Кейт не повезло. Внизу у нее не было никаких обязанностей, и поэтому, по мнению дворецкого, делать ей здесь было нечего. Спускаясь по узкой лестнице с самодовольным видом, он сказал:

— Мисс Мейхью, мне кажется, я неоднократно говорил вам, что хозяину не нравится, когда вы пользуетесь входом для слуг. Как гувернантке его детей вам пристало пользоваться главным входом.

Кейт очень хотелось сообщить дворецкому, что она предпочитает служебный вход парадному — в основном потому, что таким образом ей, как правило, удается избегать встреч с ним, хотя до сих пор не решалась говорить об этом вслух, и уже открыла было рот, но он продолжал говорить.

— И если бы вы на этот раз воспользовались парадной дверью, то не преминули бы обратить внимание, что его сиятельство граф Палмер уже почти два часа ждет вас в гостиной.

— Ах, мистер Филлипс, мне так жаль. Лорд Палмер должен был встретить меня на концерте сегодня вечером, и я подозреваю, что мы каким-то образом разминулись. Просто нет слов, чтобы выразить, как…

— В будущем, мисс Мейхью, — бесстрастно продолжал дворецкий, не обратив внимания на ее слова, — если вам вздумается пригласить в этот дом титулованных особ, будьте любезны заранее ставить меня в известность, чтобы я мог своевременно успеть разлить в графины хороший коньяк ради такого уважаемого гостя.

Кейт поняла, что Филлипс еле сдерживает гнев. Он не кричал и не бросался различными предметами — вышколенный слуга никогда не опустится до подобного проявления эмоций. Однако интонации его речи подсказали Кейт, что он злится, даже разъярен… и все потому, что ему пришлось подносить графу не самый лучший коньяк. Дворецкий такого ранга, как Филлипс, может даже умереть от такого позора.

И уж точно, он никогда не простит этого Кейт. По правде говоря, у них и без того отношения складывались не лучшим образом. Она принесла с собой в дом кошку — и Филлипс расценил это как оскорбление, направленное против него лично, поскольку, по его мнению, кошки были грязными тварями, пригодными лишь для ловли крыс по подвалам. А теперь она еще и унизила его.

Похоже, ей пора подыскивать себе другое место.

— Сказать по чести, мистер Филлипс, — начала Кейт, зная, что никакие ее оправдания не встретят сочувствия, однако решила все же попытаться спасти положение, — если бы я имела хоть малейшее представление, то…

— Не извиняйтесь передо мной, мисс Мейхью, — сухо бросил дворецкий. — Это хозяин старается развлечь графа вот уже в течение целых двух часов, пока вас не было.

Кейт пожала плечами. Что ж поделаешь, если Фредди настолько рассеян, что не может запомнить даже самый простой адрес. И разве она виновата, что он решил дожидаться ее возвращения именно в гостиной Следжа? И вообще, как Филлипс своим «в течение целых двух часов, пока вас не было» смеет намекать на то, что она где-то болтается, когда он прекрасно знает, что сегодня вечером ей разрешили уйти пораньше! В самом деле, в ее единственный свободный вечер ей могли бы позволить…

Но спорить было бесполезно. Во всяком случае, с таким человеком, как мистер Филлипс.

Приподняв юбку, Кейт стала подниматься по лестнице к двери в хозяйскую часть дома. Ей пришлось бочком протиснуться мимо Филлипса, однако он сделал каменное лицо, будто ее не заметил. И к лучшему, решила она, поскольку, скажи он еще хоть слово, она в своем нынешнем настроении могла бы надерзить ему — например, заявить этому мошеннику, что он подменяет хороший кларет худшим по качеству, а счет хозяину выставляет как за высокосортный.

Или, еще хуже, разнюхать какую-нибудь его тайну, которую он старательно скрывает, как время от времени делают ее юные подопечные.

Мистер Следж, как и говорила Пэтси, нервно вышагивал по густому ворсу восточного ковра перед дверью в гостиную. Услышав шаги, он поднял глаза и бросился к Кейт.

— Ох, мисс Мейхью, как я рад, что вы вернулись! — Он даже не старался скрыть облегчение. — Граф Палмер — он там, внутри, и ждет вас. Я принес ему сегодняшнюю газету. Я, знаете ли, не успел ее выбросить. Я подумал, что ему может понравиться.

Кейт улыбнулась своему хозяину. Сайрус Следж был неплохим человеком. Правда, он был не слишком умным и женился на своей уродливой родственнице, даже не подумав о том, что она в один прекрасный момент может унаследовать целое состояние — состояние, из которого теперь платили жалованье Кейт, а также содержали несколько миссий и сотни жителей Папуа — Новой Гвинеи, снабжая их обувью и Библиями.

