Если бы она видела себя со стороны… Ее никто не видел. Ни одна живая душа в этих Малых Чернушках. Все спали спокойным сном праведников, не совершивших в жизни ни одного греха. А она совершила. Как низко она пала! Пала в объятия художника. Это был ее грех. Сладкий грех крепких объятий… Оля улыбнулась своим мыслям. Да, Баланчин все-таки здорово целуется! Это так приятно – грешить… Но пусть он ни на что не надеется! Пусть не думает, что все ему достанется на блюдце с голубой каемочкой! За Олю нужно бороться. Она гордо тряхнула светлыми волосами, которые в лунном свете казались золотыми. Голыми руками пусть борется за ее любовь.

Безудержно захотелось пить. Ольга вспомнила о вкусном компоте и пошла на кухню.

Вернувшись обратно с полным стаканом, она застыла на пороге своей комнаты.

В лунной полоске мелькнула длинная тень, и на подоконник упал букет цветов. Оля прислушалась: за окном раздался удар, стон и падение. В лунном свете промелькнула коренастая тень и заменила букет цветов. Оля поднесла стакан к губам и жадно выпила компот. За это время цветы исчезли. Зато под окном кто-то закопошился, снова послышался удар, затем стон, удар, еще стон, и на подоконнике появились два букета. Оля прижалась к стене. Борьба противоположностей под отдельно взятым подоконником продолжалась с переменным успехом. Перед глазами изумленной девушки появлялись то одни, то другие цветы. Она уже успела определить по запаху, что первый букет состоял из полевых, а второй из садовых растений.

От этого легче не сделалось. Поклонники Муравьевой продолжали колошматить друг друга под окном ее спальни. Или, как предположила Ольга, это была Коза-ностра! И никакие не поклонники, а члены мафиозной группировки! Но зачем они стремились украсить ее спальню цветами?! Для потери бдительности. Точно, они стремились усыпить ее бдительность и расколоть на новости про Анжелку и ее итальянца.

Оля ужаснулась, ее будут пытать, а она им ничего не скажет! Не потому, что такая стойкая и верная, а потому, что сама ничегошеньки про свою подругу не знает. Придется умереть героиней. Оля всхлипнула и вспомнила о художнике. Не нужно было его отталкивать! Подумаешь, прижал и поцеловал, она же сама от этого не пострадала, а даже получила удовольствие, которое была не прочь повторить. А члены мафиозного клана поставят ее в тазик с цементом, когда тот затвердеет, сбросят ее в местную речушку, а потом рыбаки выудят обезображенный рыбами труп… Оля вспомнила очередную серию «Мафия не дремлет».

А если бы она дремала и ничего этого не увидела бы?! Как хорошо, что сегодня такая лунная ночь! Как было бы хорошо, если бы мафиозники под окнами поубивали бы друг друга! С Анжелкой и ее приключениями она стала шизофреничкой.

– Ха! – послышался победный возглас после очередного удара и на подоконнике появился букет.

Оля затаила дыхание. В палисаднике послышалась возня, похожая на то, как безжизненное тело волокут прочь. Ей захотелось выглянуть и посмотреть, кто же одержал беспрецедентную победу, но ноги стали ватными и подходить к пугающему окну категорически отказались.

Зато не отказал нюх! Оля повела носом и поймала аромат роз. Садовые цветы. Значит, подозреваемый Баланчин! Мафиози не говорят «Ха!», они говорят «Мадонна» или «Бонжорно, синьоры!». Этот же сказал «Ха!» как-то слишком по-русски. И где-то это «Ха!» она уже слышала. Как хочется, чтобы это был Баланчин! Но тогда кого он так жестоко избивал?!

Любопытство пересилило страх, и Ольга на цыпочках подкралась к окну. Луна и на этот раз помогла ей увидеть то, что было скрыто ночной тьмой. На подоконнике лежал помятый в сражении букет роз, на этот раз без лилий, которые, скорее всего, у дарителя уже закончились. А под окном в палисаднике валялись полуживые ромашки и колокольчики. Больше никого рядом Оля не увидела. Идущая от них помятая трава говорила о том, что по ней явно кого-то проволокли.

С бешено бьющимся сердцем Оля захлопнула окно и закрыла его на все задвижки. Предварительно поморщилась и выбросила в палисадник букет роз. Такие цветы ей не нужны! Пусть Баланчин так и знает.

Баланчин? Лучше уж Баланчин, чем мафиозники. Да, художник намного предпочтительнее. И все же!

