— Куда, макинтош?

Ноэль посмотрел на Мардж, потом на свои часы.

— Ты очень стремишься домой?

— Чрезвычайно. Я никогда не испытывала ничего более утомительного. Домой, пожалуйста!

— Если тебя интересует, генеральная репетиция «Принцессы Джонс» начинается через полчаса. Почему бы тебе не поехать и не посмотреть немного?

12. Еще одно стекло разбивается

Такси повернуло за угол, выехало из черного парка и направилось по Седьмой авеню к туманному морю света на Таймс-сквер.

Марджори чувствовала себя так, словно она была верхом на лошади, которая понесла ее в Центральном парке, когда ей было семнадцать. Она снова была с Ноэлем Эрманом, вопреки всему, опять с ним и неслась по течению событий, совсем как прежде, бесконтрольно. И как она могла отказаться посмотреть генеральную репетицию «Принцессы Джонс»? Ее немного утешало то, что, хотя это и была его победа, он сам, казалось, не знал об этом. Он впал в рассеянное молчание. Она сказала:

— Мне кажется, ты никогда не перестанешь изумлять меня.

— Что на этот раз? — спросил он довольно устало.

— Как ты можешь быть таким безучастным перед твоим первым шоу на Бродвее? Сейчас все время идут генеральные репетиции, а я не догадываюсь об этом. Никто не смог бы подумать. Ты просто кружился на вечере, ел, пил — беззаботный, как птичка. О тебе действительно надо писать книгу, Ноэль Эрман.

Он пожал плечами.

— Я ничуть не беспечен. Я, возможно, запою, как струна, если ты дотронешься до меня. Но какая от этого польза? У нас была разборка до четырех часов. Убили попусту три часа, а я знал, что ты будешь на свадьбе, и таким образом…

Он снова погрузился в молчание, куря. Дождь заливал закрытые окна такси, разливаясь и струясь, почти как из опрокинутого ведра воды.

Через минуту она сказала:

— Я действительно ужасно устала. Но это такое искушение, перед которым я не могу устоять. Я бы хотела посмотреть первый акт, во всяком случае, посмотреть, как ты его изменил.

— Оставайся, сколько захочешь, — сказал Ноэль. — Мы все прогоним. Если это тебе не наскучит, я надеюсь, ты досмотришь все. Я бы очень хотел узнать, что ты об этом думаешь.

— Мое мнение ничего не стоит.

— Напротив. Ты представляешь из себя аудиторию Нью-Йорка в миниатюре. И ты, вероятно, как никто другой знакома со всеми различными версиями, которые я сделал. Твои замечания будут очень ценными, как я представляю себе.

Когда такси остановилось у служебного входа в театр, он повернулся к ней со слегка печальной улыбкой.

— Ну, вот мы и начинаем, дорогая. Во всяком случае, я гарантирую, что здесь нет терменвокса.

Она нервно засмеялась и побежала с ним сквозь дождь.

Красивые девушки в красных костюмах с оборками, с разукрашенными, как у кукол, лицами бегали вверх-вниз по железной лестнице. Ноэль повел ее к гримерным и представил звездам, которые суетились со своим гримом перед зеркалами, освещенными по бокам лампами. Они все называли Ноэля по фамилии, болтали с ним, как с равным, смеялись его шуткам и прелестно отнеслись к Марджори. Исполнительница главной роли, самая известная актриса в составе труппы, была особенно любезна с ней.

У нее была суровая, деловая манера общения, но, несмотря на толстый слой грима, девушка была удивительно красива, с глазами невероятно большими и синими, обведенными черной краской. Марджори была в восторге. Взволнованная болтовня, напряженность в воздухе, аромат духов за кулисами, слишком накрашенные лица, детсадовские цвета костюмов давали ей ощущение прогулки по сказочной, волшебной стране.

Сам театр был темным и холодным, ряды пустых кресел выглядели очень уныло. Несколько человек сидели в зале, кутаясь в пальто. Музыканты в свитерах или пальто (большинству не мешало бы побриться) настраивали свои инструменты в оркестровой яме. Ноэль посадил Марджори на место в середине пятого ряда и ушел поговорить с продюсером в первом ряду. Марджори сидела, теребя в руках носовой платочек, и сравнивала этот редкий момент с множеством других, когда она сидела в этом же театре, в толпе зрителей, глядя на тот же самый пыльный серый занавес, украшенный рыцарями и дамами в стиле рококо, перед началом спектакля. Она видела, как другие курили сигареты, и закурила сама. Курение в запретной зоне театрального оркестра усилило головокружительное чувство привилегированности. Миссис Лемберг в широкой норковой шубе прошла между рядами и подошла к продюсеру.