— Я думал, — прошептал мистер Следж, — дать его сиятельству один из трактатов преподобного Биллингса, тот, что посвящен миссионерской деятельности. Как вы думаете, мисс Мейхью, это его заинтересует? Многие богатые молодые люди нашей страны не особенно интересуются судьбой менее счастливых. Их головы забиты охотой и театром. Но мне кажется, это происходит потому, что они не знают. Зачастую, видите ли, у них не было возможности узнать, как тяжело жить новогвинейцам, у которых нет ни охоты, ни театра, не говоря уже о Боге…

Кейт кивнула:

— Совершенно согласна с вами, мистер Следж. В следующий раз, когда его сиятельство заедет к нам, обязательно поговорите с ним об этом. Я полагаю, ему это доставит большое удовольствие.

Обычно бледное лицо мистера Следжа зарделось от удовольствия.

— Правда, мисс Мейхью? Вы правда так думаете?

— Конечно, я так думаю. — Кейт взяла его под руку и повлекла прочь от двери в гостиную. — Я в самом деле думаю, что вам с миссис Следж нужно подобрать для Фредди — то есть для его сиятельства — целую кипу трактатов преподобного Биллингса и попросить его почитать их сегодня вечером, чтобы потом, когда он появится здесь в следующий раз, вы могли бы его как следует проэкзаменовать по их содержанию.

У мистера Следжа даже перехватило дыхание от подобной перспективы.

— Прекрасная идея! Я сейчас же передам ваши слова миссис Следж. У нас есть несколько очень милых новых книг — разве вы не знаете, мисс Мейхью? — и все они о том, в каких ужасных условиях простые женщины Папуа — Новой Гвинеи рожают детей и как усердно преподобный Биллингс раббтал над тем, чтобы улучшить эти условия…

— О! — восхитилась Кейт. — Это как раз то, что нужно его сиятельству.

Мистер Следж поспешил к себе, потирая руки в предвкушении того удовольствия, которое он надеялся получить от обращения графа в свою веру. Кейт, сдержав смешок, распахнула двери в гостиную.

— Ну, Фредди, готовься! Сейчас мистер Следж принесет свои трактаты. Думаю, это будет касаться вопроса о деторождении.

Высокий светловолосый мужчина, стоящий у камина, с виноватым видом повернулся к ней. Секундой позже Кейт поняла почему. Он нашел прекрасное применение газете ее хозяина, скатывая ее обрывки в маленькие шарики и бросая их в огонь, где они вспыхивали, превращаясь в пепел, который мощной тягой уносило в дымоход. Эта участь уже постигла страницы светских сплетен, и когда Кейт вошла в комнату, он подбирался к финансовым новостям.

— Ах, Фредди, — укоризненно покачала она головой, глядя на остатки газеты, которая еще утром была аккуратно разглажена — буквально отутюжена — Филлипсом, чтобы просушить еще влажную краску. — Знаешь, ты даже хуже Джонатана Следжа, а ему всего лишь пять лет.

Фредерик Бишоп, девятый граф Палмер, вздернул квадратный подбородок и капризно произнес:

— Тебя не было целую вечность. Должен же я был чем-то себя занять.

— И конечно, тебе пришло в голову почитать газету, — фыркнула она, пытаясь разгладить измятые листы. — Порвать ее в клочья и при этом даже не заглянуть в нее!

— А на что там смотреть? — скривился Фредди. — Обычная скучная ерунда о волнениях в Индии, ну и еще что-то в этом роде. Послушай, Кейт, что тебя так задержало? Я здесь уже несколько часов. Я ездил в ту церковь, но там не было никаких концертов. Там была только жена священника — ужасно противная особа, — которая была занята тем, что украшала стены сухими ветками к какому-то празднику. Она надерзила мне, когда я спросил о времени начала концерта Малера. Теперь, когда я вспоминаю ее, она сама мне кажется похожей на сухую ветку.

— Ты опять поехал не в ту церковь! И это был не Малер, а Бах. — Кейт опустилась на один из жестких парадных стульев Следжей. — Полонез был просто замечательный.

— К черту полонез! — разозлился граф Палмер.

— Ну, Фредди, — засмеялась Кейт.

— Я очень огорчен. — Фредди уселся на стул напротив нее. — Я пропустил концерт, и теперь уже слишком поздно, чтобы везти тебя на ужин. Следжи, эти глупые бараны, скоро улягутся спать, и тебе тоже придется идти к себе. А следующий свободный вечер у тебя будет только через неделю. Поэтому к черту полонез!

Кейт снова засмеялась.

