Наталья Воронцова - Маринкина любовь

— Понятия не имею. Но может, он ее действительно любит?

— Мой брат? — расхохоталась Наташка. — Ну хоть ты не смеши меня. Мой брат никого не любит, кроме себя. И все это делает нам назло…

— Да ладно тебе! — Маринка до такой степени не могла прийти в себя от шока, что просто не в силах была больше разговаривать. — Я перезвоню, хорошо? У меня тут Илюшка проснулся…

Всю следующую ночь Маринка не сомкнула глаз. Перед ней снова проносились мгновения сладкой лунной ночи на берегу Оки. Почему он тогда ей ничего не сказал о разводе? Ведь все могло пойти совсем иначе… Так легко было — уехать вместе с ним на острова! Тогда она впервые подумала о фатализме судьбы, которая снова и снова настойчиво тянула ее на один и тот же круг, где осталось что-то недоделанное, непережитое, что никак не могло ее отпустить…

Об этом своем странном браке Димка после никогда ей не говорил, хотя и так было понятно, зачем он это сделал. Просто, как и прежде, он катастрофически не мог быть один. Одиночества Димка боялся больше смерти! А новая взрослая жена любила его и заботилась о нем в меру своих сил и скромных материальных средств.

Однако новобрачного пыла хватило у Димки ненадолго. Уже через несколько месяцев, когда Маринка приехала в Петровское проведать мать, они снова бродили вместе по заснеженным мостовым и пили горячий чай в местном кафе. Потом Маринка стала просто приезжать к нему раз в несколько месяцев — чаще совесть не позволяла, хотя тело и душа все время рвались к нему. Встречались на реке, в лодочном ангаре, а летом Соловьев возил подругу на те самые острова. Перед ее приездом он всегда переставал пить, брился и становился похожим на человека. Когда они были вместе, никто другой был ему не нужен. Потом он спокойно отпускал ее и сам никогда первым не звонил. Маринке рассказывали, что в ее отсутствие он куролесит так, что не только Петровское — все ближайшие деревни на ушах стоят. Но когда она приезжала, для него существовала только она — и никто больше. Так шли годы.

Маринкина семейная жизнь тоже была не совсем обычной, да и как могло быть иначе?

Вскоре после тех самых знаменательных совместных каникул Голубев познакомился с Женей. Она была почти его ровесница, высокая, худая, в тяжелых очках. Женя работала в соседней школе учителем химии и была патологически одинока. Они стали с Павлом Ивановичем встречаться и время от времени уезжать куда-то вместе на выходные. Маринка не возражала, наоборот, даже радовалась за мужа, что он нашел себе женщину по душе. Помогала Голубеву выбирать для Жени подарки в канун ее дня рождения и к 8 Марта. На их совместном проживании эта связь мужа никак не сказалась. Павел Иванович по-прежнему на две ставки трудился в школе, вечерами пытался подзаработать еще где-нибудь и в меру возможностей заботился о жене и сыне. Илья ходил в садик, потом в школу. Он был очень нервным и неусидчивым ребенком. Проблемы с ним только начинались…

Как-то так получилось, что Маринкины интересы все чаще теперь приводили ее в Петровское. Тем более что Наташка с мужем купили в Петровском небольшой дом и Маринка помогала им осваивать это дачное хозяйство. Димка тоже время от времени появлялся там — то огород вскопает, то подстрижет кусты. Однажды даже получилось так, что Маринка осталась в этом доме одна вместе с Серегой и Димкой. Комнаток в доме было всего две, мужчины расположились в одной, Маринка — по соседству. Тут нужно отметить, что с того самого первого мгновения встречи на крестинах Серега искал любые поводы, чтобы увидеться с Маринкой. Наташа, зная мужа, старалась всеми правдами и неправдами их общение ограничить. Маринка помогала в этом чем могла — Серега ей сразу не понравился, он чем-то напомнил ей отчима Николая. Общаться с ним она не имела никакого желания. А тут вот сложилось так, что Наташа по делам была вынуждена срочно уехать в Москву, а Маринка этого сделать просто не смогла — ей пришлось остаться в Петровском.

— Присмотри за ними, пожалуйста! — попросила ее Наташа. — А то они без меня тут напьются как свиньи и завтра не поднимутся. Я их знаю. А нам еще картошку посадить надо…

— Езжай спокойно! — ответила Маринка. — Я все сделаю.

Но, несмотря на ее контроль, Димка с Серегой умудрились-таки где-то выпить, пока она мыла посуду после ужина. Наверно, в огороде у них была припрятана заначка. В дом вернулись уже веселые, шумные.

— Как вам не стыдно! — всплеснула руками Голубева. — Что я завтра Наташе скажу? А ну марш спать!

— Только вместе с тобой! — ответил Серега, нагло улыбаясь.

— Нет, вместе с ней буду я, правда, Маринка? — рассмеялся Соловьев.

