Поскольку Бог, похоже, не захотел помочь ему, послав в качестве отвлекающего маневра удар грома или что-то подобное — Доррингтон мрачно подумал, что заслуживает хотя бы одного удара молнии по своему непробиваемому черепу, — Майлз нашел убежище в негодовании.

— Что, — потребовал он, когда Генриетта наклонилась, чтобы поднять упавшее личное снаряжение, — ты делала, разгуливая подобным образом в одиночестве?

— Искала тебя, — весело улыбнулась она.

— Ты не могла подождать рядом с герцогиней?

— Ты видел сегодня герцогиню? — Генриетта села на пятки и кое-как воткнула жемчужный гребень назад в волосы. — Благодарю, но я предпочитаю попытать счастья здесь. Э… ты не поможешь мне встать? Этот кринолин — форменный кошмар.

Майлз посмотрел вниз. Это было ошибкой. С нынешнего своего положения он не увидел ничего, кроме грудей. Прекрасных, пышных, соблазнительных грудей, выпиравших над квадратным вырезом корсажа. Чего она добивается — его смерти?

— Тебе очень повезло, что это оказался я, — сурово проговорил Майлз, бесцеремонным рывком поднимая Генриетту с пола. — Если бы ты попалась кому-нибудь другому, он мог бы…

— Поцеловать меня? — лукаво подсказала Генриетта, расправляя юбки.

— М-м… да. В смысле нет. Я хочу сказать… — Генриетта улыбнулась шире. Майлз насупился. В какой же момент он утратил контроль над их разговором? — Черт, Генриетта, а если бы это оказался Мартин Фробишер? Или лорд Вон?

— Но не оказался же, — бодро ответила Генриетта.

Она пока не могла заставить себя испортить все дело, сообщив о тревожной интерлюдии с участием лорда Вона. В конце концов, не каждый день тебя так восхитительно и крепко целует мужчина, о котором ты грезила. Ей даже не пришлось очаровывать его розами.

Генриетта хмыкнула в ответ на свою мысль, абсолютно довольная миром и всем, что в нем.

Майлз насупился еще больше.

— По-моему, ты недостаточно серьезно ко всему этому относишься, Генриетта.

— А можно я буду серьезной завтра?

Майлзу приходилось быстро шагать взад-вперед по коридору, чтобы не схватить Генриетту. Из предосторожности он заложил руки за спину, поскольку не был уверен в их достойном поведении. Только подумать, что выделывали его губы, совершенно не повинуясь разуму — ну, не то чтобы разуму — всего несколько минут назад. Майлз поджал губы.

— Послушай, Генриетта, это не шутки. Тебя могли убить.

Какой же он милый, когда пытается держаться мужественно и властно. Генриетта настолько увлеклась, наслаждаясь знакомым видом упавшей на лоб пряди и игрой мышц Майлза под тонкой полотняной рубашкой и восклицая мысленно: «Мой! Только мой!», — что ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать слегка неуместный глагол.

— Убить? — повторила она хмурясь. — А ты не сильно преувеличиваешь?

Надо признать, были моменты в Китайской комнате Вона, когда она боялась за свою жизнь, но чем больше проходило времени, тем смехотворнее казались ее страхи. Ну какой пэр королевства станет душить дочь маркиза в разгар приема в собственном доме, даже если он и французский шпион? Это было бы проявлением дурного вкуса как с точки зрения светской, так и стратегической.

Кроме того, Майлз ничего не знает. Разумеется, она ему об этом скажет. Позже. Сказать сейчас — значит придать его аргументам слишком много правдоподобия. А в данный момент Генриетта совершенно не желала влезать в серьезные дискуссии. Ей хотелось понежиться в воспоминаниях о первом поцелуе (о первом, который считается), беспричинно похихикать, а может, и покружиться для полноты ощущений.

Еще она не против была снова поцеловаться с Майлзом, но он так сурово хмурился, что, наверное, ей не удастся склонить его к новым поцелуям.

— Да, убить, — твердо повторил Майлз.

Мгновение он молчал, быстро соображая. Генриетта — девушка умная… и упрямая. Он прекрасно знал — туманные предупреждения об опасности не произведут на нее впечатления. Военному министерству это не понравится, но… безопасность Генриетты прежде всего. Конечно, вопрос о том, кто убережет ее от него, по-прежнему останется открытым.

Майлз взъерошил волосы.

