И хотя было приятно узнать, что Следжи высоко оценили ее талант воспитательницы — особенно миссис Следж, которая не стеснялась в выражениях в адрес маркиза, похитившего ее у них, — было так же невыразимо радостно покидать этот неуютный, заставленный мебелью дом. Пэтси была единственным существом, по которому, как думала Кейт, она будет скучать. Пэтси и, как ни странно, маленькие Следжи, которые горько плакали, когда она сообщила им о своем уходе, и отказались обещать, хотя она очень просила их об этом, не издеваться над их новой гувернанткой, подкладывая ей терновые ветки в постель и пуская в чай улиток.

Если бы не Фредди, Кейт была бы совершенно довольна своим решением. Его оно привело в такой ужас, что он несколько минут не мог вымолвить ни слова, чего с ним никогда не бывало прежде в течение всех лет, что они были знакомы.

— Лорд Уингейт? — воскликнул Фредди, когда наконец обрел дар речи. К этому времени они сделали целых два круга по парку в его новом фаэтоне, в котором он очень хотел покатать Кейт, вместо того чтобы, как хотела она, провести время в уютном чайном домике, а не трястись в открытом экипаже. — Лорд Уингейт? — повторил Фредди. — Ты имеешь в виду Берка Трэхерна? Того самого, кого ты тыкала зонтом?

— Да, — ответила Кейт, — того самого. Смотри за дорогой, Фредди. Ты чуть не задавил собаку…

— Ты собираешься жить в доме Трэхерна и присматривать за его дочерью?

— Да, Фредди. Именно это я и сказала. За триста фунтов в год. Хотя я не думаю, что мне придется работать там целый год, потому что, если леди Изабель будет столь же милой, сколь и богатой, она может выйти замуж еще до конца этого сезона. Фредди, нам обязательно ехать так быстро?

— Но я же рассказывал тебе о нем, Кэти! Я все тебе рассказал о нем, разве нет? О том, как он развелся с женой и выбросил…

— …и выбросил ее любовника в окно. Лорд Уингейт, похоже, имеет пристрастие все выбрасывать из окон. Как ты уже знаешь, он выбросил в окно атлас, когда я сказала, что не буду у него работать.

— Клянусь Богом, он так и сделал!

Кейт начала сожалеть, что вообще упомянула об этом. Она, конечно же, должна была ему рассказать — он бы все равно в конце концов узнал. Ей только хотелось, чтобы он хоть немного вошел в ее положение.

— Мне это не нравится, — категорически заявил Фредди. — Кроме того, что тебе придется жить с ним, — на его помрачневшем лице ясно читалось, кого он имеет в виду, — ты поставишь себя в ужасное положение. Подумай об этом, Кейт. Ты будешь водить девушку туда, где всего несколько лет назад ты сама была званой гостьей. Только теперь ты будешь там в качестве чьей-то служанки…

— Несколько лет назад, — хмыкнула Кейт. — Почему ты не скажешь — семь лет назад, Фредди? Никто и не вспомнит.

— Черта с два они не вспомнят! Кейт, они ни о ком, кроме тебя, не говорили в течение…

— Семь лет назад, Фредди. Я теперь пожилая леди. А что, я недавно нашла у себя седой волос.

Фредди нахмурился.

— Тебе кажется, что ты изменилась, Кэти, но, поверь мне, это вовсе не так. Они узнают тебя ..

— Никто не обращает внимания на компаньонок, — с надеждой проговорила она.

— …и тогда будут заданы неприятные вопросы, которые ты так ненавидишь, а возможно, увидишь и жалостливые взгляды. Все эти старые склочницы, которых ты презираешь, только и будут говорить: «Ты не поверишь, Лавиния, кто был у меня прошлым вечером! Та девица, Мейхью. Только теперь она в компаньонках, бедняжка.

Кейт усмехнулась.

— Знаешь, Фредди, я прежде не замечала, что в тебе пропадает прекрасный мим. Ты только что изобразил леди Хил-денгард, правильно?

— Дело в том, что ты будешь об этом жалеть, — сердито отозвался Фредди. — Ты сама знаешь, что не сможешь промолчать, когда эти женщины…

— Фредди, ты забываешь главное. Триста фунтов — это очень большие деньги. За триста фунтов я готова терпеть всех леди Хилденгард в мире. Ты же знаешь, что папа не оставил мне ничего, кроме долгов…

— Ты не обязана отвечать за долги, которые оставил твой отец, — напомнил ей Фредди.

— Нет, но я не могу не думать о людях, которые остались после него. Знаешь, нянюшка не получила ни пенса.

— Нянюшка! — взорвался Фредди. — И из-за этого ты все затеяла? Из-за старой няньки?

