– Как это – найти? А если я сейчас милицию вызову?

– Зачем? – оторопело уставилась на нее Маруся. – Вы что? Вы меня за воровку приняли, что ли? Ну ничего себе…

Видимо, лицо у нее сделалось совсем уж несчастное и обиженное, поскольку женщина вдруг неожиданно смягчилась и даже улыбнулась виновато, оглядев Марусю с головы до ног.

– Ну да, на воровку вы вроде как не похожи… Просто на третьем этаже квартиру недавно обокрали, вот мы и присматриваемся ко всем подозрительно. Как говорят, на воду дуем. А фамилия вашей Наташи как? Может, я вам чем-то полезна буду?

– Ой, я не знаю, какая в девушках у нее фамилия была, а сейчас она, наверное, Горская. Она с мамой живет. Ее, кажется, Марией Александровной зовут. А больше я ничего не знаю… Ой! Вот еще что! Эта Наташа по специальности – реставратор! Как же это я сразу забыла сказать…

– Да поняла я, поняла, о ком вы говорите! Конечно же я Наташеньку прекрасно знаю. Она живет на четвертом этаже, квартира первая направо. Только, знаете, я очень давно ее не видела. А маму ее вчера видела! Вы к ней по делу какому или просто в гости?

– По делу. Конечно же по делу. Спасибо вам большое, – заторопилась Маруся вверх по лестнице, обгоняя любопытную Наташину соседку. Вот же, знать ей все надо! По делу не по делу… Прямо как у них на поселковой кокуйской окраине! Как увидят нового человека, сразу и знать надо, к кому он идет да что в сумке несет…

Старая деревянная дверь после ее звонка открылась сначала маленькой щелочкой, звякнув натянутой металлической цепью. Осторожный женский голос из-за двери тоже, как ей показалось, отозвался холодным металлом:

– Вам кого, собственно?

– Здравствуйте! – вежливо произнесла Маруся и отступила на шаг в сторону, чтобы совсем показаться женщине на глаза. – Я вообще-то к Наташе… Она дома, да? А вы ее мама? Мария Александровна?

– Погодите, я сейчас… – уже более миролюбиво прозвучал голос из-за двери. Резко захлопнувшись, она снова открылась, явив Марусе саму Марию Александровну, маленькую женщину лет пятидесяти, неприкрыто седую и худенькую. Как ни странно, седина шла ей просто абсолютно. Жесткие серебристые волосы поднимались лихим вихорком надо лбом, уходили короткими волнами-прядями куда-то назад, к затылку. И глаза были этой седине под стать – ярко-синие, хоть чуть и поблекшие к возрасту. Веселые глаза. Добрые. Умные.

Маруся и сама не заметила, как расплылась в улыбке навстречу этой синей веселости, заставив Наташину мать улыбнуться ей в ответ.

– Здравствуйте. Вы к Наташе, значит? А ее нет… Она давно уже уехала… – произнесла она низким, хрипловатым голосом, продолжая улыбаться. – Да вы проходите, проходите! Чего ж мы в дверях-то? Проходите сразу на кухню, у меня там кофе сейчас убежит. Только дверь за собой закройте, пожалуйста! Извините, что поначалу вас так встретила – у нас тут квартиру в подъезде третьего дня обокрали. Страшно теперь и дверь открывать, приходится обижать людей подозрением…

По-девичьи быстро развернувшись, она застучала каблучками домашних туфель по коридору и быстро скрылась из вида, оставив Марусю одну в прихожей. Странная это была прихожая. Скорее это пространство походило на библиотеку, чем на прихожую. На стенах, вместо положенных хозяйских шкафчиков и других всяких нужных в быту приспособлений, по-хозяйски расположились огромные стеллажи с книгами, сколоченные из грубых толстых досок. Причем стеллажи эти были довольно широкие – для человеческого среди них прохода оставалось совсем лишь узенькое местечко, и то надо было очень приноровиться, чтоб пройти по нему, не задев доску плечом. Маруся тоже приноровилась – прошла бочком и оказалась сразу в просторной кухне, тоже странноватой, кстати. В том смысле, что не было здесь глазу привычного гарнитура, чтоб столы рядком да шкафчики сверху. Маруся даже плечами пожала от неожиданности – надо же, гарнитура нет… Они с матерью в своем деревянном доме и то умудрились на кухню белый лаковый гарнитур впихнуть, а тут… Вроде городская квартира, и места довольно много…

– Садитесь к столу, пожалуйста! – обернулась к ней от плиты Мария Александровна. – Не стесняйтесь! Кофе будете? Я как раз собралась перекусить, а тут звонок в дверь… Вы как насчет яичницы с беконом? Не возражаете?

