Энди совершенно не ожидал, что так быстро обнаружится ограбление им кассы.

И поймал его на воровстве не кто иной, как Ники.

Дело в том, что ко всем кассам была подключена система слежения, о чем Энди даже не подозревал. Камера засняла тот момент, когда он запустил руку в кассу. Отпираться было бессмысленно. Энди и не стал особенно выкручиваться. Он чувствовал себя в безопасности. Как-никак он — сын президента банка. Конечно, неприятно, что так получилось, но не станет же папаша заявлять в полицию. Высказав свои соображения Ники, умолявшего его, чтобы он вернул деньги и не вынуждал его, Ники, идти с жалобой на своего приятеля к Андреасу. Энди повернулся и пошел прочь.

Ники скрепя сердце вошел в кабинет Андреаса.

— Я пришел сообщить ВАМ очень неприятную новость, сеньор. Это касается Энди.

— Что такое? — насторожился Андреас.

— Сеньор, в банке произошло ограбление. Есть доказательства, что его совершил ваш сын, — понурив голову, выдавил из себя Ники.

Андреас схватился за голову. Что угодно, только не это! Его дети как будто сговорились вредить ему.

На его лице проступило такое отчаяние, что Ники быстро проговорил:

— Сеньор, не беспокойтесь, пожалуйста. Пленка с записью не попадет в полицию. Мы этого не сделаем, если вы, конечно, сами не пожелаете сдать сына властям.

— Да-да, — торопливо сказал Андреас, — только не это! Никакой полиции! Я немедленно еду домой! Я душу вытрясу из этого мерзавца!

Когда взбешенный Андреас ворвался в дом, Энди как ни в чем не бывало безмятежно болтал в гостиной со своими тетками, Клаудией и Ольгой.

Андреас чуть не набросился на него с кулаками.

— Негодяй! Ты опозорил меня! Ты только и делаешь, что позоришь меня, мерзавец!

Энди за словом в карман не полез.

— Потому что тебе нет дела до моих проблем. — завопил он, прячась за Клаудиу. — Ты не даешь их мне, я сам должен позаботиться о себе!

— Андреас, успокойся! — удерживала его Ольга.

— Да вы понимаете, что произошло? Этот мерзавец ограбил мой банк! Мой сын! Мой собственный сын! Уходите все отсюда! Оставьте меня в покое!

Ольга потянула Энди наверх. Энди попытался вырваться от нее. Ему хотелось наговорить отцу гадостей, но на помощь сестре подоспела Клаудиа.

— Иди, Энди, не ищи приключений на свою голову! Я попытаюсь успокоить твоего отца!.


Обеспокоенная трехдневным молчанием Кике, — в последнюю их встречу они договорились, что он позвонит ей, — Летисия сама позвонила ему.

Выяснилось, что Кике не только звонил ей несколько раз, но даже, воспользовавшись поручением сеньора Пеньяранды забросить какие-то документы к нему домой, приезжал к ней. Но старой служанке Марии почему-то вздумалось играть роль цербера.

На просьбы подозвать к телефону Летисию она неизменно отвечала, что сеньоры нет дома, а когда Кике заехал к ней домой, Мария, взяв документы, тут же его выставила.

Вмешательство Марии в ее личные дела раздосадовало Летисию, но та была не просто служанкой, но няней и ее, Летисии, и детей, и приструнить Марию было делом нелегким. Мария не одобряла поведения своей питомицы, считая его в высшей степени легкомысленным.

Тут Андреас обрушил на ее голову новую проблему: оказывается, их сыночек Энди запустил лапу в кассу банка.

Летисия была потрясена. Такого она от Энди не ожидала.

— Во всем виновата ты! — бушевал Андреас. — Ты обязана была следить за порядком в доме, за детьми!

— Я тебе тысячу раз говорила, — тут же взвилась Летисия, — чтобы ты почаще бывал дома, помогал мне в воспитании детей!

Они разругались, и Летисия отправилась за утешением к сестрам. Ольга была у Клаудии: они обсуждали семейную проблему последней.

Тут появилась Летисия — со своей семейной проблемой. Разгоряченная только что происшедшей ссорой с мужем, она заявила, что намерена с ним развестись.

— Но Летисия. — попыталась урезонить ее Клаудиа, — подумай о детях!

— Наши дети! — вскинулась Летисия. — Мелисса ушла из дома, Энди докатился до преступления!

Ольга активно поддержала Летисию.

— Ты права, сестренка. Я бы давно послала ко всем чертям.

— Ольга, перестань! — взмолилась Клаудиа.

