— Вы опять какую-то ерунду на работе обсуждали? Слушай, надо будет купить тебе «Приключения какашки» — уж лучше это обсуждайте. Все-таки книга о познании глубокого внутреннего мира книга, судя по названию.


— Не уходи от темы! Не можешь представить себя в подчиненном положении?


— Честно говоря, слабо.


— А я бы, знаешь… посмотрела на тебя… стоящего на коленях…


— Хочешь увидеть меня на коленях? — она уже точно знает, что этот взгляд означает готовящийся контрудар. И, тем не менее, отвечает:


— Да.


— Нет ничего проще.


— Это как?


— Хочешь увидеть меня на коленях перед собой — раздвинь ноги.


Она так и знала! Что он скажет что-нибудь… этакое. И, тем не менее, румянец топит щеки. Да сколько же можно это спускать ему с рук?!


Отбрасывает в сторону одно полотенце. А затем и другое. А затем… затем исполняет его просьбу — ставит ногу на пуфик.


Но глаза все же на секунду прикрывает. А потом открывает и смотрит ему прямо в лицо.


— Ну, Самойлов. На колени! Я жду.


Не поймешь, кто кого переиграл. Он на коленях. Ее не держат ноги. И она стонет:


— Ник, пожалуйста…


— Нет уж, ты просила…


— Я сейчас упаду…


— Не упадешь.


Но потом он все же позволяет ей упасть — на край кровати, а сам остается по-прежнему на коленях. При этом полностью контролируя ее всю, ее наслаждение, ее дрожь и стоны.


— Ты фанатик орального секса… — утомленно и томно.


Ник хмыкает, а потом и вовсе смеется.


— От фобии до фанатика. Я крут, что тут скажешь.


— Фобии?!


— Ну… Я, кроме тебя, ни с кем это не практиковал.


— Да?


— Да. Я тебе говорил об этом, между прочим. Когда мы… когда я тебя в первый раз… поцеловал… там.


— О… Ну, слушай, я тогда тоже… в первый раз же и… Наверное, забыла.


— Вот так вот открываешь человеку душу — а он даже не помнит.


— Бедненький. Но как же ты лишал своих предыдущих самого сладкого?


— Ну вот так.


— Слушай, а вообще это несправедливо. Ты меня можешь сравнивать с другими.


— Я тебя ни с кем не сравниваю! Ты самая лучшая!


— И, тем не менее. А я вынуждена верить на слово — что ты самый лучший. У меня возможности сравнить не было. Может быть, ты дашь мне возможность… шанс… сравнить?


— Ты очень не смешно шутишь.


— То есть, ты даже не допускаешь возможности?


— А ты допускаешь такую возможность?! Что я с кем-то смогу? После тебя?!


— При чем тут ты? Речь шла обо мне.


— Люба, мать твою! Возможно, идею с поркой не стоило так сразу отвергать.


— Ну что ты так завелся? Это шутка.


— Повторяю — не смешно!


— Нервный какой.


— Люб, так не трепли мне нервы. Ты же знаешь, как… как это важно для меня — что ты только моя. Любава… — обнимает ее, крепко прижимая к себе. — Ну, все уже сложилось у меня как-то. До тебя. Какая разница, что там было до тебя. Это не важно.


— А откуда я знаю — что там было до меня? Ты никогда не рассказывал.


— И не собираюсь.


— Почему?


— Потому что до тебя никого не было.


— Опачки… подозреваемый путается в показаниях. А мне говорил, что не девственник. Обманул?


— Люб, — Ник вздыхает. — Ну к чему эти разговоры? Я даже не помню… Почти не помню ничего — ни имен, ни внешности. Так, какое-то смутное пятно. Ну, было. Как, с кем… Знаешь, словно это было не по-настоящему. Так, просто удовлетворение потребности тела. И все. Словно… ну, я не знаю. Не с живым человеком, а с куклой резиновой. Или… просто по необходимости. Не знаю, как объяснить. С тобой все совсем иначе.