Утром Ольга не стала пугать Пелагею рассказами о страшных видениях в палисаднике. Примятая трава кое-как расправилась, скрывая следы борьбы, а цветы Оля собрала и выбросила. Среди них не оказалось ни единого целого. За завтраком Оля сидела за накрытым длинной скатертью столом и старалась казаться беззаботной и веселой.

– Осталась пара деталей, и твоя машина начнет летать не хуже ракет-носителей, – радовал ее Феликс Иванович. – Пару дней повозиться, и все! Всего лишь пару дней. Но можно и не спешить, торопить некому, Муза сегодня уезжает…

– Уезжает? – как можно равнодушнее переспросила Оля. – Что-то быстро.

– Такие дела быстро делаются, – хмыкнул в усы Феликс Иванович.

– Какие, папаня? – уточнила Пеги и поставила перед ними тарелку с высокой стопкой пупырчатых блинов, от которых исходил аромат, заставляющий забыть про все диеты.

– Деловые, – ответил Феликс Иванович и принялся за блины, – какие же еще.

– Деловые, – беззаботно повторила Оля. И озаботилась.

Она только что положила себе на тарелку блин, потянулась за сметаной, а блин исчез. У нее прогрессирующая шизофрения. Эта любовь на фоне мафиозных разборок сделает ее сумасшедшей. Она положила себе на тарелку еще один блин и потянулась за сметаной… Его постигла та же участь. Оля глупо улыбнулась и попыталась положить себе третий блин. Но на этот раз на сметану решила не отвлекаться. Или у нее действительно поехала крыша или… Это оказалось второе «или». Тонкая женская рука, унизанная знакомыми кольцами и дорогими безделушками, жадно схватила блин с ее тарелки и уволокла его под стол.

Сон в руку! Только непонятно в какую. Оля пошарила ногой под столом и уперлась во что-то мягкое и теплое. Если это была Анжелка, то Оля должна была упереться в груду костей! После немыслимых скитаний по картофельным полям с буйным сексом и итальянцем ее подруга наверняка скинула все лишние килограммы. Правда, судя по блинам, анорексию не заработала. Оля поводила ногой под столом, пытаясь определить очертания человеческого тела.

– Больно! – пискнула Анжелка, когда подруга случайно заехала ей пяткой по лбу.

– Ты что-то сказала? – поинтересовался Феликс Иванович.

– Да, – подхватила Оля, – сказала. Больно хороши блины у Пелагеи! Я уже третий ем. – Она потянулась к общей тарелке и прихватила сразу стопку, половину из которой сунула под стол.

– Ешьте, ешьте, – закивал тот, – а мне рассиживаться тут некогда.

Феликс Иванович допил чай и вышел из кухни. Только после этого Оля с Пелагеей выудили из-под стола Анжелку. Она действительно выглядела оборванной и голодной: так крепко сжимала в руках блины, что выдавила из них все масло. Увидев изумленные лица подруг, она прижала блины к себе, боясь, что те их отнимут. Оля схватилась за голову, такого от Анжелки она не ожидала! Нечто подобное, правда, было после кремлевской диеты, но это было так давно, словно в другой жизни.

Неимоверными усилиями Анжелку удалось посадить за стол и накормить нормальным образом. После чего она поведала грустную историю их с Марио скитаний по деревням и весям. Влюбленные, часами занятые самими собой, не сразу заметили, что во время очередной стоянки на берегу реки, где они плескались и целовались в теплых брызгах, их обобрали до нитки. Украли все: одежду, мобильник, правда, его батарея грозила вот-вот сесть, деньги, вещи интимной гигиены… Оставили только документы.

В полуголом виде далеко не уйдешь, сразу окажешься в зоне внимания правоохранительных органов. А Марио нельзя ни с какими органами связываться, везде могут оказаться члены пресловутой Коза-ностры. Пришлось им, горемычным, добираться обратно в Малые Чернушки окольными путями, чаще картофельными полями, поедая сырую молодую картошку. Зажигалку у Марио тоже свистнули, а разжигать огонь как доисторические люди они не умели. Хотя Анжела неоднократно пыталась выбить искру из попадающихся огромных камней, обросших мхом и поганками. Но пламя горело только в их сердцах.

Анжелка плакала, размазывая слезы по грязному лицу, рассказывала и уминала блины.

Девушки ее пожалели, принялись успокаивать, что все завершилось благополучно, наконец-то она добралась до фактически родного дома и бросила этого проходимца Марио. Но, как оказалось, Анжелка его не бросила, он прятался в сарае под раритетом и ждал блины. Она его не бросила, даже когда тот ей признался, что гол как сокол в прямом и переносном смысле. Что ничего у него нет: ни виллы под Римом, ни солидного счета в банке. Это была любовь, идиотка Анжелка, которая признавалась в своем идиотизме, ничего поделать с этим не могла.