— Я говорю, что думаю, — объявила Ольга. — У НИХ ДАВНО НЕ БРАК, а фикция. Андреас собирается заниматься проблемами штата, но не способен разобраться в бедах своей семьи. Кончай, Лети, с этим фарсом, с этими играми в благополучную семью. Разведись с ним. Станешь жить в свое удовольствие.


Летисии совет сестры понравился, но она решила, не дожидаясь развода, начать жить в свое удовольствие… Кике поджидал ее на набережной.

Увидев его, Летисия отбросила всякие сомнения. Этот мальчик будил в ней такую нежность! Летисия притормозила машину, передала руль Кике и сказала, чтобы он ехал к ее дому.

— К дому? К вашему дому? — удивился Кике.

— Да. Мы с тобой посидим у моей сестры Ольги. Сегодня она ушла на целый вечер, и нам никто не будет мешать…

Кике был немало озадачен. Он не смог скрыть своего замешательства.

— Но удобно ли это, сеньора?

— Почему нет? — пожала плечами Летисия.

… В гостиной она предложила Кике лимонад, а попросив его немного подождать, отправилась в душ.

Из душа она вышла посвежевшая, с влажными волосами, благоухая дорогими духами и в халате, как будто сшитом из пены морской… Кике ерзал от смущения, когда она села рядом с ним на диван. Летисия провела рукой по его щеке.

— Ты ведь не думаешь обо мне плохо?

— Нет, что вы, — робко ответил Кике.

— Я просто хочу чувствовать себя любимой… Со мной такое впервые… Ты мне веришь?

— Да, — произнес Кике, потупившись.

— Я бросилась к тебе в момент отчаяния… и вот сейчас привезла тебя сюда и немного нервничаю… Ты тоже?

— Да нет, — отозвался Кике.

— Конечно, у тебя все иначе. Ведь ты мужчина…. Какой ты красивый. Кике… Эти глаза, ресницы, улыбка. Я тебе нравлюсь?

— Да, — выдохнул Кике.

— Правда? И ты не считаешь меня старой?

— Н-нет, — сказал Кике. — Хотите, поиграем в шашки? Вон они, на столе.

Летисия с нежностью обняла его.

— На свете существуют более интересные игры. Кике, но ты еще не умеешь в них играть…

…Через несколько часов Летисия приподнялась в постели и, взъерошив Кике волосы, спросила:

— ТЫ счастлив, мой мальчик?

— Как никогда в жизни, — признался Кике.

— Правда?

— Правда. Вы были так терпеливы со мной… Я вам так благодарен!

— Я не хочу, чтобы ты благодарил меня, — улыбнулась Летисия. — Я это сделала ради любви. Я так люблю тебя, так люблю!..

— И Я тоже, — прошептал Кике.

— Тогда скажи мне это, — обвив его шею руками, сказала Летисия. — Скажи, что любишь меня.

— Я вас люблю, — произнес Кике.

— Нет, не так! Не говори со мной, как с пожилой сеньорой! Скажи: я люблю тебя, Летисия!

— Я тебя люблю, Летисия. Я тебя люблю!.


Что-то не ладилось у Альфредо с Иоли, и он никак не мог разобраться, в чем тут дело. С того момента, как Иоли пошла работать, все изменилось. Между ними наступило какое-то отчуждение. Впрочем, возможно, оно началось раньше.

Теперь Иоли возвращалась домой поздно вечером. Альфредо почти физически ошущал. как постепенно гаснет его семейный очаг, но не знал, что предпринять.

Казалось бы, Иоли не в чем упрекнуть. Она, безусловно, не изменяет ему. И мысли такой нет головке чистой, благородной Иоли. Но она отдалилась от него, в этом нет сомнений.

Альфредо привык всегда делиться своими переживаниями с Сесилией, она больше чем секретарша, она — член его семьи. И она так терпелива с ним, так добра! Как бы он без Сесилии обходился, особенно сейчас, когда ему не по себе.

Сегодня они готовили партию игрушек к отправке, и Альфредо, поглядывая на расторопную работу Сесилии, ощутил прилив нежности к девушке.

— Сесилия, прости, что приходится так много заставлять тебя работать, — сказал он. — Порой мне кажется, я перегружаю тебя. Злоупотребляю твоей добротой.

— О, не беспокойтесь! — улыбнулась Сесилия. — Мне очень нравится работать, дома мне скучно!

— И мне тоже, — признался Альфредо. — Я не тороплюсь возвращаться в пустой дом, где нет семейного тепла, о котором я мечтал, когда женился. Я тебе не надоел?

— Нет, что вы, конечно, нет!

— Конечно, да, — покаянным тоном произнес Альфредо. — Я все время говорю о том, что происходит со мной, о своих чувствах, переживаниях.

