Она удовлетворенно вздохнула. Тина совершенно права — без нее, Карен, ему не справиться. Ни за что!

Да, но разве это удивительно? Майкл человек творческий, а для воплощения в жизнь гигантского — без всякого преувеличения — планетарного проекта нужна практичность, хватка и трезвый ум. Всем этим она, Карен Митчел, обладает. И еще у нее есть то, чего и быть не может у Майкла, но что очень помогает в делах, — женское обаяние, которое она довольно часто включает на полную мощность, и, подумать только, колеса бюрократической машины начинают крутиться скорее!

Карен Митчел никогда ничего не делала просто так. Ну разве она, типичная американская красотка, поехала бы учиться в Англию, в Кембридж, если бы Тина не пообещала оставить ей свою галерею современного искусства? Неужели она станет нанимать искусствоведа для отбора картин? Нет, она сама справится. А для этого требуется классическое европейское образование, самое лучшее, самое престижное.

Правда, и в Кембридже Карен Митчел проявила невероятный для своего возраста прагматизм — она ходила только на те лекции, которые считала необходимыми для себя. Ни шага в сторону. А все свободное время тратила на познание жизни во всех ее проявлениях. Она не торчала в библиотеках, как ее подружка Джинни. Бедняга, кажется, прочла все занудные книги по мировой истории и по всемирному искусству, которые только существуют на свете. Библиотечные дамы поставили на дыбы весь библиотечный мир, чтобы удовлетворить аппетит Джинни Эвергрин, пожелавшей узнать, что такое оружейная гравюра в Европе, Америке, Азии и Африке. Слава Богу, что в Антарктиде нет пока библиотек, а то и туда бы полетели запросы по факсам...

Карен жила иначе. Она меняла парней, веселилась на вечеринках, пила пиво в пабах, что в общем-то для девушки из хорошей семьи не слишком прилично, ведь пиво — мужской напиток. Но эти ограничения существуют только для англичанок, кривила прелестные губки Карен, а она иностранка. И когда Джинни задавала ей молчаливый вопрос — зачем, мол, ей вся эта суета, — она отвечала в полный голос:

— Для полноты ощущений!

И от души хохотала.

Малышка Джинн в общем-то нормальная девчонка. Конечно, ее не вредно было бы разбавить тоником, со смехом думала Карен. Чтобы начал пузыриться этот слишком крепкий напиток. Но, похоже, Джинни Эвергрин еще не проснулась. Впрочем, вполне естественно, ведь девочка выросла не в Сан-Франциско, где жара, море, вечное лето. Где полнота жизни, щедро согретая горячим солнцем, кажется, льется с небес, где пальмы шуршат листьями-лапами, где аромат цветов проникает под кожу и возбуждает кровь, которая требует немедленного действия, выхода энергии... Джинни Эвергрин из глухого-преглухого захолустья, с самого севера Калифорнии. Родившись на ранчо и прожив там всю жизнь, можно ли стать такой жизнелюбивой и свободной от предрассудков, как она, Карен?

Карен улыбнулась. И с кем там было научиться флирту, кого она видела? Только братьев, лошадей и коров. Господь милосердный, она даже ходила с отцом на охоту! Джинни рассказывала, как подстрелила дикую утку, а птица упала в холодное горное озеро, и Джинни — Карен передернула плечами при одном воспоминании об этом — сбросила с себя одежду и поплыла за ней. Но каков характер у малышки! Если такая поставит перед собой цель, то никогда от нее не откажется. Впрочем, это отличное качество, справедливо отмечала Карен.

Кстати, вспомнила Карен, у Майкла есть хороший кусок земли в Скотт-Вэлли, на берегу реки Салмон. Он говорил, что владеет им очень давно, как это он выразился — полжизни? Да, именно так он и сказал. Полжизни.

Значит, ровно столько, сколько ей лет. Потому что Майкл Фадден ровно вдвое старше ее. Джинни уже спрашивала как-то не без ехидства: не папочку ли нашла в нем любимая подруга?

Карен энергично потрясла головой. Нет, нет и нет! Да, она выросла без отца, но к Майклу у нее совершенно иные чувства. Странно, но он иногда кажется ей большим ребенком. Ее сыном. Который без нее просто пропадет.

Это даже нравилось Карен, потому что неожиданно для себя она обнаружила, что не любит мужчин, которые пытаются ею руководить. А большинство из них — университетские мальчики, английские сопляки, которых она меняла через день, — именно это и делали. Так, может быть, поэтому она их и меняла, не совсем понимая, что ищет? Кого ищет? Она искала себе... сынишку? И нашла? Хорош сынишка, засмеялась Карен. Не слишком ли он здорово занимается любовью? А какой отзывчивый! Все новое, что она придумает в постели, он подхватывает и делает с невероятным вкусом...