Вдруг поднялся занавес и открыл оригинальную милую декорацию европейской деревенской площади, покрытой снегом и украшенной к Рождеству. Рабочие сцены в грязных комбинезонах толкали неустойчивую разукрашенную елку на место, хрипло крича друг на друга. Несколько минут Ноэль, продюсер, хореограф и художник-оформитель по очереди делали замечания насчет расположения дерева. Решение было достигнуто, дерево установили в нужном месте, и занавес опустился.

— Нравится декорация? — спросил Ноэль, вернувшись к Марджори.

— Да, в высшей степени. Я никогда ничего не изображала так тщательно.

— Феррис привез нового парня из Голливуда делать декорации и костюмы. Они превосходны, как мне кажется.

Музыканты заиграли увертюру; занавес снова поднялся; сейчас декорация была закрыта великолепным покрывалом, пурпурным, красным и золотым, расписанным в манере кубизма. Марджори невольно дотронулась до руки Ноэля; она никогда в жизни не была так возбуждена.

— Удачи тебе, — прошептала она.

Три часа пронеслись, как несколько минут.

«Принцесса Джонс» с первого момента до последнего казалась ей грандиозной захватывающей фантазией; водопадом красок, великолепия, смеха и очарования. Все в ней было волшебно: изящные декорации, красивые костюмы, кружащиеся толпы танцоров, трогательная музыка, веселые, беспечные комедийные сцены. Она знала этот сюжет, конечно же, и все шутки и песни. Шоу не было сильно изменено после той последней версии, которую Ноэль ей показывал. Но возбуждала возможность видеть дитя, рожденное умом Ноэля, во плоти, живым: искрящимся, раскрашенным, с танцами и песнями, — живое чудо, шоу на Бродвее. Первая генеральная репетиция, по словам Ноэля, выглядела очень беспорядочной, но, казалось, трудности были улажены; шоу раскрутилось, как будто на премьере.

Когда в финале занавес опустился, умерив яркий вихрь красок и звуков (вальс всей труппы в большом бальном зале дворца, сюжет уже весь распутан, и все возлюбленные разделились по парам, немного насмешливый, но веселый конец сатирической сказки), когда оркестр закончил мощное крещендо, Марджори не смогла сдержаться. Она схватила Ноэля за руку и сильно ее пожала. Он обернулся к ней, его глаза сверкали в свете огней рампы. Но прежде, чем она смогла что-то сказать в первое мгновение тишины после финального аккорда оркестра, продюсер выкрикнул сварливым голосом:

— Ноэль, ты сделал что-нибудь с новым дуэтом?

Ноэль оставил ее, кивнув в знак признательности и улыбнувшись на ее робкие аплодисменты в перчатках.

Он вернулся через несколько минут.

— Мы все едем в мой отель для разговора. Поедем с нами?

— О нет, спасибо. Это потрясающее шоу, Ноэль, это будет ужасный хит. Спасибо, что позволил мне посмотреть. Я поеду домой…

— Неужели ты так устала? Питер попросил меня привести тебя с собой.

— Ну, если… кто едет?

— Ну, Питер, конечно, и хореограф, и сценарист, и дирижер — нас будет около полдюжины. Мы посылаем в китайский ресторан за едой и кофе для этого ночного сборища. Будет весело. Нам надо многое обсудить. Ты можешь уйти, когда захочешь, я посажу тебя в такси…

— Я помешаю.

— Ерунда. Питер хочет услышать твои отзывы. Поедем, нас ждет на улице лимузин.

— А миссис Лемберг едет?

— Конечно.

— Ну, тогда, во всяком случае, я не буду единственной женщиной. Конечно, я бы хотела.

С пятью мужчинами и миссис Лемберг, втиснувшись в лимузин, Марджори не чувствовала опасности в поездке к Ноэлю. Продюсер Питер Феррис был поразительно красивым мужчиной и оказался моложе, чем Ноэль. Своими привлекательными и вкрадчивыми манерами он напоминал Марджори ее друзей-актеров; но в отличие от них он, казалось, обладал проницательным умом и большим запасом энергии.

Миссис Лемберг открыто любила его до безумия. Он подверг Марджори перекрестному допросу насчет шоу в оживленной манере, с хорошим юмором, и ее ответы удовлетворили его.

— Эта девушка не только очаровательна и красива, она знает театр, — сказал он Ноэлю. — Тебе бы лучше жениться на ней.

