Мэри Эндрюс - Маленький скандал

Эрвин начал нервно принюхиваться. Стефани взмахнула ресницами.

— Чего он стоит? — переспросила я. — Смотрите сами: он богат. Это все, что я могу вам сказать. Если у вас в кармане пусто, вы не выложите восемьсот тысяч долларов за особняк, который вот-вот развалится. И вы не станете покупать фабрику, если у вас нет денег.

— Вы будете удивлены, — сухо заметила Стефани, — но я специализируюсь на делах, возникающих в результате слияния компаний. Поглощение более крупной более мелкой. Люди проворачивают такого рода сделки, расплачиваясь чужими деньгами, и им это вполне удается.

— Мне нет дела до того, как у него организованы иные финансовые вопросы, — сказала я, — но «Интерьеры от Глории» берут оплату в твердой американской валюте. Как я уже сказала, Уилл Махони в финансовых вопросах вполне состоятелен.

Стефани забарабанила по подлокотнику дивана.

— Ну что же, это можно проверить. Завтра я напущу на него «Дан энд Брэдстрит» 1

Я покашляла.

— Послушайте, дело в том, что у меня для него к понедельнику должна быть готова презентация проекта. От меня требуется выяснить, что вам нравится. Какие цвета, стиль мебели, ткани, каковы ваши вкусы в искусстве, аксессуары и прочее.

Стефани наморщила нос.

— Что, если мне не нравится, когда чужие люди суют нос в мою жизнь? Я даже ни разу не видела этого мужчину. Богат он или нет, я действительно не хочу, чтобы вы рассказывали ему обо мне, когда мы даже формально не представлены.

— Я уже могу сказать о вас кое-что, — сказала я, обведя взглядом комнату. — Вы не любите ничего броского, верно? Белое на белом? И любите хорошую французскую мебель. Так? Чистые цвета?

Стефани вертела золотой браслет на запястье.

— Что вас заставляет так думать?

— Эта гостиная, — сказала я.

— На самом деле это не моя гостиная. Это гостиная моей мачехи. Они с моим отцом переехали в Боку в прошлом году, а я снимаю у них квартиру. Все эти вещи принадлежат Марлен. Портрет Эрвина — единственная вещь здесь, которую я могу назвать своей.

Собачьи портреты. Девушка его мечты любит собачье искусство? Неплохо для начала.

— Послушайте, — сказала я, — я ведь не спрашиваю, сколько у вас денег в банке. Я не интересуюсь вашими предпочтениями относительно нижнего белья или чего-то в этом роде. Вы уже согласились поужинать с Уиллом. Если он вам не понравится, вас никто не заставляет видеться с ним вновь. Конец истории. Но с другой стороны, если все же возникнет искра? Что, если он действительно окажется тем самым парнем?

Сначала Стефани прищурилась, потом широко распахнула глаза. И глуповато улыбнулась.

Давай разматывай леску, не останавливайся. Еще немного, и ты поймаешь ее на крючок.

— Малберри-Хилл мог бы быть домом вашей мечты, — осторожно сказала я. — Разве вы не можете просто представить себе, каким он должен быть? Элегантный особняк довоенной эпохи в окружении роскошного сада. Сейчас смеркается, и в воздухе плывет аромат гортензий и жасмина. Запах фиалок и орхидей. Со стороны дороги можно разглядеть лишь раскидистые дубы, а потом поворот, и длинная дубовая аллея пересечет лужайку, поросшую дикими цветами, затем переходит в аллею, окаймленную с обеих сторон зарослями самшита, и там, в самом конце, поднимаются жемчужно-белые колонны Малберри-Хилл, и в окнах свет сотен свечей. О да. Кто же открывает дверь? Смотрите, это Стефани Скофилд, вся сияющая, все от Армани.

Стефани нахмурилась. Неужели я все испортила?

— Почему это я должна встречать кого-то у собственных дверей? Почему за меня это не может сделать домработница или кто-то в этом роде? И почему я должна быть в Армани? Мне всегда нравился Готье.

Я проигнорировала вопрос, касающийся наемного персонала. Но второй вопрос не мог оставить меня безучастной.

— Кожаное бюстье для нашего провинциального Мэдисона слишком смело, — осторожно заметила я. — Но как насчет Ральфа Лорена? Я имею в виду коллекцию от кутюр, разумеется. Вообще-то Махони любит все классическое. А для вечера Каролина Эррера, конечно.

— Возможно. — Стефани гладила Эрвина по ушам. — Продолжайте. Скажите мне, что вы еще видите.

