— Дим, ты чего, Дим? — бросилась она к нему.

В этот момент с пригорка наперерез ей кинулся встревоженный Борька.

— Не трогай его! — крикнул он Маринке.

Та замерла на месте. Смелов подбежал к Димке и попытался опустить его на траву.

— Бери велосипед и поезжай домой! Быстро! — отрывисто приказал ей Борька. — Мы догоним.

Смирнова попробовала что-то возразить, но Смелов уже не обращал на нее никакого внимания. Он нагнулся над Соловьевым и подсунул руку ему под голову. Маринка опрометью побежала к велосипеду, схватила его и, не оглядываясь, на всей скорости поехала в город. Ей было очень страшно.

Димка как ни в чем не бывало заявился к ней только через месяц. Возможно, он приходил и раньше, но Маринки в городе не было — она уезжала на целую смену пионервожатой в лагерь. Были первые числа сентября, только-только начался учебный год. Настроение у нее, как всегда в таких случаях, было приподнятым.

Когда Димка неожиданно засвистел под окошком в ночь на среду, Маринка еще не спала — готовилась к урокам. Самые первые уроки с первоклашками были для нее чем-то вроде священнодействия. Она прекрасно понимала, что именно в эти дни у детей закладывается основа их дальнейшего отношения к школе, учителям, самим себе… Поэтому хотя она и ждала в глубине души прихода Соловьева, все-таки вздрогнула от этого свиста. Неприятное предчувствие змеей царапнуло ей сердце. Следом в окно ударил камушек.

— Эй, Маринка, ты что, не слышишь? Свет горит — значит, ты дома, — донесся снизу громкий Димкин голос, — давай выходи! Или я снова не вовремя?

— Какое безобразие! — Рядом распахнулось соседское окно. — Ни стыда, ни совести, спать мешают, людям рано на работу завтра! Проваливай отсюда, хулиган!

— Еще чего! — насмешливо отозвался Димка. — Я к своей принцессе пришел! Еще кто кому тут мешает!

По голосу Маринка сразу поняла, что Соловьев пьян. Она быстро набросила на плечи кофту и выбежала из квартиры.

— Ты что тут орешь как дурной? — рассердилась она. — проблем мало? Ты знаешь, какие тут соседи?

— А мне плевать на соседей! Я же к тебе пришел. Не видел тебя уже давно. А кому ночью больше нечем заняться — те пускай спят! — И Димка по-американски поднял вверх средний палец.

— Сейчас милицию вызову! — неслось сверху.

Маринка схватила раздухарившегося Димку за руку и потащила прочь от дома. Вот еще только таких проблем ей и не хватало.

— Что это тебя принесло в такой час, да еще пьяного? У тебя что, случилось что-нибудь?

— Да поговорить с тобой хочу, принцесса моя! Очень серьезный разговор, — криво ухмыляясь, сказал Димка.

— Ладно, раз разговор — пошли, только не буянь больше, — обреченно ответила Маринка, — где общаться будем? Только учти, у меня времени немного. Я еще к урокам не подготовилась. К тому же завтра в райком опять москвичи приезжают, мне нужно подготовиться. Что с тобой было-то?

— Все узнаешь в свой срок! — загадочно ответил ее спутник. — А москвичи твои не умрут, если ты со старым другом часик поболтаешь!. Все мы знаем про ваших москвичей. Я же тебя не спрашиваю, где ты целый месяц пропадала.

— Да в лагере я была, пионервожатой.

— Ну-ну!

Слово за слово, Соловьев привел ее к дому, где жил, и в ответ на удивленный возглас подруги предупредительно поднял палец к губам:

— Тсс! У меня тут своя отработанная технология, ноу-хау. Главное, чтобы бабка не проснулась, а то от ее вопросов потом жизни не будет. Залазь!

Большой темный дом выглядел зловеще и казался нежилым. Димка хитрым способом через форточку открыл крайнее окно на первом этаже и легко приподнял Маринку за талию.

— Ты что? Я не полезу! Это абсурд! — громким шепотом возмутилась она, упираясь.

— Никаких разговоров! Лезь давай! И тихо!

Смирнова подчинилась, вскарабкалась на подоконник и, стараясь быть неслышной, спрыгнула в комнату. Там было темно — хоть глаз выколи. Чтобы не наткнуться в темноте ненароком на какой-нибудь предмет, Маринка осталась стоять у окна. Ей было не по себе. Второй раз в жизни она попала к другу домой, и снова все получилось как-то не по-человечески. Она уже начала ругать себя, что снова пошла у Димки на поводу. Вслед за ней ловко, как кошка, на руках подтянулся Соловьев:

— Уф! Получилось!

