Он заказывает двойной эспрессо, размешивает сахар, выпивает, бросает на стол сотенную бумажку и выходит из кафе.

Монс чувствует дыхание скорби, когда Джек проходит мимо и скрывается в переулке, но не успевает разобрать его лица.

Он играет еще около часа под звон монет, которые слушатели бросают на дно футляра. Иногда раздается хруст купюр. Он гадает, где она и чем занимается.

На автомате Беа ворует кошельки у ничего не подозревающих юных дам, увлеченных шопингом на верхнем этаже торгового центра. Они были так заняты отбором последних модных новинок, что даже не заметили серую мышь за своими спинами. Со своей добычей Беа скрылась в туалете на первом этаже, где вытащила из кошельков всю наличность. 328,5+ 559 + 107 + 982,5 + 54 + 170. Итого: 2201 крона. Неплохо для импульсивной кражи. Беа и не думала сегодня воровать. В торговый центр она зашла за продуктами.

Пустые кошельки она запихнула в черный пластиковый пакет для прокладок, как и в тот первый раз.

Иногда она спрашивает себя, какой была бы ее жизнь, если бы она тогда рассказала все Катиному отцу и не стала воровать Катин кошелек.

Ей нравится представлять свои альтернативные жизни, особенно те, в которых она не одна.

Но это не меняет того факта, что Беа остается банальной воровкой, которая, сходив на дело, снимает перчатки, прячет их в карман куртки, моет руки и плещет в лицо холодной водой.

Банальной воровкой, да к тому же уродливой. С усталой кожей и темными кругами под глазами. Ей стоило бы сходить к косметологу. Уж это она может себе позволить, с ее-то доходами.

Выйдя из туалета, Беа направляется в цветочный магазин, чтобы послать анонимный букет цветов, или, как они это называют, цветочную телеграмму. Теперь осталось купить продукты:

2 вегетарианских шашлычка;

4 порции длиннозерного риса;

4 порции жареных овощей.

– Что-нибудь еще? – спрашивает мужчина за прилавком с готовой едой, улыбаясь тому, что она все время берет одно и то же.

Беа качает головой, мысленно посылая его к черту. Разве нелюбовь к переменам – это преступление?

Продавец думает: «Шашлычки пользуются популярностью. Поставщик будет рад. Клиентам надо улыбаться».

– Что-нибудь еще жела ете?

Беа расплачивается в кассе и выходит из торгового центра через гараж. В гараже прохладно. Пахнет бензином и подвалом, а из невидимых динамиков доносится музыка.

В один прекрасный день Беа уловила ее, музыку, и теперь у нее вошло в привычку останавливаться и вслушиваться.

Ей хочется думать, что где-то спрятан настоящий музыкант, играющий для немногочисленных прохожих на скрипке. Музыкант, который часами играет для одних только серых цементных стен.

Беа молча стоит и слушает, составляя компанию музыканту. Усталость давит на плечи.

Последние ночи она плохо спала: мешали кошмары. Один ей запомнился особенно хорошо.

Джек открывает дверь и принимает ее цветы. С улыбкой говорит, что ждал ее прихода. Не хочет ли она зайти? Они могут заняться любовью. Если, конечно, она хочет. Конечно, Беа хочет. Она кивает. И тогда Джек оглушительно смеется ей в лицо и захлопывает перед ней дверь. Через отверстие для почты он выкидывает смятые и поломанные цветы. Беа собирает их с пола руками и прижимает к себе, думая о маме.

Белые лилии, черный деготь…

Четыре ночи подряд один и тот же сон.

Четыре ночи подряд у дверей Джека.

Так больше не может продолжаться. Нужно или покончить с этим, или сделать что-то.

– Почему окраина?

София сидит в кухне, положив руки на стол прямо перед собой. Закусив губу и полностью сосредоточившись на своем занятии, Мирья красит ей ногти красным лаком. Обе одеты по-летнему. Софии видна грудь Мирьи, просвечивающая через футболку. На ней самой накладная грудь третьего размера, купленная по каталогу. София все заказывает по каталогу – одежду, косметику, парики.

– Потому что здесь кончается город, – поясняет Мирья, не отрываясь от работы. – На другом берегу канала уже Сольна.

– Так замок относится к Сольне?

– Да.

Мирья жует жвачку с клубничным вкусом – ее любимую. Волосы собраны в конский хвост. Несколько упрямых прядей торчат в стороны. Софии хочется коснуться их. Ей тоже хочется надувать клубничные пузыри, как это делает Мирья.

– И солдаты тоже? – спрашивает София, наблюдая, как надувается и с треском лопается розовый пузырь из жвачки.

