатора.

— Вы, кажется, знакомы? — сказала одновременно Луиза.

В следующий миг он уже был рядом с Клодин, спросил еле слышно:

— Мы знакомы?

— Старью добрые друзья, — так же тихо ответила она.

— О! — на правах старого доброго друга он тут же, по французскому обычаю, расцеловал ее в обе щеки.

— Месье Каррен! — повторила миз Кроссвелл уже с некоторым нетерпением.

— Прошу прощения за опоздание! — вежливо улыбнулся ей Ришар; шепнул Клодин: — Если бы я знал, что ты здесь, я бы пришел на полчаса раньше!

— Прошу вас, проходите, садитесь! — миз Кроссвел повела рукой на место справа от себя.

— Ничего-ничего, я сяду здесь! — с этими словами он устроился на противоположном от нее конце стола; Клодин села рядом.

Пару секунд чиновница оторопело молчала — она явно не привыкла к неповиновению — но затем снова, насколько могла любезно, улыбнулась.

— Ну, раз все уже в сборе, то давайте начнем. Мы собрались здесь для того, чтобы…

— Слушай, я действительно ужасно рад тебя видеть, — шепотом сказал Ришар; поймав под столом руку Клодин, легонько сжал ее и погладил большим пальцем. — Вот уж сюрприз так сюрприз! Каким ветром тебя сюда занесло?

— У Томми командировка — тут недалеко, на военной базе. Вот он и уговорил меня с ним поехать, — так же шепотом ответила Клодин. — А ты сам-то здесь откуда?

— Отец купил полгода назад завод рядом с Бойсе. Собирается его модернизировать…

Слушая его, Клодин одновременно краем уха прислушивалась к «тронной речи» советницы губернатора, запоминая детали предстоящего мероприятия: всего будет пять подконкурсов — приветствие, дефиле, танец, «домашнее задание» и конкурс на эрудицию — оценки в них нужно присуждать по десятибалльной системе; восемь девушек, набравшие наибольшее количество баллов, войдут в финал, остальные получат памятные дипломы и наборы косметики…

— На следующей неделе я собираюсь полазать по пещерам — говорят, здесь есть интересные, — продолжал Ришар. — Не хочешь присоединиться?

Клодин хотела сказать, что подумает, когда он вдруг удивленно оглянулся на председательшу, которая начальственным голосом вещала: «…При выставлении оценок необходимо также руководствоваться принципом позитивной компенсирующей дискриминации[18]».

— Что это еще за заумь?!

— Это значит, что девушкам с темной кожей надо ставить оценки повыше, — «перевела» Клодин.

— Что?! — переспросил Ришар так громко, что миз Кроссвел запнулась.

— Простите, господин Каррен, вам что-то непонятно? — поинтересовалась она.

— Клодин… миссис Конвей только что объяснила мне, что вы предлагаете ставить конкурсанткам с темным цветом кожи более высокие оценки, чем девушкам европейского типа.

— Нет, что вы! — воскликнула чиновница. — Я ничего подобного не говорила! Но, разумеется, надо учитывать, что некоторые этнические группы в течении многих поколений подвергались дискриминации, и…

— Если у одной девушки ноги кривые, а у другой стройные, одна движется как колода, а другая порхает как птичка — то при чем тут дискриминация? — перебил Ришар. — Если кто-то кого-то в данном случае и дискриминировал, то разве что Господь Бог!

— Да, но… — попыталась возразить миз Кроссвелл и замялась, явно не готовая к такому повороту разговора.

— И я, гражданин Франции, — Ришар патетически возвысил голос, — страны, которая первой провозгласила принцип равенства, считаю неприемлемым для себя оценивать человека по расовым критериям!

У миз Кроссвел лицо пошло пятнами.

— Миссис Конвей, — буквально взмолилась она, — но хоть вы объясните месье Каррену, что позитивная дискриминация — это не расизм, это… это наоборот! Вы же американка, должны понимать!

— Я уже давно живу в Англии, — скромно заметила Клодин. На самом деле ее распирало от хохота, особенно при взгляде на Луизу, которая, сидя рядом с председательским местом, делала ей страшные глаза, безмолвно призывая вмешаться и урезонить нарушителя дисциплины.

Разумеется, ничего подобного Клодин делать не собиралась — возможно, остальные члены жюри и испытывали пиетет к советнице губернатора, но ей, а тем более Ришару на высокий пост миз Кроссвел было ровным счетом наплевать, и сейчас он откровенно развлекался.

— Да и сами девушки, я думаю, сочли бы за оскорбление, если бы узнали, что высокую оценку они получили не благодаря собственной красоте, а из-за принадлежности к определенной этнической группе! — все тем же патетическим тоном продолжал он. — Так что, по моему мнению, ваше предложение выглядит… — сделал короткую паузу, как актер перед эффектной репликой, — не совсем политкорректно.

Рот миз Кроссвел округлился буквой «о», и она на секунду застыла.

— Что?! — судя по всему, такие обвинения ей нечасто приходилось слышать. — Но…

— Я тоже считаю, что если мы будем учитывать расовую принадлежность участниц, это оскорбит их, — неожиданно вмешался священник. — В конце концов, все мы созданы по образу и подобию Божию!

— Вот! — воскликнул Ришар, вскочил и, подойдя к священнику, пожал ему руку. — Именно! Именно по образу и подобию Божию!

Когда он плюхнулся обратно на стул, Клодин все же решила вмешаться:

— Слушай, уймись! Кончится тем, что она тебя выгонит!

— Она — меня?! — Ришар иронически приподнял бровь. — Это после того, как мой отец инвестирует такие деньги в экономику штата?

И в самом деле — едва оправившись от потрясения, миз Кроссвел снова скроила на лице любезную мину.

— Разумеется, это было всего лишь предложение… И разумеется, каждый из вас волен голосовать сообразно собственным взглядам и своему вкусу. Средняя арифметическая оценка для каждой участницы…

— Ведешь себя как школьник! — шепнула Клодин, подтолкнув Ришара локтем.

— Извини, не смог удержаться! Такая дура — да еще с гонором!

Закончив объяснять про оценки, Миз Кроссвел принялась было рассказывать о том, как в следующую субботу будет проходить финал, но тут Луиза, подсунув ей часы, выразительно ткнула в них пальцем.