Джил Грегори - Маргаритки на ветру

В день ее приезда в школу мисс Райт к ней явилась Энели с четырьмя девушками. Войдя в комнату, она скрестила руки на груди и предложила Ребекке тем же поездом, который ее привез, вернуться туда, откуда она приехала. Карие глаза Энели злобно сверкнули. «Мы не хотим вас здесь видеть. Вы не нашего поля ягода. Почему бы вам не отправиться в другое место?»

– Вы не можете заставить меня покинуть город, – сухо ответила Ребекка. Почему она всегда была уверена, что люди примут ее такой, какая она есть, и позволят ей начать все сначала? Она повторила слова, которые услышали от нее Энели и другие: – Я остаюсь.

Солнечные лучи, проникавшие в комнату сквозь щели в зеленых ставнях, освещали волосы Бодина, но его покрытое бронзовым загаром лицо оставалось в тени. «Он никогда не будет мне доверять, как я смогла бы довериться ему, – с тоской подумала Ребекка, – и в этом городе не станет мне другом. Видимо, я должна уехать отсюда». Но куда?

Ей больше некуда ехать. У нее больше никого нет. И денег почти нет. Она отказалась от всего, что дал ей Бэр, кроме одежды, нескольких дорогих сердцу подарков и ранчо.

«Не смей плакать, – исступленно приказывала она себе, моргая от подступавших, но не прорывавшихся наружу слез. – Ни он, ни кто-то другой не должен видеть, как тебе больно». Нельзя показывать врагу свою слабость. «Если шакалы поймут, что им нечего бояться, они тебя сожрут, – учил ее Бэр. – Обглодают всю до костей».

Вольф Бодин в упор смотрел на нее.

– Я никуда отсюда не уеду, – решительно заявила Ребекка, впиваясь пальцами в мягкий ридикюль.

– Надо полагать, это ваш окончательный ответ. Только не ждите, что вас здесь примут с распростертыми объятиями. Несколько лет назад, когда меня еще не было в городе, ваш отец и его головорезы ограбили местный банк. – Вольф замолчал, видимо, не желая продолжать, но затем все-таки добавил: – Они украли деньги, которые принадлежали многим жителям Паудер-Крика. Возможно, сейчас на вас платье, купленное на эти деньги. – Он многозначительно взглянул на нитку жемчуга, украшавшую шею Ребекки.

– Что я ношу, не ваше дело, шериф Бодин. Я пришла сюда, чтобы получить награду за убитого мной преступника. Отдадите вы мне наконец деньги или нет?

«Хотел бы я отдать тебе все сполна», – подумал он, но вслух произнес:

– Не волнуйтесь, мисс Ролингс. Вы получите все, что заслужили.

Ребекку передернуло от его слов, но она сделала вид, будто пропустила последнюю фразу мимо ушей. Ей хотелось скорее покончить с этим делом и уйти отсюда. Если она никогда больше не увидит шерифа Бодина и его ненавистную контору, тем лучше.

Она молча подписала бумаги, которые Вольф подал ей, после чего он проделал то же самое, ни разу не взглянув на нее.

– Мне придется телеграфировать, чтобы прислали деньги. Я принесу их вам, когда получу.

– Тогда проследите, чтобы ничего не случилось. Ребекка уже направилась к двери, но его голос заставил ее остановиться:

– Путь вам предстоит неблизкий, мисс Ролингс, благоразумнее переночевать сегодня в гостинице, а утром выехать на ранчо.

– Нет, благодарю вас, шериф, – отрезала она. Только бы поскорее покинуть этот город. Бодин прав, ее присутствие не обрадует жителей, когда они узнают, кто она такая. «Бэр, ну почему тебя угораздило взять банк именно здесь?»

Ребекка не смогла бы вынести осуждающих взглядов, злобных насмешек, а тем более встреч с незнакомыми, враждебно настроенными людьми. Сейчас ей нужно, чтобы ее оставили в покое. «Я уже убила одного, хватит мне на сегодня борьбы за существование».

– Я тронута вашей заботой, но местная гостиница не для меня, – насмешливо произнесла она. – Если этот клоповник так же непривлекателен, убог и грязен, как сам город, я готова ехать хоть на край света, лишь бы не оставаться здесь.

– Как вам будет угодно. Всего хорошего, мисс Ролингс.

Последние слова, в которых ей почудилась издевка, она услышала, когда выходила на улицу.

Ребекка хлопнула дверью. От усталости и одиночества слезы душили ее, но она взяла себя в руки.

Слишком часто ей приходилось отстаивать собственное достоинство, чтобы лить слезы по столь ничтожному поводу, как желание Вольфа Бодина выгнать ее из города. «К тому же, – думала она, бредя по мостовой, – нет ничего отвратительнее, чем плаксивая женщина». Необходимо выбросить из головы все, что ее отвлекало, и сосредоточиться лишь на том, чтобы добраться до ранчо. Нужно не размышлять, а действовать, найти лошадь с двуколкой, потом заехать за вещами, узнать дорогу и отправляться в путь.