Карен поерзала на сиденье.

О, какие любовные игры придумывает Майкл! Они разыгрывают настоящие спектакли, зрителями которых сами и являются... К примеру, однажды он попросил ее заплести светлые длинные волосы в косу, надеть простенькое хлопчатобумажное платьице, соломенную шляпку, сандалии и прогуливаться по его саду...

Карен оделась, как было велено, прогулялась и села на траву отдохнуть под раскидистым кленом. Жара стояла адская. Она вынула из корзиночки сандвич, бутылочку пепси и начала неспешно обмахиваться платочком. Потом сняла шляпку, расстегнула пуговички на груди, закатала подол, подставляя ноги легкому ветерку. А в это время Майкл совершенно бесшумно прокрался сквозь заросли кустов и внезапно набросился на нее...

Это было так неожиданно, что Карен по-настоящему испугалась. Она ведь не знала, какой именно сценарий придумал Майкл, и закричала почти по-настоящему, когда он зажал ей рукой рот и грубо повалил на траву. Но, увидев его глаза, любимое лицо, ощутив прикосновение знакомых рук, Карен мигом растаяла. И когда под его сильными руками с треском отлетали оставшиеся на блузке пуговицы и сыпались на коротко подстриженную траву, она уже извивалась под ним и шептала:

— О, Майкл, скорее... Скорее, скорее...

Майкл, любимый Майкл, взял ее, задыхающуюся от страсти, разрывавшей тело на части. Карен царапала землю, потом ногтями, с черными ободками под безупречным маникюром, царапала его обнаженную спину, потом пыталась стащить с него шорты, спущенные на бедра...

Этот невероятный опыт потряс Карен, хотя прежде ей казалось, будто она испытала все, что только можно испытать с мужчиной.

Его игры и выдумки увлекали ее. От каждого нового дня с Майклом она ждала чего-то невероятного. Вполне понятно, он художественная натура и с помощью секса сбрасывает напряжение, разряжается. Он любит ее, безусловно. Да и как он может ее не любить, самодовольно подумала Карен.

Сколько она себя помнит, мужчины всегда восхищались ею — прекрасная фигура, роскошные волосы, красивое лицо... Карен точно знала, чего стоит.

Нет, никто ее в этом не уверял, никто не объяснял, насколько она хороша собой, как умна, как предприимчива. Да и кому было ею заниматься? Родители Карен Митчел давно жили своей отдельной жизнью. От нее и друг от друга. Только иногда приходит из Австралии открытка от отца с очередным кенгуру с детенышем в сумке, а от матери — из Южной Африки. Тоже открытка, но только с изображением алмаза невероятной величины. Вот и все. Ну что ж, если родители поняли, что ничего больше не чувствуют друг к другу, они, расставшись, были правы, думала Карен.

Но, видимо, чувства между ними поначалу были очень сильными. Иначе разве они родили бы ее такой красивой и такой любвеобильной? Они, наверное, слили в нее всю свою страсть и разбежались по разным концам света «заправиться от других партнеров».

Карен отбросила тяжелую прядь светлых волос с лица, заложила прядь за ухо. Солнечные лучи подчеркнули необычайно красивый оттенок румянца на ее лице. Если бы Карен могла себя увидеть, она бы удивилась — настоящий коралловый цвет. Ее любимый. Сейчас на ней была такая же майка и светлые шелковые шортики, пожалуй, слишком короткие. Она видела, какими глазами пожирали ее мужчины на заправке. Один чуть не вывалился из своего бордового «крайслера». Карен едва не захохотала, догадавшись, что сейчас его рука лежит вовсе не на руле... Ах, как же она любила заводить мужчин!

Карен никогда не расспрашивала Майкла о его прошлой жизни. Она знала главное: сейчас он не женат. Свободен. А был ли он прежде женат, сколько у него было женщин — какая разница. Карен не сомневалась: человек меняется, обновляется, и сейчас он тот Майкл Фадден, который нужен нынешней Карен Митчел. Очень может быть, встреть она его годом раньше или годом позже, а может и того короче — днем раньше, днем позже, она прошла бы мимо него, даже не взглянув. От чего это зависит? Никто не знает. Может, даже от положения звезд на небе. Но Карен Митчел не из тех, кто занимается анализом, она просто доверяет своим чувствам. Вот и все.


Карен вдруг вспомнила, как впервые увидела Майкла...