— Да, — тихо сказала Кейт. — Из трех сотен фунтов можно заплатить аренду ее коттеджа на многие годы вперед. Поэтому я никак не могла отказаться, Фредди.

— Ты не должна была говорить «да»! — проворчал Фредди, резко остановив коня. — Кейт, ты не будешь работать у Берка Трэхерна! Я этого не допущу!

— Ах! — всплеснула она руками. — И тогда, видимо, ты заплатишь аренду няниного домика?

— Я уже говорил, что заплачу, если ты позволишь.

— А я не позволю, — покачала головой Кейт. — Я сама позабочусь о няне.

— Я разыщу ее адрес, — пригрозил Фредди, — и напишу о твоих художествах. Тогда тебе будет стыдно.

Кейт рассмеялась.

— Ну и что ты ей расскажешь, Фредди? Что я согласилась на работу, за которую мне будут платить в девять раз больше, чем я получала раньше, хотя работать придется меньше? Я собираюсь пойти в компаньонки к дочери лорда Уин-гейта. Это, Фредди, вполне респектабельная работа. Даже няня согласилась бы с этим. Это совсем не то, — добавила она, — как если бы я согласилась стать содержанкой или чем-то в этом роде.

— Черт побери, Кэти! — Фредди схватил ее руку и сильно сжал пальцы. — У этого человека невыносимый характер. На прошлой неделе он подстрелил какого-то несчастного из-за этой Вудхарт. К тому же он распутник. Может, он и нанял-то тебя, чтобы соблазнить, а потом бросить, когда ты ему надоешь. Знаешь, у него нет сердца.

Кейт какое-то время изумленно смотрела на него, а потом рассмеялась. Фредди было не до веселья, и он неодобрительно взглянул на нее. Но Кейт не могла остановиться и, все еще не в силах отдышаться, спросила:

— Ах, Фредди, ты и вправду так думаешь? Мне всегда хотелось, чтобы меня соблазнил распутник! К тому же за эту честь он собирается мне платить. Видишь, как мне повезло?

Фредди нахмурил брови.

— Это совсем не смешно, Кейт. Я предупреждаю тебя, что Трэхерн…

— Да, да, да! — Кейт вырвала у него свою руку и похлопала его по плечу. — Он ужасный, страшный человек, Фредди. Поверь мне, я все это знаю. И я буду начеку.

— Начеку? Кейт, это не тот случай, когда нужно просто быть начеку. А что, если…

— Кроме того, Фредди, лорд Уингейт не выказывает ко мне в этом смысле ни малейшего интереса. — Она, конечно, не осмелилась сказать ему, что на самом деле все было как раз наоборот. — Чтобы развлекаться, у него есть миссис Вуд-харт. Что ему до меня, когда у него есть она?

Фредди что-то едва слышно пробормотал, но она не расслышала.

— И хотя, быть может, лорд Уингейт и распутный хам, — Кейт продолжала скорее уверять себя, чем его, — ты должен признать, что он очень сильно печется о счастье своей дочери. А разве может быть чересчур страшным человек, который любит свою дочь?

— Кейт…

— А что касается распутства, Фредерик Бишоп, маркиз меня для того и нанял, как я понимаю, чтобы свободно уходить из дома по вечерам и заниматься распутством, а дочь об этом не знала. Что ты теперь скажешь на это?

Фредди с побитым видом заерзал на сиденье.

— Кейт, а может, выйдешь за меня замуж? Все было бы намного проще.

Кейт искоса взглянула на него. Ей так нравилось быть с Фредди, что порой она совсем забывала, что он считает ее не просто приятельницей. Она почувствовала себя виноватой, когда поняла, что, видимо, ей не следовало принимать его приглашений кататься в фаэтоне или сидеть в чайном домике. С ее стороны это нечестно, вдруг подумала она, продолжать с ним встречаться. Это рождает у него ложные надежды. И все же он лучше всех и единственный оставшийся от прежней жизни. Она не могла представить себя без него. К сожалению, она также не могла представить себя с ним… в том качестве, которого он добивался.

Она прерывисто вздохнула.

— Ох, Фредди, это ничего не сделает проще. Действительно, не сделает.

Так как, хотя она и не хотела напоминать ему лишний раз об этом, для нее больше не было места в мире, в котором живет Фредди, — в том мире, где когда-то она чувствовала себя как рыба в воде. Как она вообще могла бы вернуться туда, зная (а она знала), что люди говорили — и, без всякого сомнения, еще говорят — об ее отце? Невежественное лицемерие, гнусные сплетни. Господи, нет! Она скорее умрет, чем вернется туда.