— Вы хотите услышать про цвета? — с надеждой в голосе спросила я. — Я думаю, нам следует придерживаться исторической палитры. Этот мечтательный голубовато-зеленый… И еще я думаю, что мы сделаем точную копию люстры «Уотерфорд», висевшей когда-то в столовой, и повесим точно такую же в вестибюле. И тем самым замечательно расставим акценты.

— Я думаю о том, какие драгоценности послужат тем самым убийственным акцентом, — сказала Стефани с придыханием. — Какие украшения я буду носить с моим вечерним платьем от Каролины Эррера?

— Ну, вероятно, жемчуг. Стефани нахмурилась еще сильнее.

— Бриллианты, — торопливо исправилась я. — Бриллианты, крупные. И еще… сапфиры? — предположила я.

— Рубины, — твердо заявила Стефани. — Чтобы сочетались с моим красным атласным вечерним платьем.

— Отлично. — Мне удалось вернуть коня в борозду.

— Как насчет пола? — спросила я. — Мрамор — первое, что приходит на ум. Но зачем быть банальными? В доме уже настелен пол из отличной старинной корабельной сосны. Мне по-настоящему нравятся наши, родные материалы, и этот вид сосны растет в Джорджии. Почему бы не отциклевать его, может, сделать бордюр с четким орнаментальным узором, скажем, из стилизованных дубовых листьев? Или, скажем, шахматный узор? Поиграть с орнаментом…

Стефани замахала рукой, и золотые браслеты на запястьях мелодично зазвенели.

— Кто будет интересоваться такой ерундой? Первоклассные материалы, первоклассная работа — а все остальное уже не так важно, не правда ли?

— Но здесь все важно, — убежденно проговорила я, наклоняясь вперед. — Малберри-Хилл, одна из последних крупных плантаций в округе, которая еще не подвергалась реставрации. У нас появилась возможность, которая может представиться лишь раз в жизни превратить се в нечто замечательное. Потрясающее. Просто так выбросить кучу денег — не решение проблемы.

— Почему бы и нет? — сказала Стефани, пожав плечами. — Я читала «Архитектурный дайджест». Там люди тратили миллионы на свои дома. И они выглядели классно. Мы могли бы просто взять и кое-что оттуда скопировать. Один раз мне в руки попался номер, где были напечатаны фотографии, сделанные в доме Шарон Стоун. По-моему, я листала этот номер у своего дантиста. Я могла бы позаимствовать у него этот журнал и все скопировать оттуда — один в один.

Я чуть было не лишилась дара речи. Я тоже видела тот номер. Шарон Стоун, похоже, обожала обилие низких столиков, эксцентричные африканские маски и необъятных размеров диваны, сконструированные из листовой стали и пенистого каучука. Создавалось впечатление, что это не жилой дом, а декорации для телевизионного шоу.

Спокойно, сказала я себе. Мы ее еще не теряем. Надо быть убедительно-рациональной.

— Дом Шарон Стоун отражает ее, Шарон Стоун, внутренний мир, — спокойно сказала я. — И для нее в этом доме все так, как должно быть. Но мы говорим о доме-мечте Стефани Скофилд. Мы говорим об уникальной, неповторимой женщине Юга. Об успешном юристе, о добившейся многого спортсменке-любительнице…

Эрвин навострил уши и два раза коротко гавкнул.

— И о любительнице, собак, — добавила я. — Мы говорим об уникальной, многосторонней женщине, у которой настроение тоже бывает разным.

Стефани просияла.

— Отлично. Это великолепно. Это именно то, чего я хочу.

— О чем вы?

— О том, что вы только что сказали. Вы оформите дом так, чтобы дом говорил за меня обо всем этом, и это будет здорово.

Я застонала.

— Больше вы ничего не можете сказать мне о ваших вкусах относительно дизайна интерьеров?

— Кладовые, — твердо заявила Стефани. — Просторные кладовые для одежды. Мне нравятся эти вращающиеся моторизированные стойки с вешалками, как в химчистках. И ванные комнаты. Чтобы их было много.

Я сделала запись. Эрвин снова залаял. Стефани поцеловала его в морду.

— И еще маленькую дверь для Эрвина, чтобы он мог выходить погулять, когда захочет.

— Что-нибудь еще?

— И еще не мешало бы иметь сейф.

— Сейф?

— Для драгоценностей.

Время шло. Скоро стемнеет. Мне пора было возвращаться в Мэдисон, Эрвин явно просился на прогулку, а Стефани наскучили разговоры о дизайне интерьеров и реставрации.

В конечном итоге мне удалось уговорить ее устроить мне экскурсию в самые потаенные глубины ее души — то есть в ее шкаф-кладовую.