— Вероятно, мне не следовало тебе об этом говорить, но раз такое дело… Послушай, Генриетта, — Майлз понизил голос, — на свободе гуляет опасный французский шпион.

— Ты знаешь об этом?! — воскликнула девушка.

— О чем? — вскинул голову Майлз.

— О шпионе. — Генриетта постаралась понизить голос. Она подошла поближе к Майлзу, ее юбки задели его брюки. Майлз шарахнулся, как резвый жеребенок.

— Я собиралась предупредить тебя сегодня вечером, когда найду, но вмешались обстоятельства. — Генриетте хотелось, чтобы данные обстоятельства — те, что заставили Майлза поцеловать ее, — возникли снова, но поскольку они не проявляли никаких признаков повторения, продолжала: — По сведениям из моих источников, в Лондоне появился чрезвычайно опасный новый шпион.

Майлз так и сел на маленькую позолоченную банкетку у стены. С каких это пор у Генриетты есть свои источники?

— Я даже спрашивать не буду, — пробормотал он.

Генриетта иронически усмехнулась и села рядом с ним на банкетку, ее юбки накрыли его ноги.

— Может, и к лучшему, что не будешь.

— Тебе известно что-нибудь еще об этом… новом повороте событий?

— Все, что я знаю, — мы с тобой оба под наблюдением; вероятнее всего, из-за нашей связи с Ричардом.

— И ты все равно гуляешь одна?

— Мне нужно было предупредить тебя, — объяснила Генриетта самым благоразумным тоном, какой смогла изобразить. И поспешила продолжить, прежде чем Майлз примется читать нотации: — Я также воспользовалась возможностью и собрала попутно кое-какие сведения.

— А твоя мать знает об этом сборе сведений? — мрачно спросил Майлз.

— Это нечестно, — заметила Генриетта. — Мама поехала в Кент к малышам, а то, чего она не знает, ей не повредит.

— Повредит, когда тебя найдут мертвой в какой-нибудь канаве.

— Почему в канаве?

Майлз издал неразборчивый звук, выражавший крайнюю досаду.

— Не важно.

— Тогда почему ты об этом упомянул?

Майлз ответил, ткнувшись головой в колени. Сильно.

Генриетта решила, что самое время переменить тему.

— Откуда ты знаешь про шпиона?

— Некоторые из нас, — сдавленно заметил Майлз, — по случайности работают в военном министерстве. Некоторые из нас не наивные девчонки, навлекающие на себя смерть и несчастья, играя с вещами, в которые им не следовало бы соваться.

— Ты даже не хочешь узнать, что я обнаружила? — вкрадчиво поинтересовалась Генриетта.

Не разгибаясь, Майлз осторожно на нее посмотрел.

— Мне придется об этом пожалеть, да?

— Лорд Вон, — начала Генриетта, — очень странно себя ведет.

— Он не только странно себя ведет, — мрачно сказал Майлз. — Он ударил ножом Дауни.

Все веселье как ветром сдуло с лица Генриетты.

— Дауни жив?

Тяжело вздохнув, Майлз привалился к стене.

— Хирург говорит, что выживет, но он едва не погиб. — Майлз закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал слуга, лежащий на полу весь в крови. — Сегодня кто-то перевернул мою квартиру вверх дном, что-то искал. Дауни попался ему на пути. Если бы я был дома…

— Его все равно могли бы ударить ножом.

— Если бы он не служил у меня…

— На него могли напасть грабители. Такие вещи случаются.

— Вероятность их гораздо больше, когда в деле замешаны французские шпионы, — негромко сказал Майлз. — Он пострадал из-за меня. Ты не понимаешь. Я проявил беспечность, Генриетта. Если бы я не привлек внимание шпиона…

— Но неужели ты не понимаешь? — Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и сдавленно охнула, когда планки корсета впились в ребра. — Ничего ты не привлекал. По крайней мере не своими действиями. За нами уже следили по той простой причине, что все эти годы мы входили в круг друзей Ричарда. Если кто и виноват, — продолжала она, воодушевляясь темой, — так это Ричард, потому что добился таких успехов. Вот. Понятно?

Как девушка и думала, Майлз поморщился.

— Это бессмыслица, Генриетта.

— С твоей стороны тоже, так что мы квиты.

— Спасибо, — проворчал он.

— Ну что ты, — мягко отозвалась Генриетта.