Маринку это страшно разозлило.

— Что за разговоры такие? Вам обоим кровати в гостиной застелены. Обоим, я сказала! — Она увернулась от Димкиных объятий. — Завтра разбужу в пять часов! Огород сажать надо.

— Ах какая она строгая! — мечтательно оскалился Серега. — Мне как раз такие недоступные нравятся!

Побузив еще некоторое время, мужчины отправились спать. Угроза про ранний утренний подъем оказалась действенной.

Маринка похлопотала еще некоторое время на кухне и решила, что ей тоже пора лечь. Переоделась, на всякий случай закрыла дверь на защелку. Улеглась в постель, но сон не шел. Минут через пятнадцать, когда в доме стало совсем тихо, она услышала под своей дверью шаги. Дверь осторожно попытались открыть, но она не поддалась.

— Маринка! Это Серега. Открой, знаю ведь, что не спишь. Как вообще без мужика можно спать? Открой…

— Проваливай, Серега, проспись. А то Наташе все завтра расскажу. Не поздоровится тебе.

Серега еще немного потоптался под дверью, ругаясь под нос, потом ушел спать. Маринка села в постели и прислушалась. Через некоторое время из соседней комнаты донеслось чье-то ровное сопение. Ну слава богу!

Но не тут-то было!

— Марин, ну что ты, в самом деле? Открывай! Это я… Теперь под дверью стоял Димка.

— Дим, я устала. Иди спать.

— Ну Марин…

— Серега проснется. Утром все Наташке расскажет. Иди-иди…

Димка вздохнул и послушно ушел. Голубева рассмеялась про себя. Спать уже не хотелось вовсе. Она лежала, всматриваясь в сумерки за окном, и думала о том, какая была дура, когда сделала аборт. Был бы у них сейчас ребеночек, светловолосая Наташка, сестричка Илье, и ничего больше в жизни не надо было бы. Может, еще удастся родить?

Минут через сорок из соседней комнаты донеслось шевеление, кто-то тяжело встал и подошел к двери:

— А плевать мне на Наташку! Открывай! Я на тебя с первого дня смотрю, какая ты красивая и несчастливая!

— Иди прочь, Серега! Сейчас Димку разбужу.

— Не разбудишь! Он храпит как паровоз. Полный тюфяк! Открывай!

— Серега, ты меня знаешь. Сейчас в лоб получишь. Проваливай. А то ночь в милиции закончишь.

Хрупкая дверь прогнулась несколько раз под Серегиным нетрезвым натиском, но выдержала.

— Ишь какая недотрога! Больная небось. Вот другая на твоем бы месте…

— Вот к другим и иди. И вообще, не больная я, а беременная. Беременных не трогают. Иди спать.

Этот аргумент оказался самым действенным. Серега тут же затих и ушел. Маринка села в кровати и отдышалась. Только скандала с Наташкой по такому поводу не хватало! Ночь медленно катилась к рассвету. Она подошла к окну, распахнула его. И в этот момент внизу, под самым окном, раздался тихий шум и мелькнула какая-то мужская фигура. Через мгновение кто-то уже висел снаружи, держась за ее подоконник. Маринка пригляделась и ахнула.

— Димка, ты с ума сошел? Ты же Серегу разбудишь…

— Не разбужу. У меня большой опыт… Не впускала, так я сам к тебе влез!

Маринка рассмеялась и вместе с Димкой упала на кровать. Они занимались любовью до самого рассвета.

Проснулась Маринка, когда солнце было уже высоко.

— Дим, вставай, Дим! — начала она трясти друга. — день на дворе. Наташка с Юлькой скоро приедут. Да вставай же!

Димка, улыбаясь, потянулся и обнял Маринку. Солнечные зайчики бегали по его лицу.

— Как хорошо! Разве уже пора вставать?

— Пора, пора! — Маринка, отбившись от его объятий, спешно одевалась, выглядывая в окно. — Что мы Сереге скажем?

— Да пошел он…

Когда они вдвоем, счастливые и заспанные, вышли на крыльцо, Серега уже ковырялся на улице. Он был зол и мрачен. Перед ним стояла пепельница, до краев набитая окурками.

— С добрым утром!

— С добрым! — отозвался он, разглядывая парочку. — Кто-то, кажется, собирался вставать в пять утра и копать огород. Я по вашей милости глаз не сомкнул! Неужели нельзя было потише? Всю ночь испортили!

— Ты понимаешь, Сережа, — начала оправдываться Маринка, но Димка наступил ей на ногу:

— Не стоит!

— С виду такая строгая, недоступная! А на деле б…. как и все бабы, — констатировал Серега. — Ты мне только объясни, почему с ним, а не со мной? И как же то, что ты мне ночью сказала?

