Несколько раз безуспешно набирал номер Хосе. В конце концов в старой записной книжке отыскал номер его сестры. Она толком тоже ничего не знала, кроме того, что брат перед самым отъездом решил поменять номер телефона и сменил место проживания. Валентин поехал по указанному адресу, но дверь никто не открыл. На обратном пути ему захотелось заскочить в то небольшое кафе в переулке, где он встретил «гречанку», но позвонила Элизабет и попросила его о встрече. В бистро на площади, у фонтана.

Девушка сидела за столиком напротив. За ее спиной на пепельном фоне затянутого облаками неба покачивались пышные, пузырчатые шапки фонтана.

Девушка была вся «в белом». Бело-глянцевые волосы, с прямой вызывающей челкой на лбу, выглядывали из-за головы загнутыми перьями. Бело-шелковая блузка, просвечивающая кружевными кудряшками бюстгальтера, спускалась с одного плеча, выставляя напоказ пластмассовую застежку. Даже ногти у нее были с наклеенными бело-прозрачными полосками. Увидев пристальный взгляд Валентина, девушка улыбнулась, отложила длинную ложку, которой ковыряла полуразрушенную пирамиду кокосового суфле, и достала сигарету.

Валентин зажмурился и отвернулся. Не хватало только, чтобы она попросила прикурить, подумал он, решив, что у нее дол жен быть вздорный характер и визгливый голос. Ему не нравился вкус кокосового суфле, липкого и жирного. Гораздо вкуснее запеченная груша с миндалем, которую они ели здесь когда-то с Дианой.

Элизабет задерживалась. Он сидел в бистро на площади уже целых полчаса.

Может быть, все оттого, что он слишком зациклен на своей женщине? – мысли вернулись к прохладному утреннему прощанию с Дианой, которое его так задело. Может быть, надо переспать с кем-нибудь?

Вот хотя бы с этой девицей. Валентин украдкой бросил взгляд на девушку в белом. Он все равно никогда не полюбит ее, но один раз переспать, наверное, можно. Выпить побольше и трахнуться. Валентин поморщился. Ему не нравилось слово «трахаться». Оно представлялось каким-то потным и грязным. Лишенным чувств. Грубо-деревянным. «Трахать» можно тяжелой палкой. Например, по голове. Но сейчас почему-то именно это слово торчало в мозгу.

Изменить – это же не значит разлюбить?

Он усмехнулся, вспомнив, как однажды бабушка сказала: «Плох тот хозяин, который чужой борозды не припахивает». Бабушка была бойкая женщина. Жизнелюбивая. Три раза замужем. Валентин провел у нее большую часть детства, так как родители постоянно пропадали в командировках. Его отец работал инженером по монтажу оборудования. Грамотный специалист, но нелюдимый и молчаливый человек. У него было редкое имя – Жорж. Мама всегда была с ним. Может быть, из-за этого у них в семье не сложилось теплых отношений?

Валентин увидел Элизабет. Высокая и стройная, она торопливо приближалась к бистро, держа за руку своего шестилетнего сына, который тут же убежал играть к фонтану, как только они поздоровались.

– Мама, не забудь, что меня сегодня зовут Неуловимый Джек, – крикнул он на прощанье, вынимая из кобуры игрушечный пистолет.

– Хорошо, Неуловимый ковбой Джек. Как только подадут мороженое, я тебя позову, – улыбнулась Элизабет, присаживаясь за отодвинутый Валентином стул. – Спасибо, Валентин, ты как всегда галантен. И не лезь в воду, – повернула она голову в сторону фонтана. – Насмотрелся вестернов, теперь целыми днями играет в ковбоев и индейцев.

– А я в детстве играл в пиратов, – ответил Валентин, – и больше любил не пистолеты, а сабли.

Они долго сидели в бистро. В основном говорила Элизабет. Диана была ее лучшей подругой, поэтому ее беспокоили их отношения с Валентином. Хотя она пыталась подбирать деликатные выражения и постоянно извинялась, что не имеет права вмешиваться в чужую жизнь, Валентину все равно не нравилась эта беседа.

– Может быть, просто Диана не моя женщина, а я не ее мужчина? – спросил он вслух, когда официант принес счет и они уже собрались расставаться. – Может быть, я ей не подхожу?

– А что ты подразумеваешь, когда говоришь, что женщина тебе подходит или нет? – Сигарета медленно тлела в пальцах Элизабет. – Как вообще может один человек подходить другому?

– Ну, знаешь, мне кажется, что это похоже на собирание пазлов: пока не сойдутся все стороны, рисунок не получается.

– И ты точно знаешь, кто тебе подходит?

– К сожалению, не знаю.

– Вот я, например, тебе подхожу?

В уголках губ Элизабет замерла еле заметная хитринка. Валентин наморщил лоб. Подруга Дианы всегда чем-то напоминала ему бабушку.