— Именно это она и говорит.

Марджори вспыхнула до ушей, все засмеялись, а Ноэль обнял ее. Обсуждение шоу продолжалось, и Марджори была удивлена искушенностью миссис Лемберг. Она была похожа на одну из подруг ее матери из религиозной сестринской общины в своей большой норковой шубе, и голос ее звучал, как у них, но она была умна и проницательна.

Марджори сделала высоко оцененный вклад в обсуждение шоу. Понадобилась новая комическая песенка перед концом второго акта. Мужчины старались придумать тему песенки, они расположились по всей комнате — на тахте, на стульях, на полу, без пиджаков, некоторые даже ботинки сняли. Тем временем миссис Лемберг безмятежно раскладывала пасьянс на кофейном столике, ее бриллианты мерцали при свете лампы. Молчание длилось долго. Марджори набралась храбрости и робко заметила Ноэлю, что он мог бы использовать один дуэт из старого ревю в «Южном ветре». Ноэль нахмурился, потом вскочил и подошел к фортепиано.

— Ради Бога, я совершенно забыл вот этот. Послушай Питер. Это могло бы пригодиться. Ты помнишь слова, Мардж?

Марджори помнила каждое слово в каждой песне Ноэля. Она подошла к фортепиано и запела, обыгрывая обе части жестами и танцевальными па из оригинальной постановки Ноэля.

Ее наградили аплодисментами.

— Вот здорово! Давай займем ее в шоу, она лучше, чем та исполнительница главной роли, которая у нас есть, — сказал Феррис. — Ноэль, мне кажется, это хорошо. Слова нужно немного подработать, но давай попробуем. Марджори, я нанимаю вас постоянным консультантом персонала на содержании Ноэля. Давайте за это выпьем.

Ноэль только что закончил разливать очень темное виски с содовой, когда принесли китайские блюда. Все быстро выпили, пока китайский посыльный раскладывал еду. Тарелка нарезанной розовой свинины была частью буфета вместе с яичными булочками, основным блюдом чау, жареными омарами и рисом. Марджори стала совсем неразборчивой в еде, но она еще никогда намеренно не позволяла себе свинину, хотя не раз подозревала, что ела ее и все же продолжала есть. До нее дошло сейчас, когда она увидела, как маленькая миссис Лемберг складывает свинину на тарелке, что уже давно пора побороть эти свои маленькие лицемерные ограничения. Марджори взяла пару ломтиков свинины и, обмакнув их полностью в горчичный соус, проглотила совершенно спокойно. Поедание свинины дало ей удивительное чувство свободы и в то же самое время, хотя она и подавляла его, приступ отвращения. Она попросила Ноэля налить ей еще виски.

После китайской пищи обсуждение продолжалось довольно туманно. Марджори бродила по номеру, помыла лицо холодной водой в ванной и просмотрела рукопись «Принцессы Джонс», исписанную синим карандашом, разбросанную на двуспальной кровати в спальне. Там был также потрепанный том либретто Гилберта У.С. Она взяла книгу в гостиную и изучала страницы «Микадо», пока продолжался разговор, вспоминая свой сценический дебют в Хантере и начинающуюся дружбу с Машей Зеленко. Через некоторое время она отложила книгу и подошла к окну. Номер Ноэля был на двадцать шестом этаже. Далеко за парком она могла видеть сдвоенные башни Эльдорадо. Дождь кончился, и низкие облака постепенно расходились. Бело-голубая полная луна, почти над головой, то и дело пряталась в облаках.

Марджори казалось, что свадьба Маши в Эльдорадо происходила не несколько часов назад, а на прошлой неделе или в прошлом месяце. Все это событие уже поблекло: седовласый маленький муж, терменвокс, девушки Паковичи, Милтон Шварц и безумная тирада Маши перед церемонией. Настоящий момент, здесь, в гостиничном номере Ноэля, плавно смешался с прежними днями — до разрыва из-за Имоджин, до короткой эры Морриса Шапиро. Было так естественно и хорошо — снова оказаться вместе с Ноэлем. Период разрыва виделся ей страшным отрывком ее жизни. Она совсем не чувствовала себя опьяневшей, только немного уставшей и слишком веселой и напряженной.

Собрание разошлось без девяти два. Феррис предложил отвезти Марджори домой. Ноэль, без пиджака, без ботинок и с расстегнутым воротничком, сказал:

— Спасибо, Питер, я повяжу галстук и сам отвезу леди до двери ее дома.