— Ты сам виноват, ты же знаешь. Когда ты наконец возьмешь за правило записывать адреса, чтобы не забывать их?

Неожиданно граф лукаво посмотрел на нее:

— Если бы ты была такой дурой, чтобы выйти за меня замуж, то мне вообще не пришлось бы записывать адреса, потому что ты была бы рядом, чтобы их напоминать.

— Ну ты и сказал! Не могу себе представить, что в Лондоне найдется девушка, способная отказать мужчине, который называет ее дурой.

Фредди дернул себя за пышный рыжеватый ус.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. И почему ты всегда такая упрямая?

— Я вовсе не упрямая, Фредди, — улыбнулась Кейт. — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю. Просто не так, как жена должна любить мужа. В том смысле, что я не влюблена в тебя.

— Откуда ты это можешь знать? — удивился Фредди. — Ты ведь никогда раньше не влюблялась.

— Нет, — откровенно призналась Кейт. — Но в книгах-то я об этом читала!

Фредди пробурчал что-то не очень приличное.

— Тебе бы стоило попытаться прочесть хоть одну из них, Фредди, — мягко сказала Кейт. — Это тебе может понравиться.

— Сомневаюсь. И вообще, какое имеет значение, влюблена ты в меня или нет? Главное, что я тебя люблю. А ты всегда сможешь научиться любить меня. — Фредди оживился. — Жены всегда так делают. А в этом ты обскачешь всех жен моих друзей. Ты же сообразительная, наконец. Все говорили, что ты и минуты не сможешь пробыть гувернанткой, а смотри, как ты приспособилась.

— Кто это говорил, что я ни минуты не смогу пробыть гувернанткой? — возмутилась Кейт, но граф только отмахнулся от нее.

— Если надо, я могу быть очень милым, — сообщил Фредди. — Прошлой весной Виргиния Читтенхаус сходила по мне с ума. Говорю тебе, она горько плакала, когда мне пришлось признаться, что мое сердце всегда будет принадлежать тебе, даже несмотря на то, что у тебя за душой нет ни одного пенса и что для твоего возраста ты слишком остра на язык.

— Тебе не следовало отвергать Виргинию Читтенхаус, — с некоторым вызовом заявила Кейт. — Она вряд ли обладает острым язычком и, как я слышала, только что получила в наследство пятьдесят тысяч фунтов.

Граф Палмер снова вскочил со своего места и принял театральную позу.

— Мне не нужны пятьдесят тысяч фунтов! Мне нужна ты, Кэтрин Мейхью! — с пафосом произнес он.

— Скажи честно, Фредди, сколько рюмок коньяка ты выпил, пока ждал меня? — подозрительно посмотрела на него Кейт.

— Ты сейчас же бросаешь это гувернантское рабство, — объявил Фредди, — и мы с тобой бежим в Париж.

— Господи, Фредди, мы вцепимся друг другу в горло, еще не добравшись до Кале, и ты прекрасно это знаешь. Я искренне надеюсь, что ты просто пьян. Это единственное логичное объяснение твоему в крайней степени ненормальному поведению.

Граф с грустным видом опустился на стул.

— Я не пьян. Ожидая тебя, я начал беситься от скуки. Этот болван Следж заглядывал каждые пять минут и все спрашивал, не нужно ли мне чего-нибудь. Он даже пытался заговаривать со мной об этих папиных новых гинеях.

— Папуа-новогвинейцах, — поправила его Кейт с улыбкой.

Фредди отмахнулся:

— Какая разница? Где ты была, Кейт? Концерт должен был закончиться к девяти часам.

— Я приехала так скоро, как только смогла. Мне пришлось ехать на омнибусе, поскольку ты не появился и я оказалась лишена удовольствия воспользоваться твоим экипажем. — Она с упреком взглянула на него и приготовилась выслушать новую серию предложений о замужестве, однако неожиданно встрепенулась и добавила: — Да, чуть не забыла. По дороге домой я наткнулась на очень странную сцену. Прямо на улице — на Парк-лейн — я увидела мужчину, который держал на плече девушку и пытался запихнуть ее в карету.

Граф Палмер заерзал на стуле, и его красивое лицо потемнело.

— Ты все выдумываешь! Ты все выдумываешь, чтобы перевести разговор на другую тему. Знай, Кейт, у тебя это не получится. На этот раз я настроен очень решительно. Я все рассказал матери. Ей это не по душе, но она сказала, что если я намерен выставлять себя дураком, то она не в силах мне помешать.

Кейт сочла благоразумным не обратить внимания на последнюю фразу.

— Клянусь, я говорю правду. Меня это совершенно ошеломило. Мне пришлось пригрозить зонтиком, чтобы он поставил ее на землю.