– Можешь не отвечать, – она взяла его за руку. – К сожалению, практически никто не знает в начале отношений, подходит он другому или нет, а кто знает, значит, тот не влюблен. Потому что страсть и желание ослепляют и заставляют поступать безрассудно. Это как голод или жажда. Никто не знает, каким он станет, если будет сильно хотеть есть и пить.

– Наверное, ты права. Я читал, что тот, кто испытал настоящую жажду, всегда старается находиться рядом с водой. Всю оставшуюся жизнь.

Валентин встал, поцеловал руку Элизабет и начал прощаться.

– Элизабет, а ты ничего не слышала об этом парне – парикмахере, которого ранили ножом в спину? – наткнулись его глаза на вывеску салона-парикмахерской на углу.

– Говорят, что уже нашли какие-то улики и есть подозреваемые.

– А как он сам?

– Пока в тяжелом состоянии и не приходил в сознание.

К столу подбежал маленький Неуловимый Джек, наставил на Валентина пистолет и громко крикнул:

– Бах, бах! Падай, я в тебя попал.

– Перестань, – одернула сына Элизабет и повернулась к Валентину. – Только ты не подумай, что это Диана меня попросила с тобой поговорить. Она слишком гордая для этого. Просто, когда она вчера заезжала за чемоданом, то была какая-то подавленная и безжизненная. И, пожалуйста, очень тебя прошу, не рассказывай ей о нашем разговоре. Ладно?

– Договорились.

Губы Элизабет коснулись его щеки.

– Пока. Будет грустно – приходи ко мне в гости.

Когда Валентин садился в машину, до него донеслись обиженные детские возгласы.

– Мама, но почему он не упал? Так нечестно! Я же его застрелил.

– Потому, что он очень хороший и добрый.

Валентин улыбнулся и поставил купленный утром диск. Мелодичный бой часов, смешанный с пульсирующим ритмом барабанов и разбавленный каплями низких нот гитарной струны, заполнил салон автомобиля. Без сомнения, это «Time» [7] , – определил Валентин по первым звукам песню и вырулил на площадь. Пора домой.

По дороге он, правда, еще завернул на заправку, но Лохматый в этот вечер почему-то не появился.

Когда лезвие глубоко проникает в человеческое тело, то застревает между сухожилиями, костями и плотными мышечными тканями. Поэтому вытащить широкий нож или меч обратно из жертвы порой гораздо труднее, чем вонзить его.

Именно поэтому в средние века кинжал в бою использовался прежде всего как вспомогательное оружие, для добивания врага. Мечом могли оглушить, нанести глубокую режущую рану или ударом сверху проломить голову. Меч был грозным оружием в бою против слабо вооруженных, не имеющих металлических лат пехотинцев. Но в тесной рукопашной схватке длинный меч бесполезен – не размахнешься, поэтому кинжал начинал свою смертоносную колющую работу. Он легко входил и, самое главное, вынимался из тела противника. Можно было колоть даже несколько раз. Ударил – быстро вытащил клинок. Ударил – вытащил. Кровь, не мешая, хлещет из раны через отводящие каналы на лезвии. Удобно!

Поэтому даже с появлением хорошего огнестрельного оружия – винтовок и пистолетов – на вооружении остался штык-нож для рукопашного боя. Например, в русской армии штык-нож вообще по сути был не ножом, а треугольным кинжалом, узким и длинным. Воткнул на бегу в противника, легко вытащил и бежишь дальше. Знаменитая кровавая русская штыковая атака. Враги ее боялись.

Валентин вытер пот со лба и подул под рубашку. Жарко. Он специально отправился в библиотеку ближе к вечеру, надеясь, что будет прохладнее, но все равно сосредоточиться было трудно. Почему в библиотеке совсем не работают кондиционеры?

Валентин еще раз пробежал глазами распечатанный текст из Интернета и решил кое-то выделить. Он вытащил из портфеля цветные карандаши и, увидев, что они притупились, достал точилку. Кончики карандашей легко входили в конусное отверстие и после нескольких поворотов с легким надавливанием появлялись обратно, сияющие заостренными верхушками, с гладкой поверхностью светлого дерева. Как будто умытые и побритые. «После эпиляции» – улыбнулся Валентин и тут же нахмурился. У Дианы тоже сейчас кожа без единого волоска. Когда по ней проводишь рукой, кажется, что она целомудренно первозданная, только что родившаяся. И что к ней можно прикасаться только губами. Неожиданно комок подкатился к горлу и кольнуло с внутренней стороны ребер. В глазах поплыло. Валентин закрыл лицо руками и попытался глубоко дышать, потом, сцепив пальцы до боли в суставах, стал мысленно вспоминать таблицу умножения. Когда дошел до семерки, дышать стало легче. Он положил голову на руки и решил немного посидеть, а потом пойти прогуляться по коридорам.