Димка осторожно прикрыл окно и прислушался. В доме было по-прежнему тихо. Он потянулся куда-то в сторону и включил настольную лампу. В первое мгновение Маринка даже зажмурилась — свет ударил ей в глаза чересчур ярко.

— Дим, я жду объяснений! — сказала Смирнова строго. — Ты понимаешь, что это все похоже на…

— Да расслабься ты! — ухмыльнулся Димка. — Все нормально. Бабуленция даже не проснулась. Дрыхнет как лошадь!

Только сейчас Маринка обратила внимание, что в комнате царил жуткий кавардак. На полу вперемешку лежали рыболовные снасти, велосипедные детали, разноцветные носки и футболки. Письменный стол был завален грязными тарелками, старыми газетами и еще каким-то хламом. Открывшееся зрелище резко контрастировало с тем, каким запомнила Маринка Димкино жилье в первый раз — строгий порядок и чистота.

Соловьев между тем деловито открыл шкаф, пошарил там и вытащил початую бутылку водки:

— Будешь?

— Нет! — Маринка поморщилась.

— Ну как знаешь! Было бы предложено. Твое здоровье!

И Димка лихо отхлебнул прямо из горла. Маринку снова передернуло.

— Дим, если тебе сказать нечего, то отпусти меня. Я не собираюсь тут с тобой пить всю ночь.

— А кто тебе сказал, что я тебя пить позвал? Сейчас разговаривать будем. Да ты садись, что стоишь как неприкаянная! — Димка жестом указал на диван. — И не пугайся, что у меня бардачок-с. Просто бабка ко мне не заходит, я тут живу как хочу.

Маринка села на краешек дивана. Тревога с каждой минутой усиливалась — этот дом точно подавлял ее волю, она задыхалась здесь. Димка ее сюда позвал неспроста!

— Я вот тут с тобой посоветоваться хотел, — начал между тем Соловьев, хитро поглядывая на сидящую подругу. — Вот пожил я тут один и понял, что больше так не хочу. Социальный я человек. Надо в жизни что-то менять. Сколько можно уже с бабкой маяться?

Сердце Смирновой забилось с удвоенной силой, кровь бросилась в щеки.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да жениться я собрался, жениться… Ячейку общества образовать хочу. Вот, смотри, даже кольца купил! Нравятся?

Димка порылся где-то в недрах письменного стола и достал маленькую бархатную коробочку, протянул ее Маринке. Та взяла кольца дрожащей рукой. Ошибки не было: в ее ладони лежали два тонких обручальных кольца. Горло Маринки перехватил спазм, выступили слезы, она переводила глаза с колец на улыбающееся лицо Соловьева. Она столько лет ждала этого мгновения!

— Как красиво! — выдавила она наконец.

— Еще бы! Можешь примерить.

— Как ты с размером угадал!.. — Маринка глаз не могла отвести от тонкого колечка на безымянном пальце.

— Я даже день свадьбы наметил. Помнишь, как мы с тобой тогда хотели… Вера, Надежда, Любовь, тридцатое сентября, скоро уже. Кольцо-то снимай, мало ли что… На второе денег нет, — сказал Димка и забрал кольца, сам ими полюбовался, придвинув к свету. — Но теперь мне очень важно услышать твое мнение. Ты меня все-таки столько лет знаешь, может быть, даже лучше всех. — Он снова приложился к бутылке.

Маринка сидела ни жива ни мертва. Ей казалось, еще мгновение — и она упадет в обморок, так трудно вдруг стало дышать. Она даже представить не могла, что Соловьев сделает»ей предложение таким образом. Ну и что теперь? Как будто у нее есть сомнения! Только как это потом объяснить матери? Впрочем, плевать!

— Да, конечно… — робко произнесла она и улыбнулась.

— Вот и хорошо!

Димка снова довольно долго рылся где-то в столе и достал на сей раз небольшой затертый, но пухлый конверт.

— Смотри, что я тебе сейчас покажу! — Он довольно долго, сопя и причмокивая, перебирал стопку с фотографиями и протянул Маринке наконец две из них. — Только смотри внимательно!

Обалдевшая Смирнова склонилась над фото. Изображения поплыли перед глазами. На одной из них была изображена в полный рост полуодетая пышногрудая девушка, от силы лет восемнадцати. С другой застенчиво улыбалась стройная, изящная брюнетка постарше, с тонкими, но некрасивыми чертами лица. Маринка застыла в недоумении, едва не разрыдавшись, потом удержалась и подняла на Димку огромные непонимающие глаза.

— И что это такое? — срывающимся голосом спросила она, еще не веря происходящему.

— Какая из них тебе больше нравится? Вот эта, Мила? — Соловьев, улыбаясь, ткнул пальцем в блондинку. — Или вот эта, Света? — Он указал на брюнетку.