Мирья фыркает, вспоминая молодых мужчин, строевым шагом проходивших мимо кафе осенью и свистевших ей вслед.

– Разве можно кому-то или чему-то принадлежать? – вздыхает она, выпуская мизинец Софии.

– Можно принадлежать к социальной группе, – отвечает София. – Семье. Общине.

От воспоминания о том, как она на выходных пыталась примкнуть к группе «Столичные транс и гомо», у Софии портится настроение. Она с трудом нашла клуб в центре, куда гетеросексуалов не пускали и где ей оказали самый радушный прием лесбиянки, стоявшие на входе. Одна из них, в черной кожанке и с короткой стрижкой, с улыбкой поставила ей штампик на запястье.

– Первый раз у нас? – поинтересовалась лесбиянка, с любопытством разглядывая Софию. – Добро пожаловать! Бар в глубине. Туалет направо. Если увидишь подозрительных натуралов, пришедших поглазеть, скажи нам. Здесь им не музей.

Кивнув, София прошла в клуб. Немного побродила по залу и под конец примостилась в углу с бокалом. Ей было здесь неуютно, среди всех этих модных педиков, крутых лесбиянок и остальных тусовщиков.

В отчаянии она пила бокал за бокалом, так что в конце концов едва держалась на ногах. И все это время она надеялась, что кто-нибудь из других трансвеститов подойдет к ней и скажет, что она такая же, как они, что они – одна семья.

Но никто к ней так и не подошел. А она не нашла в себе сил заговорить первой. Поэтому София продолжала пить, чувствуя себя одинокой и непонятой.

– … Йенни танцевала на столе… с ее-то габаритами… похоже, она ждет близнецов… а Робин напился до свинского состояния и…

Мирья рассказывает ей о семейном торжестве и походе в кино с Филиппом. Они держались за руки и целовались, а потом ели гамбургеры, сидя на скамейке, и Мирья рассказывала, как она боится, что Виктор умрет. Филипп великолепно выступил в роли утешителя. Он обнимал ее, шептал нежности, проводил до подъезда и даже не настаивал на том, чтобы зайти. Теперь она снова его любит.

– Лак высох?

Мирья не замечает, что София ее не слушает. Она вся поглощена работой.

– Давай я и ногти на ногах покрашу! – с энтузиазмом предлагает она.

– Нет, спасибо, – отвечает София, которой стыдно за свои огромные ступни.

– Я умею делать французский маникюр. И белый лак у меня есть. Вчера купила. Клади ноги мне на колени.

Мирье не хочется отпускать новую подругу домой. Она еще не все рассказала ей о Филиппе, о том, как ей с ним хорошо.

– Они слишком большие, – извиняется София, вся красная от смущения.

– У одной моей одноклассницы сорок второй размер, а ей я ногти красила.

– Ну ладно, уговорила.

София снимает туфли, стягивает чулки и кладет ноги Мирье на колени.

– Какие они холодные! – охает Мирья.

– Я часто мерзну.

Мирья массирует Софии ноги так же, как обычно делает это маме Розе после долгого рабочего дня. София смущена, но тронута и расслабленна. Обе молчат, но, когда Мирья приступает к нанесению лака и берется за один из пальцев, София не в силах удержаться от смеха. Слишком щекотно.

– Остановиться?

София качает головой. Мирья покрывает ноготь первым слоем лака.

– Когда ты будешь меня фотографировать?

– Когда захочешь. Приходи завтра, например.

– Я заканчиваю только в десять.

– Ничего страшного.

После того как красный лак подсыхает, Мирья обводит кончики ногтей белым лаком.

– Вот и все, – говорит она и обнимает Софию со спины. Кладет голову ей на плечо.

– Мы с тобой как сестры, правда? – спрашивает она, встречаясь с Софией глазами в зеркале на стене.

София чувствует возбуждение. Кивает и кладет ногу на ногу, чтобы скрыть эрекцию.

– Конечно. Как сестры. Мне нужно в туалет.

Она вскакивает и спешит в туалет, где стягивает юбку и трусы и с недоумением смотрит на чужеродный предмет у себя между ног. В возбужденном состоянии.

Она плещет на него ледяной водой и зажмуривается:

– Господи, помоги мне.

Эрекция прошла. Неужели ее молитвы услышаны? Дрожа всем телом, София поправляет одежду. Надо его отрезать. Если врачи снова откажутся, она сама это сделает.

– Увидимся!

Обнимает Мирью на прощание и выскальзывает в дверь, в которую только что вошла Беа с намерением выпить свой послеобеденный кофе.