Они с Марио решили вернуться в столицу и начать жить на одну зарплату Камушкиной. Там Марио должен был выучить язык и наняться переводчиком. Будущее виделось им в светлых тонах. Но настоящее не сулило ничего хорошего. Пелагея первой не выдержала и рассказала Анжелке о приехавшем на днях наемном убийце, который оказался милым, воспитанным молодым человеком. Очень привлекательным на вид.

– Внешность обманчива, – озадаченно покачала лохматой головой Анжелка.

Подруги закивали и глубоко вздохнули.

Им пришлось решать непосильную задачу – выудить из-под автомобильного раритета Марио так, чтобы этого не заметил мастер, и накормить несчастного блинами.

Возвращение подруги, пусть даже в таком удрученном состоянии, искренне обрадовало Ольгу. Отпадало подозрение в ее собственном болезненном состоянии. Видимо, в последнее время у нее было болезненным восприятие всей действительности. Ощущения усилились, когда Ольга встретила пастуха Земляникина. Тот зашел за Марфушкой, обычно он заходил раньше, но сегодня, как сам признался, проспал.

Его внешность была сильно помятой, а под правым глазом красовался новенький фингал. Он старательно отворачивался от Оли, но та потребовала от него объяснений. Земляникин ничего объяснять не стал, ограничился одним предложением: «Шел, поскользнулся, упал, встал – фингал». Ольгу же интересовали подробности: где шел, с кем, на чем поскользнулся…

Антон хмуро сказал, что ему некогда, и погнал Марфушку в свое минимизированное стадо.

Первый участник ночных столкновений был известен. Ольга потерла руки, оставалось найти второго. И она догадывалась, кто им мог стать! Раньше ради своих возлюбленных кавалеры сражались на дуэлях. Это было так романтично и серьезно, ведь дуэли заканчивались убийствами… Оля обомлела. Страшная догадка пронзила ее светлую голову. Неужели Земляникин убил Баланчина?!

Она охнула и опустилась на грядку с морковкой, не дойдя до сарая несколько шагов.

– Не бойся, Лялька, я с тобой, – прошептала ей Анжелка и помогла подняться.

Как парализованная, Ольга зашла в сарай и подошла к раритетному автомобилю, одиноко стоявшему в мастерской. Странно, куда делся ее автомобиль? Беда никогда не приходит одна. Угнали, сволочи! Угнали ее «девятку», пока Ольга страдала по художнику и флиртовала с пастухом. Так ей и надо. Что скажет бабушка?!

– Вот что я тебе скажу, – подошел к ней Феликс Иванович, – машина-зверь! Только посмотри.

– Куда? – обреченно поинтересовалась она, флегматично разглядывая торчавшие из-под раритета ноги в стоптанных итальянских ботинках. Стоптанные итальянские ботинки не украли. Это несколько обрадовало.

– На машину свою, – удивился мастер и засеменил на двор.

На заднем дворе стояла ее красавица! Она блестела на солнце яркой краской и начищенным видом.

– А что внутри? – с замиранием сердца спросила Оля.

– Сама смотри! – подмигнул ей Феликс Иванович и распахнул перед Олей дверцу.

Давно забытое чувство радости от пахнущего бензином салона перебило горькие мысли о художнике. Она вставила ключи в замок зажигания, машина тихо заурчала… Кайф! Еще немного, и Ольга нажмет на газ. И прощайте все обитатели Малых Чернушек. Прощай, Баланчин! Если ты еще жив…

На глаза навернулись слезы. Проститься с ним беззаботно она не сможет. Сто раз дура!

– Умница, – чмокнула ее в щеку Анжелка, – отвлекла Феликса Ивановича. Пока вы тут суетились, убрали Марио.

– Убрали?! – ужаснулась Ольга и побледнела.

– Слушай, подруга, – нахмурилась Анжела, – чем у тебя голова забита? Мы с Пеги его снова спрятали под кровать. Так оказалось гораздо безопаснее. Я буду его навещать лунными ночами… А что, наш автомобильчик уже готов? Как жаль, что я не смогу на нем прокатиться. Мне придется жить в Малых Чернушках до тех пор, пока… – на ее глазах выступили слезы, – сама не знаю, до каких пор. Но придется.

– Хочешь, – в благородном порыве предложила Ольга, – я останусь с тобой?!

– Не хочу, – покачала головой Анжела, – у тебя должна быть своя личная жизнь.

– Художник пришел. – К ним подошла Пелагея и закатила глаза к небесам. – Странный какой-то.