Она приехала на свои первые каникулы из Кембриджа и обнаружила Тину в полной запарке. Едва переступив порог дома, она сразу поняла: тетка днюет и ночует в галерее. Бросив сумку с вещами на пол в прихожей, Карен снова села в машину и понеслась в сторону моря.

Там, на берегу, неподалеку от рыбного ресторана, располагалась галерея Тины. Надо сказать, это соседство оказалось весьма полезным. В рыбный ресторан приезжало много туристов, чтобы в зале, декорированном сетями и макетами рыболовецких судов разных стран и народов, за грубо сколоченными деревянными столами съесть только что выловленного тунца в сметане с жареной картошкой или, сидя на веранде, потягивать пиво и любоваться рыбацкими шхунами, которые с тяжелым уловом причаливают к пирсу. А потом, расслабленные и сытые, туристы, обнаружив призывную рекламу Тининой галереи, охотно ныряли в прохладные залы, чтобы дать пищу воображению и уму, не сильно их при этом отягощая...

В общем-то Тина была отличным психологом. Она выставляла незатейливые современные работы, которые не требовали больших эстетических усилий для восприятия. Цветные линии причудливой формы, яркие пятна на картоне, бумаге, холсте. Были здесь и недорогие серо-коричневые рисунки сепией — краской, сделанной из жидкости, выпускаемой каракатицей. Их особенно охотно покупали жадные до экзотики туристы.

В тот день Карен застала Тину стоящей на коленях перед одним рисунком. Он был сплошь испещрен линиями, словно двухлетний ребенок бессмысленно и упорно поводил красным и синим карандашами по бумаге. Но даже с порога Карен уловила форму, созданную... или скрытую этими линиями, — женский портрет. Несомненно.

Карен почувствовала любопытство. Если человек пишет портрет, а потом тщательно его заштриховывает... Такое может значить только одно — он боролся с самим собой. Ему хотелось изобразить то, что хотелось, но он прятал это от всех, даже от себя.

В который раз Карен подумала, что, если бы не галерея, которой ей предстоит заняться, она наверняка пошла бы учиться не искусствоведению, а психологии.

— Карен! Наконец-то! — Тина резво вскочила на ноги, как будто была не дамой в возрасте, а девчонкой.

В который раз Карен подумала, что лишь дело, которым всецело поглощен человек, способно удержать его тело от старения.

— Ты только посмотри, — продолжала Тина. — По-моему, с этим Майклом Фадденом стоит поработать. Давай-ка, бери его адрес и поезжай к нему в мастерскую. Я не хочу, чтобы нас кто-то опередил. Думаю, мы сможем хорошо заработать на его картинах. Посмотри, девочка, у него есть тайна. А она всегда интригует. Даже если зритель не понимает, что это тайна, он все равно ее чувствует. Уверяю тебя, отобедавшие в рыбном ресторане туристы не увидят того, что мы с тобой прочтем в этом рисунке, но за них поработает подсознание. И оно заставит их расстегнуть кошелек!

Тина расплылась в улыбке. Морщинки возле ее глаз поехали вверх, щеки натянулись, и Карен увидела женщину, вдвое моложе настоящей Тины Пазл.

— Здравствуй, дорогая девочка, прости, что я на тебя накинулась с делами и не поздоровалась по-человечески. Вижу, ты в полном порядке, Англия тебя пока еще не испортила.

— Тина, меня ничто уже не может испортить! — Карен от души захохотала, и, кажется, не собиралась останавливаться, но Тина тронула ее за руку.

В галерею втекала очередная группа сытых туристов. Скорее всего из Европы, бегло взглянув на лица с серыми и синими глазами, подумала Карен. Из Северной Европы, уточнила она про себя. Какие-нибудь шведы, голландцы, бельгийцы...

Мгновенно Тина стала другой. В ней появилась светскость, солидность. Лицо ее излучало доброту и было одновременно строгим, внушающим уважение. Таким, каким должно быть лицо хозяйки галереи, принимающей зрителей и потенциальных покупателей.

Пестро одетые туристы, словно кем-то брошенная горсть разноцветных шариков, рассыпались по залу. Они «обнюхали» все работы и скупили половину экспозиции. Помощница Тины ловко упаковывала покупки в бумагу и укладывала в большие пакеты с логотипом галереи — переплетенными буквами Т и П. Тина выставляла на продажу картины такого формата, который позволял покупателям уносить их в пакетах. Какая мудрая женщина, ухмылялась Карен. И в который раз она восхитилась Тиной — первой купила работы Майкла Фаддена.