При взгляде на Майлза, обессиленно сидящего на банкетке, без фрака и галстука, в расстегнутом жилете и мятой рубашке, растрепанного, неприкаянного и удрученного, Генриетте пришлось подавить в себе захлестывающую волну нежности. Ей хотелось убрать со лба Майлза постоянно спадающую прядь волос и поцелуями разгладить морщины, залегшие от крыльев носа к углам рта.

Прекрасно зная Майлза, Генриетта ничего этого делать не стала, а лишь нейтральным тоном спросила:

— Откуда ты знаешь, что именно лорд Вон ударил ножом Дауни?

— Визитной карточки он не оставил, если ты об этом, — сказал Майлз со всей бесцеремонностью мужчины, которого обманом заставили выдать свои чувства.

Генриетта посмотрела на него, как бы говоря: «Не будь идиотом».

— Просто это не очень вяжется с лордом Воном.

— Ты считаешь его не способным на убийство?

— Я бы так не сказала. Но по-моему, гораздо легче представить его подсыпающим кому-нибудь яд. — Генриетта воздержалась от описания личного опыта в этом отношении. В конце концов, у нее нет доказательств, что вино было отравлено. — Пырнуть кого-то ножом — это слишком… грубо. Лорд Вон любит таинственность, мистику. Если он решит кого-нибудь убить, то подойдет к делу с большей изобретательностью.

Майлз задумчиво нахмурился.

— Я тебя понял. Не знаю, сам он это сделал или послал лакея, но он кажется наиболее вероятным подстрекателем, если ты предпочитаешь смотреть на это под таким углом.

— А зачем ему обыскивать твою квартиру?

Майлз быстро кинул взгляд вправо и влево по коридору и понизил голос до едва слышного шепота.

— У нас есть все основания полагать, что он может быть агентом, которого мы ищем. Недавно был убит один из наших агентов — тоже зарезан, — и обстоятельства предполагают связь с Воном.

— Это многое объясняет, — медленно сказала Генриетта, вспоминая неожиданный интерес лорда, проявленный к имени Пурпурной Горечавки, его странное поведение в комнате без окон. Правда, что-то не давало ей покоя. Что-то не совсем сходилось, и девушка не могла понять почему. Она иронически хмыкнула, Майлз без особого восторга отнесется к женской интуиции. Как и она к мужской, поменяйся они местами. И тем не менее Генриетта спросила: — Но что это ему дает?

Майлз пожал плечами:

— Деньги? Власть? Сведение личных счетов? Человек может стать предателем по самым разным причинам.

Генриетта поежилась.

Майлз рискнул бросить взгляд в ее сторону, очень стараясь не опускать его ниже лица девушки, и это ему почти удалось.

— Замерзла?

Генриетта с гримаской покачала головой.

— Нет. Просто встревожена человеческой натурой.

— И правильно, — мрачно сказал Майлз. — Убить Дауни для них — все равно что…

— Убить бешеную собаку?

— Я хотел сказать — раздавить жука, но все одно.

Майлз трезвым взглядом посмотрел на Генриетту, кляня себя за беспросветную глупость. Столкнувшись с Генриеттой, нужно было немедленно хватать ее за руку и тащить прямиком к герцогине. Его поведение непростительно… все его поведение; последняя его выходка была лишь потачкой собственной слабости и так же опасна, как и тот проклятый поцелуй. Его захлестнуло облегчение, что можно поговорить с кем-то, кому он доверяет, признаться в своей вине перед Дауни, обменяться мыслями о ходе выполнения задания. Но это не оправдание. Он достаточно хорошо знает Генриетту, чтобы точно вычислить ее реакцию. Ведь это же та девушка, чьими любимыми словами с младенчества были «я тоже».

Очень плохо, что из-за его беспечности пострадал Дауни, но если что-то случится с Генриеттой… об этом и думать не хотелось. Майлз прикинул, не поведать ли о некоторых прошлых «подвигах» Черного Тюльпана, включая его очаровательную привычку вырезать свою визитную карточку на теле жертв, но затягивание беседы только ухудшит дело. Чем больше будет сказано, тем больше заинтересуется Генриетта, а чем больше Генриетта заинтересуется…

Он сказал резче, чем намеревался:

— Не лезь в это, Генриетта. Это не детская игра.

— Но, Майлз, я уже в этой игре. Кто бы он ни был, он ищет и меня.

— Тем больше причин соблюдать максимальную осторожность. Ты не думала уехать на несколько недель к матери в Кент?

— И подхватить свинку?

Майлз вскочил.