Дневной свет еле пробивался в узкие проходы между высокими полками с книгами, похожими на неприступные крепостные стены. Валентину казалось, что он двигался в лабиринте, каждый раз поворачивая и снова оказываясь в таком же проходе. Заблудиться в библиотеке? Этого не может быть. Закричать? Но это полный стыд и позор. Запах страниц вдруг стал удушливым и вязким. Впереди мелькнуло женское платье. Белое, с оголенными плечами. Валентин ускорил шаг.

– Извините, не подскажете… – попытался спросить он, но фигура исчезла за поворотом стеллажей.

Валентин почти побежал, опасливо озираясь, чтобы не задеть одну из полок и не быть заживо погребенным книгами.

– Подождите, пожалуйста…

Женщина остановилась и повернула лицо навстречу ему.

«Гречанка»! – воскликнул Валентин и …открыв глаза, понял, что задремал, уронив голову на стол. Вокруг почти не осталось посетителей. Предзакатный солнечный свет, ниспадающий прозрачным потоком через огромные готические окна, превращал убогий зал в сказочный старинный замок.

Валентин помотал головой, откинулся на спинку стула и, достав платок, вытер от пота шею. Надо же, померещилось. Экран мобильного призывно засветился.

– Алло.

– Это Валентин?

– Алло, вас не слышно. Перезвоните.

Валентин нажал сброс, узнав голос с акцентом. Не хватало только сейчас еще разговоров с нанимателями Хосе. Экран телефона опять засветился. Валентин еще раз изобразил помехи и больше уже не отвечал. Ему хотелось пойти домой, но он заставил себя сходить в туалет, умыться и продолжить работу.

Когда он вышел из библиотеки, город уже растаял в душных сумерках. Валентин чувствовал себя усталым и разбитым, поэтому решил свернуть у букинистического магазинчика в узкий проулок и пройти через пустырь и заброшенную стройплощадку. Это сильно сокращало путь.

Проход был пыльным и грязным, с преграждавшими дорогу мусорными баками. Пройдя половину пути и очутившись на пустыре, Валентин пожалел, что пошел этой дорогой. До дома оставалось совсем близко – перейти пустырь и стройплощадку по еле заметной дорожке, петлявшей среди высокого бурьяна, пустых бочек и песчаных куч. Валентин остановился и некоторое время не двигался, прислушиваясь и всматриваясь в пустые окна-глазницы недостроенного здания. «Жутковатое место. Воняет и, наверное, крысы водятся. Сейчас бы кинжал чинкведеа в руки, тогда можно было бы ничего и никого не бояться», – пробормотал он, глядя на черные квадраты с разбитыми стеклами, сплюнул для храбрости и пошел по тропинке.

Про нож Валентин вспомнил еще раз, когда, подойдя к подъезду своего дома, наткнулся на смуглого и его бритого помощника.

Если бы на другой день Валентина спросили, о чем они говорили у подъезда, он бы не смог вспомнить и нескольких предложений. Он вообще с трудом понимал логику рассуждений подобных людей и их способ выражать свои мысли. Но одно он запомнил отчетливо: Хосе должен был перевезти груз, но попал в какую-то неприятную историю из-за аварии на трассе. Груз стоит почти тридцать тысяч евро. Если в ближайшее время Хосе не доставит его, то деньги должен будет отдать Валентин.

– Хозяин считает, раз ты подтвердил, что Хосе честный человек, значит, ты за него поручился. Ему больше хозяин не верит. Так что готовь деньги, – с ухмылкой повторил несколько раз смуглый, как будто пытаясь вдолбить это в сознание Валентина, который угрюмо молчал, глядя на толстые пальцы бритоголового, поигрывающие рукояткой финки.

– И не надо никому говорить о том, что произошло, – на прощание сказал смуглый. – Груз не простой. Зачем тебе подставлять Хосе, вдруг все образуется?

Они уехали.

Валентин достал сигарету, отломил до половины, закурил и попытался успокоиться. Его била дрожь. В памяти всплыла однажды брошенная приятелем фраза о том, что лучше всего платят за перевозку контрабандного товара. «Подставил, кретин хренов!» – Валентин выругался, сел в машину и рванул с места, пытаясь сосредоточиться на красных габаритах впередиидущих машин. Почему всегда так происходит в жизни: хочешь кому-нибудь помочь и обязательно попадешь в дерьмо? Он прибавил звук магнитолы. Металлическое, вибрирующее гитарное соло разрывало на куски гнетущую вязкость мелодии и оставляло скребущий след в мозгах. «Нет. Лучше сегодня без надрывных мелодий», – Валентин выключил музыку и открыл окно. Горячий воздух, пропитанный угарным газом, ударил в нос. Валентин показал поворот и свернул с проспекта. Ему захотелось проведать Лохматого.