— Сережа, это не то, что ты думаешь…

— Да! Как интересно! Вот держи лимон, съешь, чтобы рожа так не светилась. А то Наташка приедет — удивится очень.

— Понимаешь, мы с ним уже давно… Много лет…

— Ах даже так! Ну и хрен с вами.

Этого Серега явно выдержать был не в состоянии. Он чертыхнулся и пошел в дальний угол огорода, заложив руки в карманы. Вскоре к нему присоединился Димка. Они остервенело кидали землю лопатами, не глядя друг на друга, как будто соревновались в перевыполнении стахановского плана.

Во второй половине дня приехала Наташка с дочерью и только руками развела:

— Ну и работники! Не верила, что вы и половину-то участка вспахать успеете, а вы уже почти весь обработали. Наверно, с раннего утра трудитесь?

— Да уж, — хмыкнул Серега, — только кто трудится на участке, а кто и еще кое-где.

Когда сели обедать, Наташкин муж все время, как будто пытаясь что-то понять для себя, придвигал Маринке то ароматный борщ, то тарелку с соленой рыбой. Та морщилась и отворачивалась, а в конце концов выбежала в туалет.

— Обрати внимание, Наташа, на нашу недотрогу. Ты не знаешь, что с ней такое?

— Да как обычно. — Наташа пожала плечами. — Чересчур чувствительная.

— Ничего подобного, — с видом знатока произнес Серега, — это кое-что похуже.

— Заткнулся бы ты, — устало сказал Димка.

— Так, может, ты, Митюха, нам что-нибудь расскажешь? Колись, партизан!

— Не понимаю, что у вас тут опять происходит, — раздраженно сказала Наташа.

Еще пару дней Серега изводил Маринку, пока та не вспылила при всех:

— Да что ты все ходишь вокруг и около! Говори наконец, мне скрывать нечего.

— Ну это как сказать, — ухмыльнулся Серега. — Вы знаете, ребята, что наша чудесная крестная беременна?

Все за столом застыли. Первая пришла в себя Наташка:

— Марина, это правда? А что Голубев по этому поводу говорит?

— А при чем тут Голубев? — гнусно улыбаясь, продолжил Серега. — Ты своего брата спроси, что он по этому поводу думает.

— Марина, я не понимаю… Сережа, что ты имеешь в виду? Ты что дура, что ли? Не знаешь, что от моего брата рожать нельзя?

— Светке, значит, можно, а мне нельзя? Почему вы все мне всегда запрещаете делать то, что я хочу? Объясните мне наконец — почему? — взбеленилась Маринка.

Серега открыл было рот, для того чтобы сказать что-то язвительное, но перевел глаза на Димку и замолчал. Тот сидел с каменным лицом, белый как полотно.

— Митька, опять! — вскрикнула Наташка. — Вы совсем с ума посходили. Разве можно его так волновать? Он же помрет сейчас! Серега, волоки его на кровать, быстро! Маринка, уйди с глаз долой!

— Но что происходит?

— Я тебе сказала — уйди, не маячь! Доигрались уже!

Наташка с Серегой перенесли Димку в гостиную и закрыли дверь. Несколько часов они с ним возились, было слышно их тихое перешептывание, Наташка шуршала какими-то пакетами. Маринка посидела в одиночестве на кухне — и начала потихоньку собираться домой. Вокруг Димки по-прежнему была какая-то тайна, в которую ее даже теперь не пускали.

Самое странное произошло спустя месяц, когда Маринка обнаружила, что действительно беременна. Она удивилась и обрадовалась. Тогда Серега вроде повторил ее слова, а на самом деле, выходит, и впрямь догадался? Но из-за всех катаклизмов, которые случились тогда в ее жизни, родиться этому ребенку тоже оказалось не суждено. Произошел выкидыш, и врачи сказали, что детей у Голубевой уже, скорее всего, не будет.

С Наташкой они вскоре помирились и об этом эпизоде никогда не вспоминали. От любых вопросов о Димке она уходила, мгновенно превращаясь в фурию. А вот с Серегой Маринка старалась не общаться, хотя на фоне прочих событий причиненная им боль стерлась в памяти достаточно быстро.

А вскоре произошло знакомство Маринки с Вячеславом, которое реально перевернуло в очередной раз ее и без того не слишком устойчивую жизнь. Нельзя сказать, что для нее самой это знакомство было таким уж неожиданным, — скорее, Маринка сама себе все, что называется, накаркала… Лежала ночами и мечтала о том, чтобы пережить с кем-то все, что не получилось у нее с Димкой. Почти смирившись с тем, что с Димкой у нее никогда уже ничего не сложится, она грезила о мужчине, который будет таким же, как Димка, только лучше, моложе, красивее… Таким, какой он был тогда, когда они вместе с Борькой Смеловым ездили втроем на реку… Она была готова на все. Пусть будет что будет, только бы рядом был снова такой человек, пусть не Димка, но похожий на него!