– Нет… Не возражаю… – сглотнув голодную слюну, проговорила Маруся, удивившись своей неожиданной наглости. Конечно наглости! Ворвалась в дом к незнакомым, можно сказать, людям, да еще и кормите ее яичницей с беконом… Надо было отказаться вежливо, как поступают в таких ситуациях приличные и воспитанные люди, но отчего-то язык не повернулся в сторону подобающей случаю интеллигентности. Может, обстановка на этой кухне такая была, к особым реверансам не располагающая? Негарнитурная какая-то обстановка. Совершенно особенная. Хотя и уютной ее тоже не назовешь. Вон на окне даже занавесок нет. Только стеклышки расписные поверху глаз притягивают – красные, зеленые, синие. Большой круглый стол под белой льняной скатертью в центре. Кисти у скатерти тяжелые, большие, до самого пола достают. Так и хочется подтянуть к себе одну из них, потрогать…

– Нравится? – снова обернулась к ней от плиты Мария Александровна. – Это мне из Малороссии прислали, подарок такой… Чистый лен, грубое старинное плетение. Сто лет, говорят, в сундуке пролежала. Красиво, правда?

– Ага, красиво… – подтвердила Маруся, перебирая в руках толстые нити кисти. – Ой, а какой абажур у вас интересный! – подняв голову кверху, снова удивилась она. – Сейчас уж таких и нету ни у кого, наверное…

– Совершенно правильно говорите. Таких точно ни у кого нет, – подтвердила хозяйка, деловито разбивая ножом очередное яйцо и выпуская его содержимое на сковородку. – Я, знаете, обожаю всяческую старину, от нее такая живая энергия идет… Раньше люди жили намного проще, относились друг к другу искреннее и в вещи вкладывали чувства земные, теплые, настоящие. Не было этой ужасающей во всем одинаковости… Ну вот… Яичница наша готова… Вы руки мыть будете? Советую вам помыть их здесь, на кухне, в ванной у меня кран почему-то капризничает…

Яичницу Маруся уплела с большим аппетитом. Даже не постеснялась собрать хлебной корочкой остатки растекшегося по тарелке желтка. И вообще, вдруг почувствовала себя абсолютно в своей тарелке. Даже показалось ей на минуту, что она сто раз уже тут бывала, на этой странной кухне, и ела яичницу с беконом, и пила кофе, и болтала с хозяйкой просто так, ни о чем…

– Маруся, а вам, собственно, по какому поводу Наташа нужна? У вас к ней дело какое-то? – убрав со стола посуду, снова присела напротив нее Мария Александровна. – Вы расскажите мне о вашем деле, я передам…

– Так я и не знаю даже… – задумчиво уставилась на нее Маруся. – Не знаю, можно ли вам это все говорить… А она где сама-то? Скоро придет?

– Нет. Не скоро. Совсем не скоро. Ее вообще в городе нет.

– Ой, что вы… Как жаль… А когда она приедет?

– Да если б я знала, Марусь! Я и сама никак не могу ее домой дозваться! Она сейчас в Оптиной пустыни работает, так увлеклась, что никакими клещами ее оттуда не вытащишь!

– А где это – Оптина пустынь? Это город такой, да?

– Нет, не город… – удивленно и довольно странно уставилась на нее Мария Александровна. – Это вообще-то монастырь в Калужской области…

– Что? Монастырь? Как монастырь? – улыбнулась Маруся совершенно по-дурацки, чувствуя, как своим незнанием повергла хозяйку в легкий шок.

– Ну да… – пожала та весело плечами. – Наташа там сейчас работает… Она очень хотела туда поехать, среди реставраторов даже конкурс был, она строгий отбор прошла… Я звонила ей вчера, так она так упирается, негодница! Никак не могу заставить ее домой вернуться! Ей по срокам уже рожать скоро, а она там по стремянкам прыгает…

– Что? Что ей скоро? Рожать? – удивленно вытаращила на нее глаза Маруся. – Она что, беременная?

– Ну, раз рожать собралась, значит, совершенно точно беременная, – легко хохотнула Мария Александровна. – Восемь месяцев уже моему внуку от роду, представляете? Так что я почти уже бабка! А вы что, не знали?

– Нет… Я не знала… – медленно покачала головой Маруся. – Я совсем не знала… А скажите… – дернулась было она к ней с готовым уже прорваться вопросом, но тут же и передумала. Испугалась будто. Так и сидела, уставившись немо и отчаянно в лицо своей неожиданной собеседницы.

– Что? Что вы хотите спросить, Маруся? Да вы спрашивайте, не стесняйтесь… У нас ни от кого секретов нет… – пожала плечами Мария Александровна, улыбнувшись. – Странная вы какая, ей-богу…

– А… когда она все-таки приедет? Наверное, скоро уже должна, раз ей рожать пора? Что она сама говорит?