— Так, погоди. Кукла? У тебя был секс с резиновой куклой?


— Люба! Это просто сравнение! Ты допросишься!


— Такой грозный… Слушай, ну я просто вот в печали… Если ты не делал своим бывшим так приятно, как мне… Если ты к ним так относился. Коленька, какие же у них остались о тебе воспоминания?


— Мне как-то все равно.


— А мне — нет! Я переживаю за твою репутацию. Надо порыться в твоем телефоне! И обзвонить их всех и рассказать, какой ты на самом деле великолепный любовник. Где там твой телефон?


— Эээ… — он выглядит реально озадаченным. А потом вдруг начинает хохотать.


— Чего ты ржешь?


— Боже мой, — Ник все еще давится от смеха. — Люба, это просто смешно!


— Что именно?


— Твоя ревность. Если кто и может из нас двоих ревновать, то я.


— Почему это?


— Потому что ты — это ты. На тебя мужики на улице головы сворачивают.


— Ты преувеличиваешь.


— Не имею такой привычки. Ты у меня принцесса. А я обыкновенный.


— Обыкновенный свинопас?


— Ерунду не говори.


— Это ты говоришь ерунду. Между прочим, на тебя девчонки очень даже заглядываются.


— Да? Ты так считаешь?


— Нет! Я пошутила. Никому ты не нужен, Самойлов! Кроме меня на тебя никто не посмотрит!


Он снова смеется, а потом прижимает ее к себе.


— А мне больше никто и не нужен.


— Слушай, я в аптеке сегодня покупала презервативы…


— Умница.


— Я не о том. На меня продавщица с такой завистью посмотрела, когда я попросила Durex XL. И мне пришло в голову… А вот ты когда сам покупаешь…


— Что?


— Прекрати так ухмыляться! Сознавайся — часто знакомился с девушками в аптеках?


— Ну, бывало пару раз. Один раз девушка-фармацевт… хм… впечатлилась моей покупкой, еще как-то в очереди просто за мной стояла девушка, потом сразу за мной на улицу вышла.


— Значит, пару раз?


— Ну, может, пару-тройку.


— Все, с сегодняшнего дня презервативы покупаю только я!


— Как скажешь, милая.


Когда ни у нее, ни у него уже нет сил сдерживаться, и они наконец-то становятся одним целым, он заводит ее руки ей за голову. И удерживает все время, пока любит ее.


— Что за первобытные инстинкты? — уже потом, после, пристроив голову ему на плечо. — Зачем ты мне руки фиксируешь? Боишься, что сбегу? Что-то не так сделаю?


— Извини. Это само как-то вышло. Если тебе неприятно, надо было сказать.


— Я бы сказала. Если бы было неприятно. Мне просто интересно — это особенность Звероящеров?


— Это особенность всех мужиков. За косу и в пещеру. Кстати, о косе…


— Что?


— Люб, а можно, я тебя кое о чем попрошу?…


— Я даже догадываюсь, о чем. Ты же утверждал, что тебе нравится моя стрижка. Что она стильная. И что мне идет. Врал?


— Не врал. Но так хочется…


— За косу и в пещеру?


— Нет. Лицом в волосы зарыться. Пальцами перебирать.


— Ты еще скажи — косы заплетать!


— Вот кстати — да! Надо же мне на ком-то тренироваться, с учетом того, что у меня будут две дочери.


— Ты невозможный тип! — смеется Люба. — Ну, предположим. Я снова отращу волосы. Чтобы угодить тебе. А на какие изменения в своей внешности готов пойти ты ради меня?


— А чего ты хочешь, Любава?


— Надо подумать…


— Татуировка — сразу нет.


— Нет?


— Нет. Ты прекрасно знаешь, как я к этому отношусь. Хватит с нас твоей глупости, — Ник перевернул ее не живот и в очередной раз принялся разглядывать пару крылышек, притаившихся между лопаток.