Она бережно отворила дверь и включила свет.

— Черт возьми! — Это все, что я могла сказать.

Это была не кладовка в том смысле, в котором ее понимают нормальные люди — то была целая просторная комната, размер в спальню для гостей. Стена напротив двери представляла собой сплошное зеркало — от пола до потолка. Стойки для одежды — такие же, как в магазинах — были установлены по периметру помещения. По сути, это помещение напомнило мне дизайнерский салон в первоклассных магазинах одежды.

Все было рассортировано по цветам и стилям: длинные платья в одном конце, мини-юбки всевозможных фасонов — в другом. В деревянных коробках хранилась обувь — не меньше шестидесяти пар.

— Это все ваше? — спросила я, повернувшись к Стефани, которая любовно поглаживала черное атласное платье для коктейлей.

— Ну, на самом деле зимняя одежда сейчас на хранении, — несколько извиняющимся тоном сообщила Стефани. — А еще сапоги я храню в маленькой кладовке в своей спальне.

Эрвин соскочил с рук хозяйки и бросился к двери.

— Послушайте, мне надо его вывести, чтобы он не написал на ковер, — сказала Стефани. — Вы достаточно всего увидели?

— Не совсем, — сказала я. — Вы не могли бы позволить мне еще раз оглядеться тут, пока будете с ним гулять? Я обещаю ничего не трогать.

Нахмуренный лоб Стефани явно указывал на то, что она не вполне мне доверяет, несмотря на то, что ее одежда едва налезла бы мне на палец ноги.

— Я вернусь через пять минут, — сказала она. — И тогда вам действительно придется уйти. В семь ко мне придут гости, а я еще должна успеть принять душ.

Я кивнула в знак согласия, а Стефани застучала каблучками вниз по лестнице, сбегая следом за своим псом.

К счастью, в том, что касается одежды, вкусы у Стефани вполне сформировались. Ей нравились дизайнеры с именами. Ей нравились холодные цвета — единственным исключением был красный. Ей нравилась кожа, ей нравились дорогие, богатые ткани, и ей нравилась классика с легким оттенком модного шика.

Я делала заметки, просматривая вещи. Деловые костюмы Стефани были достаточно консервативными, но в каждом просматривался почерк изготовителя. И это было хорошо. Я могла бы это использовать. Сделав все необходимые записи, я вышла на лестничную площадку.

— Стефани! — громко позвала я. Ответа не было.

Я на цыпочках прошла к другой двери, ведущей из коридора, и медленно повернула ручку.

— Закончили? — Ее голос эхом отозвался на лестничной площадке.

Словно обжегшись, я отскочила от двери на добрый фут и бочком прошла к лестнице. Стефани стояла на нижней площадке и выжидательно смотрела на меня. Эрвин был у нее на руках.

— Да. Все замечательно. Великолепно. — Каждая ступенька была отмечена словом.

Стефани протянула мне руку:

— Приятно было с вами познакомиться. Я пожала ей руку.

— Спасибо. Послушайте… Я знаю, что вы ужинаете с Уиллом. В среду вечером. В «Боунз». Так что, может быть, будет лучше, если вы не станете говорить ему о нашей встрече. О том, что мы обсуждали Малберри-Хилл.

— Почему?

— Почему? — Я не могла ответить на вопрос Стефани, потому что сама толком не знала, почему я не хочу, чтобы она говорила об этом Уиллу. Он устанавливал правила игры, поручая мне эту миссию, и я сознательно их нарушила.

Я приподняла бровь, надеясь придать своему лицу выражение умудренной жизненным опытом женщины.

— Мужчинам никогда не следует говорить всего, что знаешь, не так ли?

Стефани просияла.

— Это верно. Не стоит. Пусть это останется между нами, девочками.

Когда я свернула на восток в направлении Мэдисона, небо, на котором целый день не было ни облачка, стало заволакивать тучами. Через пять минут хлынул ливень. Дождь был такой, что в футе уже ничего не было видно.

Мне пришлось прилагать нечеловеческие усилия к тому, чтобы держать глаза открытыми и не упускать дорогу из поля зрения. Я все вспоминала ту кладовую, эти опрятные ряды юбок и жакетов, платьев и блузок. Мне самой нравилось подбирать себе наряды. Мне нравилось то, что одежда помогает самовыражению, может подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки. Но Стефани была явно сдвинута на тряпках. Если мне каким-то образом удастся перевести эту ее черту на язык интерьера во время оформления дома для Уилла Махони, успех мне гарантирован.