– Да ничего толкового не говорит! Вот закончу, говорит, необходимую работу и приеду… Без меня, говорит, никто ее не сделает. Вот же самоуверенная какая! Хотя я ее где-то и понимаю… Когда слишком увлекаешься, оторваться практически невозможно, только с кровью и с мясом… Творческие люди – они все такие! Любители вкусного. А тут – Оптина пустынь… Конечно, я ее понимаю! Но что делать? Рожать тоже надо! Вы знаете, что она мне заявила, когда я с ней разговаривала вчера?

– Что? – автоматически переспросила Маруся, слушая ее вполуха.

– Будто бы мой внук дает ей знаки, что он вовсе и не против, чтоб она до самого конца там оставалась! Будто бы ему там очень все нравится! И что он даже помогает ей духовными советами…

– А вы что?

– А что я? Посмеялась, конечно… Но думаю, через неделю она все равно домой приедет. Максимум – через десять дней. Духовные советы – это хорошо, конечно, но роды в нормальной больнице никто еще не отменял. Правда?

– Ну да. Правда, – медленно кивнула Маруся. – Через десять дней, значит… Что ж, понятно… Тогда я к вам приду еще раз через десять дней, хорошо? Мне с Наташей очень поговорить надо… Вернее, просьбу передать…

– Какую просьбу? Вы скажите, я передам.

– Нет-нет… Я сама должна… Спасибо вам за угощение, Мария Александровна! Пойду я, пожалуй…

– Ну что ж, не буду вас задерживать, Маруся! Очень приятно было с вами поболтать, отвлечься от своего одиночества. Я, знаете, дома работаю, людей мало вижу.

– А вы что, тоже реставратор?

– Нет. Я переводчик. Тоже, можно сказать, человек увлекающийся. Дочь вся в меня.

– Ну да. А я всего лишь экономист по профессии. Но и я, бывает, увлекаюсь…

– А что это вы будто извиняетесь за свою профессию? Дело вовсе не в профессии, а в самом человеке! Любой человек может увлекаться чем угодно потому только, что он по природе этим своим увлечением счастлив…

– Ну да. Наверное. Всего вам доброго, Мария Александровна… Ой, и вот еще что… Вы мне свой телефон домашний не дадите? Ну, чтоб узнать, когда Наташа приедет?

– Да-да, конечно… Записывайте…

Потом она так же, бочком, протиснулась сквозь книжные стеллажи в прихожей, вышла в открытую хозяйкой дверь, улыбнулась ей на прощание. На улице снова накрапывал дождь, от короткого солнечного праздника не осталось и следа. Серые небеса, сомкнувшись плотно, сердито смотрели на город, будто жалея о давешнем случайном подарке. На душе у Маруси тоже было нехорошо, серо как-то. Полученная только что информация беспокойно шевелилась внутри, никак не могла найти себе нужного места. И вытолкнуть ее из себя тоже не получалось, как Маруся ни старалась. Вот в самом деле, зачем ей это знать? Ну, будет у бывшей Никитиной жены ребенок… Что с того? Пусть себе будет, ей никакого дела до этого нет…

Заскочив в подошедший автобус, она плюхнулась на удачно освободившееся место у окна, стала смотреть, как уплывает за окном приготовившийся к вечеру город. Уже зажглись окна в домах, народ деловито выходил из магазинов с пакетами, и лица у всех такие усталые, озабоченные прошедшим трудовым днем. Сейчас домой к себе придут, станут ужин готовить, телевизор смотреть… Боже, как ей тоже домой хочется, если б кто из них знал! Нет, не туда, не в хорошо обустроенную квартиру Горских, а к себе домой, где Дуняшкино молоко, вырвавшись из-под ловких материнских рук, звенит первыми струями об оцинкованное дно подойника, где поникла на огороде почерневшая от ранних заморозков картофельная ботва, где травный и сырой воздух входит в легкие вместе с прилетевшим с дальних полей ветром, и вкуснее этого воздуха нет ничего на свете…

Вздохнув, она чуть не расплакалась. Чтобы отогнать набежавшую неожиданно тоску, принялась перебирать в памяти недавно случившийся разговор. Все равно от него не убежишь, от разговора этого. И от полученной информации не убежишь. Так что лучше заглянуть правде в глаза, нечего от нее прятаться. Надо распределить все имеющиеся показатели по нужным клеточкам, подбить итоги, посмотреть, что получится… Итак! Может ли этот неродившийся пока ребенок быть Никитиным? Теоретически может, конечно. Хотя… Сколько она за Никитой замужем? Три месяца? А Наташиной беременности – восемь месяцев. Так. Так… А когда же Наташа от него сбежала? А правда – когда? Она и не знает… Надо бы у Никиты уточнить… Нет, лучше у Виктора Николаевича… Завтра она пойдет к нему с докладом о своих поисках и спросит осторожненько…