— Но, Димка… Я чего-то не понимаю… — Сознание Смирновой отказывалось переварить услышанное. Было такое ощущение, что она рухнула откуда-то с высоты и, все ускоряясь, неизбежно летит в пропасть.

— Что ж тут непонятного? — в свою очередь Димка. — Я же тебе все объяснил. Надоело жить с бабкой бобылем. Я собрался жениться. У меня есть две подходящие для этого кандидатуры. Мила работает официанткой в ресторане, она просто, м-м, — Соловьев причмокнул губами, — лапочка! А Светлана — женщина серьезная, твоя коллега, кстати. Работает в нашей старой школе учительницей истории. Или у тебя есть еще какие-то предложения? Скажи, я обдумаю…

Минуту Маринка молчала, не зная, что ей делать и говорить. Отрезвляющая ясность ударила ей в голову. Сволочь! Он издевается над ней! Первым желанием было разорвать фотографии и выйти, громко хлопнув дверью. Но Маринка удержалась и не сделала этого.

— Ты, кажется, мне выпить предлагал? Я созрела. — Маринка, не дожидаясь нового приглашения, сама потянулась к бутылке и залпом выпила несколько глотков. Ее замутило, комната поплыла перед глазами.

— Ты бы хоть закусила. — Димка заботливо подвинул ей тарелку с остатками колбасы. — А то нехорошо так.

— Очень хорошо! — заверила его Маринка и уселась на диване, закинув ногу на ногу. Водка придала ей храбрости. — Значит, у нас есть две кандидатуры… Это тоже замечательно! Две — всегда лучше, чем одна, правда ведь? Сейчас посмотрим… Дайка мне фотографии.

— На. — Удивленный ее поведением, Димка протянул подруге фото. Смирнова с выраженным интересом уставилась на них.

— Так, эта, как ее?..

— Мила… — подсказал Димка.

— Да, конечно! Милочка… Толстовата, грубовата, прямо скажем. Похожа на сексуальную корову. И, вероятно, глупа необыкновенно! Нам такое не подходит. Мы слишком тонки и интеллектуальны для обычных женщин! А вот Светлана… — Смирнова натянуто улыбнулась. — Очень даже ничего для наших целей. Наверно, страдает от своей не слишком звездной внешности. Закомплексована проблемами в личной жизни. К тому же, вероятно, она постарше тебя годика на три. Но это и хорошо. Будет тебя больше любить и не изменять с другими мужиками. Ты для нее всегда будешь мальчиком, которого надо холить и лелеять. Так что, дорогой, — Маринка небрежно вернула Соловьеву фото, — я ставлю на Светлану. А ты смотри сам.

— Но, Марина… — Соловьев по-рыбьи широко открывал и закрывал рот, силясь что-то произнести. — Ты меня не поняла… Я совсем не то… Это глупо… Я хотел…

— Я все прекрасно поняла, чего ты хотел, дорогой! Просто надоело жить бобылем, собрался жениться. — Маринка, не удержавшись, громко всхлипнула, отвернулась от лампы и встала с дивана. — Гуд-бай, май лав, как у вас там, в Америке, говорят. Кстати, у меня тоже есть новости. Но о них я тебе расскажу в другой раз. Поздновато уже, мне пора домой…

— Маринка, постой! — вскочил следом за ней. — Ну пожалуйста! Не уходи так!

— И не перепутай: наша — Светлана! — Смирнова ослепительно улыбнулась сквозь слезы и махнула рукой. — Ты прости, но выйду я через дверь, и провожать меня не надо!

Она повернулась на каблучках и грациозно вышла из Димкиной комнаты. Ее силы воли хватило ровно на то, чтобы не упасть в чужом коридоре, на ощупь найти входную дверь и отпереть неподатливый замок. Как только Маринка вышла из коттеджа, у нее началась такая истерика, какой не случалось уже очень давно. Она, сняв туфли, брела босиком по темным улицам Петровского и рыдала в голос. В конце концов упала на скамейку у фонтана, того самого, где когда-то Соловьев давал ей страшную клятву, и застонала, не в силах справиться с нахлынувшими рыданиями.

— Дамочка, вам плохо? Вам помочь? — Рядом немедленно нарисовался какой-то невысокий участливый алкоголик с открытой бутылкой какой-то бормотухи.

— Нет… — слезы прошептала Смирнова. — Мне уже никто не поможет! Хотя, впрочем… Дай выпить!

Алкоголик опустился на скамейку рядом и заботливо протянул ей бутылку:

— Самогончик свеженький, сам делал, вам понравится… Смирнова вдохнула мерзостный, вонючий запах спиртного и, зажмурившись, сделала несколько больших глотков.

— В жизни не пила такой отравы! Впрочем, спасибо, дяденька!

— На здоровье! — Мужик шумно выдохнул и тоже приложился к бутылке. — Жаль, закусить нечем!