Вскоре она вышла из гостиницы, волоча за собой сундук и держа под мышкой шляпную коробку. Она старалась не обращать внимания на аппетитнейшие запахи, которые доносились из кухни, и настоятельные требования собственного желудка, но, осознав, насколько проголодалась, Ребекка кое-что вспомнила. Прежде чем ехать на ранчо, нужно остановиться у магазина, купить муки, яиц, бобов и другой провизии. Неизвестно, что ждет ее на новом месте, а Бэр учил дочь постоянно быть ко всему готовой.

Ребекка подумала о «дерринджере», короткоствольном крупнокалиберном пистолете, лежавшем в кармане ее дорожного платья. Он хоть и маленький, однако не бесполезный, как доказал ныне покойный Скуп Пармали. Эта маленькая штучка особенно пригодится, если…

Но думать об этом не хотелось. Сейчас ни к чему вспоминать о Ниле Стоунере и остальных, кто замешан в деле с серебряным рудником. В настоящий момент ее должно занимать лишь то, как дотащить сундук до повозки. В нем лежали все ее немногочисленные вещи.

Передохнув, Ребекка нагнулась за сундуком, однако не успела оторвать его от земли, как на ее руку легла чья-то широкая сильная ладонь.

– Позвольте мне.

Выпрямившись, она встретила твердый взгляд серых глаз Вольфа Бодина.

– Мне не хочется, чтобы вы надорвались, – пояснил он, когда Ребекка поспешно отдернула руку. Он легко поднял сундук и поставил в повозку.

– Вы очень добры, – пробормотала она, слишком удивленная, чтобы выдумать нечто более любезное. – А теперь, если позволите…

– Не спешите.

– Что?

– Я провожу вас до ранчо.

– Это совершенно ни к чему!

– Ненавижу спорить с женщинами, – сообщил Вольф, и она поняла, что отговорить его не удастся, – К тому же у вас нет выхода. Пока вы доедете, будет совсем темно, а дороги вы не знаете. Меньше всего мне хочется, чтобы вы заблудились.

– По-моему, вам хотелось поскорее от меня избавиться, – пробормотала Ребекка.

– Не таким образом.

Что-то в его тоне заставило девушку замереть. Она просто забыла, что имеет дело с шерифом, а не с преступником, не с бандитами, которые окружали ее отца. Вольф Бодин сделан из другого теста. Хотя он испытывал к ней лишь ненависть и презрение, тем не менее считал своим долгом защитить одинокую женщину, волею судеб оказавшуюся на его территории, даже если она дочь Бэра Ролингса.

Но Ребекка не желала быть ему ничем обязанной. Кроме того, она твердо решила, что не нуждается ни в его покровительстве, ни в его рыцарских подвигах.

– Не стоит меня провожать, – заявила она, кладя шляпную коробку в повозку. – Я прекрасно ориентируюсь в незнакомых местах, шериф Бодин, а мистер Уинстед в гостинице очень подробно объяснил мне, как…

– Вы намерены сесть в повозку или нет? – нетерпеливо прервал ее Вольф.

– Еще нет. Хочу сначала зайти в магазин и запастись провизией. Вам не обязательно дожидаться, пока я вернусь.

Ребекка уверенно перешла через улицу, словно молодая актриса после удачного дебюта, но про себя ругалась почище, чем Уэйлон сегодня днем. Она страшно устала, измучилась от зноя и духоты; к тому же была уверена, что выглядит ужасно: дорожное платье измялось, перья на шляпке поникли, как и ее плечи. Она мечтала лечь на чистую простыню, укрыться с головой одеялом и хорошенько выспаться.

Но она знала, что спать ей не придется еще много часов. Как знала почему-то и то, что, когда вернется, застанет Вольфа Бодина на том же самом месте.

Так и вышло. Он сидел на красивом гнедом мерине и терпеливо ждал рядом с низкорослой кобылой и старенькой повозкой, взятыми напрокат. «Упрямый, невозможный человек», – пробормотала Ребекка, хотя щеки у нее розовели от удовольствия, когда она смотрела на него из-под длинных ресниц.

В каждой руке девушка несла по большому пакету, однако на этот раз Вольф даже не пошевелился, чтобы помочь ей.

– Кажется, я просила вас оставить меня в покое. Я не нуждаюсь в вашей помощи.

– Ага.

Лаконичный и бессодержательный ответ взбесил Ребекку. Она нахмурилась, глядя на мощный торс Вольфа, поскольку его лицо скрывала тень, которую отбрасывали поля серой ковбойской шляпы.