И конечно же, даже если бы она могла заставить себя броситься в объятия того мира, из которого бежала — или, скорее, была изгнана — столько лет назад, то, будучи в здравом рассудке, никогда бы не вышла замуж за Фредди. Поскольку точно знала, что не любит его. Если предположить — только предположить, — что она вышла замуж за Фредди, а потом поняла, как случилось с матерью Изабель, что на самом деле она влюблена в кого-то другого? Как ужасно! Она не могла проделать такое с Фредди — то, что Элизабет Трэхерн проделала с маркизом. А ведь достаточно посмотреть, каким кошмаром это обернулось для всех.

* * *

Беглый осмотр комнаты, в которой она стояла, подсказал ей, что плохо это обернулось все же не для всех. Это была самая красивая спальня из тех, где она бывала, пока не умерли ее родители, и, конечно, самая красивая с тех пор, как она начала служить гувернанткой. Стены были оклеены обоями, прекрасно гармонировавшими с материалом, из которого был сшит балдахин над кроватью, — на белом фоне розовые и зеленые букеты. Здесь был также очень подходящий по расцветке гарнитур из глубоких, обшитых зеленым бархатом кресел у камина, белого с золотом туалетного столика и большого зеркала в позолоченной раме над ним. Эта комната совсем не напоминала каморку, в которой она мерзла у Следжей из-за скаредности Филлипса.

Что касается остального дома, то… Кейт не могла припомнить, когда в последний раз она бывала в более элегантном и при этом удивительно уютном доме. Все здесь, от картин на стенах до свечей в канделябрах, было великолепного качества и прекрасного дизайна.

И за жизнь в такой роскоши ей еще будут платить триста фунтов в год!

— Я не могу сказать, что ваш отец в разговоре со мной упоминал о вашем ухажере, — сказала Кейт.

— Ухажер, — усмехнулась Изабель. — Джеффри немало посмеялся бы, назови вы его так. Послушайте, мисс Мейхью, вы и вправду прочитали все эти книги?

Кейт посмотрела на коробку, стоящую у ее ног.

— Да. Конечно.

— Так для чего вы их храните? — спросила Изабель удивленно. — Я имею в виду — после того как вы их уже прочли?

— Потому что, — Кейт подняла довольно зачитанный экземпляр книги «Гордость и предубеждение», — некоторые из них настолько хороши, что их хочется читать снова и снова. К ним привязываешься. А они становятся… ну, они становятся как семья.

— Семья? — повторила Изабель.

— Да. Когда прочитаешь их много раз, волей-неволей начинаешь думать о них, как о родных — надежных, любящих родных, которые никогда не оставят в беде. Снова открыть любую из них — это как навестить любимую тетю или… или забраться на колени к любимой бабушке. — Увидев, что выражение на лице Изабель остается скептическим, Кейт проговорила с легким смешком: — Хорошо, леди Изабель, для вас, я вижу, это звучит непонятно, но ведь у вас, в конце концов, есть любящий отец и, думаю, еще кое-кто из родственников, которые в вас души не чают. У меня же вся семья — это мои книги. — Она не хотела, чтобы ее слова звучали театрально, и, поняв, что они именно такими и были, добавила шутливо: — Потом, иметь книги вместо родственников выгоднее, поскольку они никогда не станут одалживать у вас денег и не свалятся в один прекрасный момент как снег на голову. Единственная реальная опасность заключается в том, что их можно оставить в омнибусе, к моему стыду, это случалось раз или два в прошлом…

Изабель наморщила носик.

— Мисс Мейхью, как здорово, что вы такая хорошенькая. Это компенсирует тот факт, что вы довольно странная. — Она посмотрела в потолок. — Кроме всего прочего, я никогда не читала такой книги Я имею в виду — книги, которую мне захотелось бы прочесть во второй раз.

— Нет? — Кейт протянула ей «Гордость и предубеждение». — А эту вы читали?

Изабель бросила взгляд на обложку.

— Ах! — Она с отвращением оттолкнула руку Кейт. — Папа постоянно пытается заставить меня ее прочесть.

— А вам бы следовало. Вам бы понравилось. Это о девушках вашего возраста, которые влюбились.

Изабель приподняла лицо от кулачка, на котором оно до того покоилось.

— Правда? А я думала, это о войне.

— О войне? Господи, почему вы решили, что она о войне?

— Ну, она же называется «Гордость и предубеждение», не правда ли? — Изабель искоса взглянула на Кейт. Однако все-таки поднялась с кровати, подошла к Кейт, взяла у нее из рук книгу и стала просматривать ее. — Кроме того, папа имеет обыкновение читать книги, и все они, как правило, о войнах или по юриспруденции, или что-нибудь еще более тоскливое.