С удивительным проворством для такого гиганта он проскочил в зал через окно, из которого только что выпрыгнул губернатор. Раздались подряд два выстрела, и Лефор, заткнув за пояс разряженные пистолеты, с диким воплем и изрыгая проклятия, выхватил кинжал. Зловеще сверкнуло длинное лезвие.

Среди бесформенной кучи мертвых и смертельно раненных стояли невредимыми четыре человека, которых пока не коснулась печальная участь, постигшая их друзей. Не обращая внимания на бьющиеся в предсмертных конвульсиях тела, Лефор моментально бросился на пол, чтобы избежать возможной пули и, лежа, прикидывал, кем из оставшихся в живых он должен заняться в первую очередь. Несмотря на ужас, вызванный внезапным нападением, эти четверо уже преодолели первое потрясение и приготовились бороться не на жизнь, а на смерть.

Все четверо обнажили шпаги, а один из них — молодой колонист из Карбета — бросился на Лефора. Старый морской разбойник успел вскочить на ноги, чтобы в последний момент отразить кинжалом опасный выпад. Обстоятельства, как заметил Лефор, складывались явно не в его пользу, и если помощь не подоспеет, то ему несдобровать.

Лефор не понимал, почему его люди, которые давным-давно должны были перезарядить мушкеты, не стреляли и не спешили к нему на выручку. И он не мог себе представить, куда запропастился его приятель, бесстрашный монах? Лефор не знал, что Лапьерье, буквально поняв его слова, приказал остальным не вмешиваться, предоставив ему одному закончить кровавую работу. Старому пирату было не впервой смотреть в лицо смерти, и его огорчала не возможная гибель, а очевидное, как ему думалось, отступничество друзей. Неистово рыча от бешенства, он сделал быстрый шаг назад, споткнулся о мертвое тело, тут же вскочил на ноги — весь в крови — молниеносным движением метнул кинжал в нападавшего. Послышался глухой удар, потом что-то похожее на бульканье, и колонист, взмахнув руками, повалился на пол.

Яростно вращая белками, Лефор посмотрел на оставшихся троих поселенцев. Они стояли, прижавшись друг к другу, напуганные до крайности не только его страшным видом, но и ужасной смертью своего товарища.

— Теперь ваш черед! — взревел Лефор, осматриваясь в поисках подходящего оружия. Совсем близко он заметил труп Бофора, а у него за поясом пару пистолетов с богатой чеканкой, которые тот так и не успел вытащить. С быстротой и ловкостью пантеры Лефор метнулся к нему и выхватил оружие. И так велика была его ненависть к поверженному Бофору, что он позволил себе даже на секунду остановиться и пнуть ногой мертвеца, прежде чем повернулся лицом к живым врагам.

Лефор увидел, как Буске, поселенец из Сен-Пьера, упал на колени и, воздев руки, воскликнул:

— Разве вам недостаточно уже совершенных убийств, сударь? Умоляю вас пощадить меня! Я пришел сюда только ради любопытства. Я никогда не принадлежал к группе Бофора.

— Слишком поздно, господин Буске, — ответил Лефор. — Слишком поздно менять курс. Бофор с нетерпением ждет вас в аду!

И он хладнокровно выстрелил несчастному в голову.

Оставались теперь только двое. Один был постарше, его седые волосы выбились из-под грязного парика — плантатор из Морн-Вер, о котором Лефор почти ничего не знал. Другой — значительно моложе — колонист из Бель-Фонтена по имени Лапьер. Когда-то он и Лефор вместе сражались, защищая крепость Сен-Пьер от англичан. В той битве Лапьер потерял руку. Надеясь умилостивить бывшего пирата, Лапьер напомнил о прошлой совместной борьбе.

— Ив, — сказал он, — ты ведь не забыл, как мы сражались бок о бок, когда сбросили англичан обратно в море?

— Мне очень жаль, — ответил Лефор, — но я поклялся не оставлять свидетелей, и только мне и моим друзьям позволено пережить этот праздник, придуманный Бофором! Мне действительно очень жаль, приятель, но я вынужден всадить пулю промеж твоих глаз.

— Проклятый разбойник, чтоб ты сгорел в аду! — заревел Лапьер и, размахивая шпагой, которую держал в единственной руке, стал наступать на Лефора. Не выстрели тот без промедления, ему не миновать бы смерти. Падая замертво, Лапьер все же успел распороть рукав камзола Лефора.

И вот Лефор, даже не взглянув на последнюю жертву, повернулся к старику. Отбросив шпагу, старик стоял, скрестив руки на груди и мужественно ожидая конца, который, как он хорошо понимал, уже был близок. Лефор пребывал в нерешительности: оба пистолета он уже разрядил, а кинжала лишился. Если бы его противник не расстался со шпагой, то мог бы с успехом атаковать старого пирата.

— Мясник! — заговорил старик спокойно. — Одному дьяволу известно, кто заплатил тебе за эту гнусность! Но помни, в один прекрасный день тебе придется расплачиваться за совершенные тобой преступления. Я не стану молить о пощаде, но твердо знаю, что моя смерть будет отомщена.

— Ба! — ответил Лефор. — Человек, которому суждено погибнуть от меча, не попадет на виселицу. Справедливая поговорка, старик, и мне хотелось бы знать, какую судьбу уготовила тебе смерть, ведь у меня в руках ничего нет. И клянусь пресвятой Девой Марией, если бы я не держал слова так же крепко, как любой настоящий мужчина, носящий золотые шпоры, то я бы сам довел тебя до двери и, быть может, даже до дому! Но подобная слабость сейчас неуместна, а потому, добрый человек, я должен попросить тебя вытянуть шею: я собираюсь задушить вас.

Подобно дикому зверю, Лефор набросился на бедного старика и сдавил ему горло своими огромными ладонями.


Выйдя наконец из большого зала, Лефор увидел своих людей, которые, удалившись с места схватки, стояли группой на дальнем конце крепостного двора. Возле них с лицом более бледным, чем у валявшихся в зале трупов, беспокойно ходил взад и вперед Лапьерье.

Подойдя к нему, Лефор заявил:

— Ну что ж, половина дела сделана и к тому же сделана как следует. Вы уже приняли меры к розыску остальных?

— Каких остальных? — спросил Лапьерье.

— Боже мой! — воскликнул Лефор. — Сообщников, конечно! Тех, которые пока себя ничем не проявили. Пошлите за Бильярделем, дайте нам двадцать вооруженных всадников, и мы обыщем весь остров. Мне известно, кого следует арестовать. За два дня я их всех переловлю. А вам придется их судить и постарайтесь наказать так, чтоб другим было неповадно!

— Разве недостаточно уже пролито крови? — простонал Лапьерье.

Лефор лишь пожал плечами. Затем, заметив монаха, который, спрятав пистолеты и взяв в руки распятие, молился за души усопших, он, бесцеремонно прервав набожный речитатив, крикнул:

— Святой отец! Я должен вам кувшин кларета. Вы его действительно заслужили. Но сейчас мне некогда, нужно ехать. Пасите собственное стадо, пока я собираю свое. До встречи «У гуся»!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.