– Ну и?

– Ну… поехали, – как ни в чем не бывало предложил он и многозначительно посмотрел на быстро темнеющее небо. – Солнце почти село, а путь неблизкий.

Значит, избавиться от него не удастся. Садясь в повозку и беря в руки вожжи, Ребекка почему-то чувствовала себя очень неуютно под его взглядом.

– Разве вас не ждут дома жена и дети? – ехидно поинтересовалась она, но, взглянув ему в лицо, вдруг заметила в нем новое выражение, в котором, кроме привычного невозмутимого спокойствия, было еще что-то.

В его взгляде промелькнула боль, тело напряглось, словно все мышцы разом внезапно свел короткий спазм, однако через долю секунды отголоски душевной муки исчезли без следа. Вернулась холодная отчужденность, губы превратились в жесткую прямую линию, даже не верилось, что Вольф может улыбаться, глаза снова ничего не выражали. Тряхнув поводьями, он молча поехал вперед.

Ребекка не знала, как расценить эту молниеносную перемену. То ли его покоробило, что дочь Бэра Ролингса интересуется драгоценными женой и сыном шерифа Вольфа Бодина, то ли, возможно, она недостойна даже упоминать о них.

Она сгорбилась на козлах, подгоняя кобылу легкими взмахами вожжей. Ну почему Вольф Бодин – шериф Паудер-Крика? Восемь несчастных, глупых, бесконечных лет она мечтала увидеть его снова, но не так и не здесь. В грезах Вольф Бодин являлся ей скромным тихим парнем, при их встрече на его лице появлялась восхищенная улыбка, он терял голову от счастья и тут же заключал ее в объятия, шептал ей на ухо восторженные слова о том, какой обольстительно красивой она стала, и долго, страстно целовал.

Тот Вольф Бодин не старался выгнать ее из своего города, не вел себя так надменно. Он не стал бы хранить ледяное молчание, провожая ее на ранчо, не стал бы ехать рядом как истукан, не обращая на нее внимания, словно она просто камень или дерево. Его поступки и слова были бы вызваны любовью, а не враждебностью.

Солнце покидало багровое небо, в котором медленно кружили два орла, прорезая вечернюю тишину пронзительными криками. Спутники не обмолвились ни единым словом.

Оставив за спиной Паудер-Крик, они затерялись в волнах золотистого моря бизоновой травы.

Последние лучи кроваво-красного заката гасли над долиной и речкой, когда после очередного поворота Ребекка и Вольф наконец увидели ранчо.

Ранчо? Не веря своим глазам Ребекка с недоумением смотрела на старый бревенчатый дом, стоявший между темной группой кедров и некрашеными деревянными сараями. Хотя крыша дома, обшитая прочными досками, была в порядке, а сам он казался просторным и даже удобным, его окна потемнели от грязи, ступени крыльца провалились, не видно ни конюшен, ни загонов для скота, ни пастбищ, ни садов… Ни следа процветания или хозяйской заботы, никаких признаков, что когда-то здесь держали коров, лошадей, кур.

Совсем не похоже на ранчо. Бревенчатый дом да небольшой амбар позади него. «Бэр, ты вообще-то жил здесь когда-нибудь? Хоть раз приезжал сюда?» Ребекка попыталась справиться с разочарованием и не слишком огорчаться.

Окрестные холмы, заросшие елями, пихтами и громадными соснами, казались угольно-черными. Вдали, на фоне пламенеющего неба, словно аметисты, сверкали вершины Скалистых гор. В воздухе стоял густой аромат хвои. Неподалеку бежал ручей, и, как сказал ей Вольф Бодин, здесь было даже озеро – Снежное озеро. «Наверное, днем это место очень красивое, да и земля, судя по всему, плодородна», – утешала себя Ребекка. Но сейчас оно выглядело мрачным, темным, опасным… и одиноким.

– Ну что, хотите вернуться в город? – удовлетворенно спросил Вольф Бодин.

Ребекка стиснула зубы, борясь с разочарованием и страхом.

– Конечно, нет.

– Прекрасно. Тогда добро пожаловать в отчий дом, мисс Ролингс.

Он поскакал легким галопом по тропинке, ведущей во двор ранчо, густо заросший бурьяном.

– Последние пять лет земля пустовала. Амос Пистоун слишком много пил, совершенно не интересовался хозяйством, – сказал Вольф. – Проиграв землю в покер, он уехал искать счастья в Калифорнию. Амос никогда в открытую не говорил, кому отошло ранчо, и за все это время никто не предъявил свои права на землю. До меня по крайней мере такие известия не доходили. – Он изучающе взглянул на нее из-под полей своего стетсона. – У вас, разумеется, есть бумаги, подтверждающие, что участок принадлежит вам, не так ли, мисс Ролингс?