Сесилия сделала протестующий жест:

— Просто у меня нет личной жизни и мне не о чем рассказывать…

Работа была закончена.

Сесилия и Альфредо взяли кипу папок с документацией, чтобы отнести их в машину Альфредо, — он собирался посидеть над ними дома.

На лестнице Сесилия споткнулась и выронила папки из рук. Альфредо, нагнувшись, вместе с ней стал их подбирать. Он сам не знал, как случилось, что дальше он, потеряв равновесие, обнял Сесилию и вдруг прижался к ее губам.

Смущенные, они вышли на улицу.

— Извини, Сесилия, не знаю, что на меня вдруг нашло, — пробормотал Альфредо.

Самообладание не изменило Сесилии. Она печально улыбнулась:

— Ничего и не было.

— Я знаю, но… Я действительно огорчен. Я не хотел тебя обидеть, поверь.

— Вы не обидели меня, — торопливо возразила Сесилия. — Это была случайность.

— И что ты теперь думаешь обо мне? — ободрился Альфредо.

— Что вы самый достойный человек, какого я только видела за всю свою жизнь, — ответила Сесилия. — И что вы никогда не позволите мне упасть с лестницы…

Альфредо поразмо то, что девушка в этой ситуации не потеряла способность шутить.

— Ты красивая девушка. — вздохнул он. — И не такая, как другие. Ты очень хорошая…


Весь вечер Мариелена пыталась дозвониться от Челы в Мадрид.

Но номер телефона отеля, в котором остановился Луис Фелипе, не отвечал.

Между тем в Мадриде в это время была уже ночь. Подозрения с новой силой охватили Мариелену. Неужели она и вправду очередное увлечение Луиса Фслипе, не больше? И там, в Мадриде, у него сразу же появилась подруга, с которой он сейчас развлекается?

Мариелена чуть с ума не сошла от этой мысли.

…Дома, когда все легли спать, она потихоньку подошла к телефону и снова и снова стала набирать один и тот же номер, бормоча про себя как заклинание:

— Луис Фелипе, ответь! Ответь!

И вдруг — сухой щелчок — трубку подняли. Женский голос произнес:

— Алло!

И сразу же трубку из рук той женпщны перехватил Луис Фелипе.

— Кто говорит? Я слушаю! — услышала Мариелена его взволнованный голос.

— Это я, — произнесла она.

Слышимость была хорошая, и Мариелена отчетливо расслышала радость, прозвучавшую в голосе Луиса Фелипе.

— Мариелена, любовь моя! Как я счастлив, что ты позвонила!

— Луис Фелипе, что за женщина сразу взяла трубку?

— Это Долорес Гутьеррес, просто Лола, она отвечает за общественные связи компании, которая нас принимает!

Тут до Мариелены донесся жалобный стон Рене:

— Мне плохо, я умираю…

Немно успокоенная тем, что и Рене находится с Луисом Фелипе, она спросила:

— А что такое с Рене?

Луис Фелипе засмеялся:

— Да он пьян в стельку! Родная, я так по тебе скучаю! Это невыносимо!

— Я по тебе тоже, — горячо отозвалась Мариелена, но тут увидела Кармелу, очевидно обеспокоенную шумом в столь позднее время, и повесила трубку.

— С кем ты говорила? — удивилась Кармела.

— С Сесилией, — нашлась Мариелена. — Я оставила у нее ключи от кабинета…

— С этой работой ты совсем тронулась умом, заключила Кармела, — звонить человеку среди ночи… Это неприлично.

И, неодобрительно покачав головой, Кармела ушла к себе.

В это время в дверь тихонько поскреблись, и Мариелена спросила:

— Кто там?

— Это я, Кике.

— Кике? — Мариелена отворила брату. — А мама уверена, что ты давно спишь…

— Тс-с… Я вечером вылез из окна…

— Где ты был? Что с тобой? Ты такой странный! Что-то случилось? — осыпала брата вопросами Мариелена.

— Случилось. — Кике блаженно улыбался. — Когда я ее вижу или думаю о ней, я чувствую в себе такую силу, будто… будто могу оторваться от земли и полететь.

— Да что ты! — с сочувствием сказала Мариелена. — Мне это знакомо.

— Так ты тоже влюблена? — ухватился за ее слова Кике.

Мариелена развела руками.

— Тоже. Еще как!

— Послушай, — горячо заговорил Кике. — Я вдруг понял, что я — мужчина, что я чувствую то, о чем прежде и не догадывался… Внутри тела все начинает дрожать, и вдруг ты как будто взрываешься, все начинает вращаться, будто в душе у тебя тысяча барабанов, тысяча рук, чтобы обнимать ее, тысяча губ, чтобы целовать…