Эта татуировка была очередной ее попыткой быть «не как все». Папа тогда, пару лет назад, был в предобморочном состоянии, когда узнал. Мама хмыкнула и сказала отцу, что ничуть не удивлена. Но самые забавные последствия этот ее импульсивный поступок имел для Нади с Виком. Потому что старшая сестричка, увидев пару ангельских крыльев на спине у средней, срочно захотела себе такие же. Вик заявил, что только через его труп. А поскольку на тот момент они переживали период установления внутрисемейного этикета и правил, кому что можно, а что нельзя, то они примерно месяц выносили мозг друг другу на эту тему. А потом Вик одномоментно виртуозно переиграл свою ненаглядную, заявив, что если Надя хочет тату, то он не против. Но, поскольку это очень больно, потенциально опасно и так далее, и тому подобное, то носить Надину татушку будет он сам. И не успела Надежда пикнуть, как ее любимый в тот же вечер вернулся домой буквально «окрыленный»: с парочкой крыльев между лопаток — точной копией Любиных. Возражать уже было поздно и, по сути, нечего. Зато на совместном отдыхе в Турции Люба и Вик на пляже вызывали натуральный фурор.


— Не хочешь себе пару крылышек — и к нам с Витькой в компанию?


— Тебе рассказать, как в тату-салонах заражают СПИДом и гепатитом?


— Меня же не заразили. Вика тоже. Вряд ли это вообще происходит в дорогих, приличных салонах!


— Не вижу смысла рисковать.


— Что, и пирсинг тоже нет? Так и вижу тебя со стразиком на крыле носа…


— Увы, я не вижу.


— Ты зануда. Консерватор. Ладно. Отрасти бороду.


— Хорошо.


— Так сразу согласился?! Это подозрительно.


— Ты знаешь, мне Владимир Алексеевич давно советует отрастить бороду. Чтобы солиднее и старше выглядеть. Правда, меня даже слегка небритого дети начинают бояться, по-моему. Но попробовать можно.


— Пробуй. А может, мы тебя обесцветим, а? Будешь белый-белый…

Ник округлил глаза.


— А, может, не надо?


— Ладно, не надо, — Люба проводит ладошкой по его голове. — Мне очень нравится твой цвет волос — такой… солнечный. Бороду расти — я хоть посмеюсь.


— Все, я не могу больше! Сбривай это безобразие!


— Напоминаю — ты сама этого хотела…


— Больше не хочу! Оно колется! И ты выглядишь реально старше меня лет на десять! Марш бриться!


— То есть, свою часть сделки я выполнил?


— Да-да! Стой. Нет. Сбрей только бороду, усы оставь. Хочу посмотреть на тебя с усами.


— Как скажешь, солнышко.


— Готова? — голос Ника звучит немного глухо, он промокает лицо полотенцем.


— Открой личико, Гюльчатай. ААААААА!!! — Люба взвизгнула.


— Что?


— Ты ужасен! Марш бриться! Немедленно!


— А как же поцеловать? — Ник сделал шаг вперед.


— Не подходи ко мне! Ты похож на таракана с этими рыжими усами!


— Ну, один поцелуйчииик… — Ник вытянул губы в трубочку.


— Прекрати! Я сейчас из дому сбегу! Иди в ванную и не показывайся мне на глаза, пока не будешь гладко выбрит!


— Слушаюсь, госпожа.


— Ну, наконец-то! Иди сюда, поцелую.


— Целуй.


— Господи, как приятно-то… Не смей больше отращивать эту кошмарную растительность!


— Ради тебя — все, что угодно. Но ты мне обещала…


— Да помню я, помню.


Неделя выдалась сумасшедшая, но она закончилось, сегодня пятница, и Ник вполне живой приехал с работы. И даже раньше Любы. И даже купил ей бутылку шампанского.