Столик в углу занят. Есть два свободных стола, но Беа ждет, присев на краешек стула и склонившись над газетой. Нет, она не читает, она пристально следит за женщинами, сидящими за ее столом и продолжающими сплетничать, хотя латте уже давно выпит.

Несмотря на то что она прямо не дает понять, что хочет занять их стол, все равно ее присутствие, косые взгляды и упрямое выжидание заставляют подружек нервничать. Минут через пять они поднимаются и уходят. Беа тут же садится на еще теплый стул. Вечер спасен.

Она кладет на стол блокнот, вешает на спинку стула жакет и идет заказать стакан воды с лимоном, чашку кофе и два бискотти. Ее стандартное меню на полдник.

Мирья с улыбкой принимает заказ, но Беа мерещится в ней злорадство. Почему все над ней надсмехаются? Продавец в супермаркете, Мирья, все остальные? Что такого смешного в распорядке дня?

Раздраженная, Беа возвращается за свой стол, полная намерения составить план дейст вий на вечер. Грандиозный план. Но после долгих терзаний план выглядит очень жалко.

1. Джек.

2. Джек.

3. Джек.

Джек ставит цветы в вазу и недоуменно разглядывает их. Карточки нет. Это Эвелин их прислала? Может, это какая-то извращенная месть за все те цветы, что он ей посылает? Или это попытка примирения? Может, она хочет с ним увидеться? Джек звонит ей в офис, слышит «Пошел к черту» в ответ, а двумя часами позже в дверь звонят полицейские, чтобы сообщить, что он получил первое серьезное предупреждение.

Когда Мирья звонит в дверь, София занята разглядыванием снимка пьяницы на скамейке. В голову ей лезут нехорошие мысли о том, что он мертвый и то ценнее для общества, чем она живая.

По возвращении домой ее встретила мигающая лампочка на автоответчике телефона, который никогда не звонит.

Первый звонок из полиции с сообщением, что похороны пьяницы состоятся в пятницу в два часа.

Второй звонящий – Симон, ее брат. София мигом перезванивает. Трубку поднимает жена брата. Услышав, кто звонит, резко отвечает:

– Привет, Стефан, давно от тебя ничего не слышно.

– Мое имя София.

– Я тебя ненавижу, – говорит невестка и кричит: – Симон, тебя к телефону. Стефан звонит!

Обеспокоенный голос Симона в трубке:

– Я буду в Стокгольме по делам на следующей неделе. Увидимся?

– Конечно.

– Как насчет второй половины дня в четверг?

– О’кей.

– Я приду к тебе домой.

Ему стыдно показываться на людях со своим братом-извращенцем.

– О’кей.

– До встречи, брат.

Щелк.

* * * София открывает Мирьи дверь, и гостья сразу понимает, что что-то случилось.

– Почему они меня все время унижают? – вопрошает София. – Почему нельзя просто сказать «Привет» вместо «Привет, Стефан» и «До встречи» вместо «До встречи, брат»?

– Они просто идиоты, – пытается утешить расстроенную подругу Мирья. Ей так хочется успокоить ее боль.

– Нет, они…

– Косные, ограниченные, тупые! – перебивает ее Мирья. – И наверняка страдают от запора. Я читала в газете, что, когда у человека запор, происходит отравление всеми теми веществами, что гниют у него в кишечнике, и он не способен ясно думать.

София улыбается такой теории.

– Да, про моих родственников можно и так сказать, – говорит она, вытирая нос платком.

Она не может оторвать глаз от руки Мирьи, лежащей поверх ее собственной.

– Мы пойдем на похороны? – спрашивает Мирья, поглаживая руку Софии большим пальцем.

София кивает.

– Тебе совсем не обязательно снимать меня сегодня. Я вижу, как тебе плохо.

Но София возражает: ей очень хочется сфотографировать Мирью. Поэтому она достает камеру, объектив, устанавливает штатив и освещение, завешивает стену белой простыней, готовя все к съемке. Мирья тем временем наводит красоту в туалете.

Когда она наконец выходит, София не может унять дрожи в ногах при виде ее. Мирья просто ослепительно хороша. София проводит рукой по волосам девушки, притворясь, что поправляет ей прическу.

– Макияж годится?

София проводит кончиком большого пальца по ее бровям, и говорит, что тени смотрятся очень элегантно и румяна Мирья нанесла безупречно.

Довольная, Мирья расплывается в улыбке. Она похожа на газировку, думает София. Яркая, искрящаяся, бурлящая.

Два часа они заняты съемкой. Мирья охотно позирует. Ей нравится свет рампы. Даже когда вся публика – одна София. Они смеются и болтают. Молчат и улыбаются.